Психология терроризма

Терроризм - это завершающее звено в довольно сложной цепочке: радикализм - экстремизм - фанатизм (специфичный для современного мира исламский фундаментализм, в частности - ваххабизм) - террор - терроризм. Резюмируя существующие научные положения и проанализировав различные подходы к определению сущности терроризма, представляется возможным остановиться на следующем определении терроризма: терроризм - это обобщенное понятие, обозначающее комплексное явление, включающее страх и ужас как цель определенных (террористических) актов и действий, сами акты и действия, их конкретные результаты и весь спектр более широких последствий. Психологически терроризм - это еще и способ жизни, мышления и особой деятельности, включая ее мотивы, идеологические обоснования и оправдания тех, кто использует террор как цель (иногда - самоцель) и средство достижения террористами своих интересов и удовлетворения потребностей. Террористический тип личности представляет собой сочетание противоречивых и, вместе с тем, тесно взаимосвязанных психологических свойств, создающих предрасположенность к совершению террористических актов. Если обратиться к развитию представлений о закономерностях развития личности, о характере взаимодействия разных личностных структур, можно выделить основные психологические факторы развития личности современного террориста: мотивы и ценности.

Терроризм представляет собой особую, деструктивную разновидность человеческой деятельности. Однако, как и любая другая деятельность, она имеет трехчленную структуру (деятельность - действие - операции), которой соответствуют три вида побуждающих стимулов (мотив - цель - условия). Ключ к пониманию личности террориста - не поиск умозрительных моделей и не бесконечный перечень качеств, а анализ мотивов личности. Мотив обладает побуждающей и смыслообразующей функциями для террориста. Личность, в целом, внутренне преобразует мотив, как предмет потребности, в тот или иной вариант деятельности и поведения, направленные на реализацию этого мотива. Характерное для большинства террористов антиномичное видение мира и общества («мы - они») проявляется в крайней нетерпимости ко всякого рода инакомыслию, колебаниям и сомнениям. Поскольку принадлежность к группе выступает как одна из высших ценностей, групповые нормы идеализируются, а ущербное самосознание и слабое «Я» лишь способствует экспансии группового сознания. Активно отрицаются общечеловеческие ценности, в первую очередь, право других людей на жизнь. Насилие, агрессивность становятся самодовлеющими ценностями. Террористам свойствен отказ от общечеловеческих ценностей, высокий уровень агрессивности и жестокости, убежденность в своей исключительной правоте и полное отсутствие сопереживания жертвам. В то же время террористы стремятся к манифестации, огласке своих действий. После совершения террористического акта они, как правило, публично признаются в нем, привлекая всеобщее внимание. Тем самым реализуется основная функция террористов - устрашение.

Для выявления психологических факторов развития личности современного террориста мы использовали метод контент-анализа, который позволил нам подойти к предмету исследования как к комплексному процессу, выявить наиболее важные элементы изучаемого явления, проследить их взаимообусловленность. В качестве смысловых единиц мы выделили: пол, религиозные убеждения, образование, социальный статус семьи, наличие физических и психологических дефектов, тенденцию к доминированию, личностные особенности. Мы считаем, что именно данные категории позволят раскрыть психологические факторы развития личности современного террориста. Факторы, обусловленные принадлежностью к определенному социально-экономическому классу, нации, религии оказывают значительное влияние на личностные ценности, мотивы и стиль жизни личности террориста. Влияние семейного окружения существенно сказывается на развитии личности террориста. Особое значение имеет форма родительского поведения. Анализ автобиографий и литературных описаний известных террористов показал, что в детстве они потеряли отца, мать или обоих родителей. Кроме того, в детстве они были свидетелями страданий и гонений близких родственников. С одной стороны, вследствие этого возникло стремление к мести. С другой - атмосфера эмоционального дефицита, в которой рос будущий террорист, способствовала возникновению деструктивных тенденций в развитии его личности.

