Спортивные метафоры в языке русской и английской прессы

2. Общая характеристика метафоры как средства речевой  выразительности

      Метафора  прочно вошла в публицистический арсенал активных средств воздействия  на читателя. Утверждение Аристотеля: "Всего важнее – быть искусным в метафорах, перенять их от другого нельзя; это – признак таланта" [1, с.178], - остается основополагающим принципом художественного творчества и одним из критериев мастерства писателя и журналиста.

      В статье из «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона» (1890-1907) приводится следующее определение метафоры: «Метафора (лат. translation, перенесение) – не в собственном, а в переносном смысле употребленное картинное или образное выражение; представляет собой как бы концентрированное сравнение, причем вместо предмета сравниваемого ставится непосредственно название предмета, с которым желают сравнить, например: розы щек – вместо розовые (т.е. розоподобные) щеки или розовый цвет щек. Метафора способствует изяществу, силе и блеску речи; даже в обыденной жизни, в просторечии, выражения страсти без нее почти никогда не обходятся. В особенности для поэтов метафора является необходимым вспомогательным средством. Она дает речи особую, высшую прозрачность, облекая даже отвлеченное понятие в живые формы и делая его доступным созерцанию. Различают четыре вида метафор:

      - в первом виде одно конкретное (или чувственное) ставится на  место другого, например, лес мачт, алмазы росы;

      - во втором одухотворяются или  оживляются предметы неодушевленные, силам природы приписываются чувства, действия и состояния, свойственные человеку, например, вьюга злится, вьюга плачет;

      - третий вид облекает мысли,  чувства, страсти и прочее в  видимые формы, например, столпы  государства, яд сомнения;

      - четвертый вид соединяет одно отвлеченное понятие с другим, например, горечь разлуки» [34].

      Понятие метафоры трактуется отдельными учеными  по-разному. Приведем определение метафоры, данное И.Р. Гальпериным: «Отношение предметно-логического значения и значения контекстуального, основанное на сходстве признаков двух понятий, называется метафорой» [11, с.125]. Как указывает И.В. Арнольд: «Метафора обычно определяется как скрытое сравнение, осуществляемое путем применения названия одного предмета к другому и выявляющее таким образом какую-нибудь важную черту второго» [2, с.124]. По мнению Ж.А. Голиковой «в основе метафоры лежит употребление слова или выражения в переносном значении на основе сходства и аналогии» [12, с.173]. В то же время как Д.П. Муравьев подчеркивает, что «в метафоре происходит перенесение одного предмета (явления или аспекта бытия) на другой по принципу сходства в каком-либо отношении или по принципу контраста» [7, с.53]. Как полагает О.А. Клинг, «… новым здесь является акцент, сделанный не только на сходстве, но и на контрасте («Пожар метели белокрылой…» у А. Блока) [7, с.79].

      По  существу метафора – это сравнение, но в ней отсутствуют и лишь подразумеваются привычные в таких уподоблениях союзы «как», «словно», «как будто». «Как соломинкой, пьешь мою душу» – начинается со сравнения стихотворение A.A. Ахматовой. У О.Э. Мандельштама происходит трансформация сравнения в метафору: «Соломка звонкая, соломинка сухая, /Всю смерть ты выпила и сделалась нежней...». Стихотворение «Соломинка» посвящено Саломее Андронниковой. С именем героини связано рождение тропа, который становится развернутой метафорой и которому затем возвращается основное, не побочное значение: «Сломалась милая соломка неживая,/не Саломея, нет, соломинка скорей». В метафоре, как и в сравнении, совмещаются два или несколько семантических планов, но на их основе возникает, в отличие от двучленного сравнения, единый, нерасторжимый образ.

      И.Р. Гальперин и