Исследование проводится на изучении описанных в литературе личностей современных террористов методом контент-анализа. Выборка состоит из 20 человек (наиболее известных современных террористов мира). Результаты исследования будут представлены нами на конференции.

Психологические особенности личности террориста

Терроризм за последние годы приобрел глобальный характер, угрожая интересам граждан, общественной безопасности, стабильности государств, международным отношениям.

В анализе личности террориста наиболее важным является вопрос о том, ради чего и почему террорист занимается террором - вопрос о его внутренней мотивации. По мнению В.Ф. Пирожкова, за террористической деятельностью стоит стремление испытать власть над людьми. Поэтому в процессе занятия терроризмом цель теряется, а возникает неукротимая жажда испытать эту власть.

Можно выделить общий фактор в развитии личности террориста - это разного рода психологическая ущербность, корни которой иногда кроются в самом раннем детстве. Подобная дефицитарность психического развития ведет к потребности в гиперкомпенсации дефицита по ходу взросления и достижения зрелости. Занятие террористической деятельностью выступает компенсаторным средством для избавления от ущербности. Террористы, принявшие участие в нашем исследовании, имели проблемы в семье - росли в неполной семье, все испытуемые подвергались физической и вербальной агрессии со стороны, как матерей, так и отцов. Подобная ситуация в семье может создавать условия для перехода в криминальную среду; таким образом семья, возможно, выступает как одна из предпосылок становления личности террориста. При определенных условиях люди такого психологического склада, легко могут стать деталями механизма отлаженной системы террористической организации. Ощущения одиночества, бесполезности, отчаяния могут подтолкнуть их найти «новую семью», где все ее члены сплоченны и связаны крепкими узами.

Д.В.Ольшанский (2002, 2004) выделил семь мотивов террористов, с учетом которых может проводиться социальная коррекция и перевоспитание некоторых рядовых участников террористических акций:

- меркантильные (для многих  занятие террором -способ заработать деньги),

- идеологические (как результат  вступления человека в некую  общность, имеющую идейно-политическую  направленность),

- преобразования и активного  изменения мира (в связи с переживанием  несправедливости в существующем  устройстве мира и желанием  его преобразования на основе  субъективного понимания справедливости),

- власти над людьми (реализация  комплексов неполноценности),

- аттрактивность террора как сферы деятельности (связанный с террором риск, разработка планов, специфика осуществления террористических актов),

- товарищеские, эмоциональной  привязанности в террористической  группе (например, мотив мести за  погибших товарищей, мотивы традиционного  участия в терроре, потому что  им занимался кто-то из родственников),

- самореализации (с одной  стороны, самореализация удел сильных  духом людей, с другой - подобная  самореализация есть признание  ограниченности возможностей, констатация  несостоятельности человека, не  находящего иных способов воздействия  на мир, кроме насилия).по опыту работы с душманами считает, что среди террористов значительно число людей, участвующих в акциях для получения заработка.

Он пишет, что психологический анализ показал, что террористы-моджахеды испытывали сильный внутренний мотивационный конфликт - выполнить задание и осуществить взрыв, уцелеть, не попасться в руки органов охраны порядка и получить обещанные деньги за осуществленный теракт.

Равновесие мотивов было осуществлено так: спецслужбы стали специально «подставлять» потенциальным террористам такие «площадки», где не было людей и на которых можно было легко осуществить взрыв.

В итоге все оказались вполне довольны. Террористы производили свои взрывы и получали, вернувшись в Пакистан, свое вознаграждение. Заказчики были довольны активностью террористической войны. Были довольны и контртеррористы: реально шума было много, но зато жертвы практически прекратились.

Отметим, что похожие психологические особенности присущи многим группам людей, перенесшим в детстве депривационные влияния (инфантильные психопаты, криминалитет и т.д.), и их перспективно использовать в психокоррекционной работе с этими людьми.

Во-первых, это меркантильные мотивы. К сожалению, для террористов именно они оказываются на первом месте (хотя и не всегда являются единственными в мотивационном комплексе террористов), будучи наиболее широко распространенными в современном мире на обширном пространстве от Чечни до Афганистана. Террор, как и любая сфера человеческой деятельности, представляет собой на определенном уровне оплачиваемый труд. Соответственно, для определенного числа людей занятие террором - просто способ заработать. И таких людей в современном мире немало. 
     Во-вторых, идеологические мотивы. Это более устойчивые мотивы, основанные на совпадении собственных ценностей человека, его идейных позиций с идеологическими ценностями группы, организации, политической партии или любой иной идейно-политической силы. Такой мотив возникает как результат вступления человека в некоторую общность или же, возникнув, сам ведет человека в ту общность, которая соответствует имеющейся у него мотивации. В таких случаях террор становится для него не просто средством реализации некоторой идеи, а еще и своего рода «заданием», «поручением», «миссией» со стороны данной общности. Множество существующих идеологических мотивов подразделяется на мотивы идейно-политические, чисто политические, религиозные, социальные, социокультурные и т. д. 
    В-третьих, мотивы преобразования, активного изменения мира. Это очень сильные мотивы, связанные с пониманием несовершенства и несправедливости существующего мира и настойчивым стремлением улучшить, преобразовать его. Как правило, мотивы такого рода в той или иной степени присущи, прежде всего, людям, профессионально занимающимся террором. Их захватывает сам процесс преобразования мира силовыми способами. На самом деле, даже при наличии соответствующих мотивировок, для них не имеет особого значения та или иная идея, для будущего осуществления которой они действуют. Для них террор и есть и инструмент, и цель преобразования мира. 
    В-четвертых, мотив своей власти над людьми. Это один из наиболее древних, самых глубинных мотивов. От наших животных предков, насилие применялось для утверждения личной власти одной особи над другой. В «снятом» виде это сохраняется в глубине психики террориста. Чем бы он ни прикрывался, какие бы иные мотивы или, тем более, мотивировки он ни приводил, данный мотив в той или иной степени всегда имеет место. Хотя, разумеется, далеко не всякий террорист признается в наличии такого мотива. Тем не менее, через насилие террорист утверждает себя и свою личность, обретая власть над людьми. Вселяя страх, он усиливает эту власть. 
   В-пятых, мотив интереса и привлекательности террора как сферы деятельности. Для определенного числа, особенно из числа лиц обеспеченных (которых не волнуют меркантильные мотивы) и достаточно образованных (не зашоренных идеологически), террор бывает интересен просто как новая, необычная сфера занятий. Их занимают связанный с террором риск, разработка планов, всевозможные детали подготовки к террористическому акту, нюансы его осуществления. Соответственно, такие люди и избирают террор в качестве сферы приложения своих сил. 
   В-шестых, «товарищеские» мотивы эмоциональной привязанности в разнообразных вариантах - от мотива мести за вред, нанесенный товарищам по борьбе, единоверцам, соплеменникам, родственникам, соратникам по политической деятельности и т. д., до мотивов традиционного участия в терроре потому, что им занимался кто-то из друзей, родственников, соплеменников или единоверцев. Тогда в террор идут, что называется, «за компанию». Эта группа мотивов основана на сугубо эмоциональных факторах и обычно не имеет никаких рационализирующих мотивировок. Руководствующиеся такими мотивами люди занимаются террором, совсем не вдумываясь в то, зачем и почему они это делают. Ими движут эмоции, им все ясно. 
   В-седьмых, мотив самореализации. Это - парадоксальный мотив. С одной стороны, самореализация - удел сильных духом людей, наиболее полное осуществление личности, ее полная самоотдача, растворение человека в террористическом акте, вплоть до самопожертвования. Однако, с другой стороны, такая самореализация - признание ограниченности возможностей и констатация несостоятельности человека, не находящего иных способов воздействия на мир, кроме насилия и деструкции. Такая самореализация, оборачивающаяся самоуничтожением, означает, прежде всего, признание факта психологической деструкции личности. 
  Сравним выделенные нами мотивы с тем, что в литературе обычно называется «стремлением к реализации деформированных социальных потребностей». Мотив - это всегда предмет некоторой потребности человека. Значит, за тем или иным мотивом террористической деятельности действительно лежит та или иная, вполне возможно, деформированная потребность. Криминологи и правоведы считают, что деформируются прежде всего социогенные потребности - в общении, товариществе, уважении, признании, самоутверждении. Собственно говоря, проблема и состоит в том, что в некоторых случаях эти нормальные человеческие потребности искажаются, извращаются, переходят в стремление к превосходству над окружающими, навязыванию своей воли, насилию над другими людьми. 
    По данным специальных исследований, проведенных правоведами; за 42 % насильственных действий обычно стоит так называемое «стремление к насилию над окружающими» (мотив демонстрации своей власти над людьми, в нашей терминологии). 25 % лиц, совершающих такие действия, руководствуются стремлением к самоутверждению (у нас - мотив самореализации). 10% исходят из стремления к превосходству над окружающими. 7% - из стремления властвовать. 6 % - из эгоцентризма. Три последних стремления, на самом деле, представляются всего лишь разновидностями предыдущих, основных, - им не соответствуют какие-то новые возможные мотивы. В 90 % случаев потребности, лежащие в основе насилия, связаны с проявлениями своего «я», чаще всего, в извращенной форме. Обратим внимание на то, что, по данным того же исследования, более чем в 80 % случаев эти потребности были вполне осознаны преступниками, в более чем в 30 % случаев имели устойчивую личностную значимость. Еще один показательный факт: «Из деформированных потребностей вытекают и антиобщественные цели, преследуемые в противоправном поведении, направленном на их удовлетворение. Так, в 68 % случаев насильственные преступники стремились к установлению отношений авторитарной власти (подчинения, превосходства и страха)»1. 
      Всеми «иными интересами» руководствуются только 10% лиц, совершавших насильственные действия. Среди таких «иных интересов» присутствуют неудовлетворенные потребности в уважении со стороны окружающих, в любви, товариществе (у нас - «товарищеские» мотивы эмоциональной привязанности), в нормальной семейной жизни, в независимости и признании. Правда, эти потребности очень слабо выражены: по 1-2 % случаев. Однако оговоримся: приведенные результаты получены в результате исследования значительного контингента преступников, безотносительно к виду применявшегося ими насилия. Значит, исследуемая нами психика террориста явно отличается от психологии обычного преступника. Как мы видим, террористам свойственны гораздо более «высокие» мотивы и, тем более, мотивировки своих насильственных действий. Возможно, только лишь за одним явным исключением. 
       Особым, психопатологическим мотивом террористических актов иногда является желание собственной гибели. Так, описывая одного из членов своей боевой группы, Б. Савинков писал, что в нем «гармонично сочетались две основные черты психологии каждого террориста. В нем, в одинаковой степени, жили два желания: желание победы и желание смерти во имя революции. Он не представлял себе своего участия в терроре иначе, как со смертным концом, более того, он хотел такого конца: он видел в нем, до известной степени, искупление неизбежному и все-таки греховному убийству. Но он с не меньшим напряжением желал и победы, желал умереть, совершив террористический акт, трудный по исполнению и значительный по результатам»1. На наш взгляд, попытка психологического анализа Б. Савинкова носит исключительно декларативный, демагогически-показательный характер. Наши наблюдения показали, что террористы редко стремятся к собственной гибели - в конце концов, для этого есть значительно более удобные и простые средства, чем организация и осуществление террористического акта. Большинству террористов так или иначе свойствен инстинкт самосохранения. Отдельные исключения из этого правила представляют собой патологические случаи, подробно рассматриваемые далее в рамках изучения «синдрома камикадзе».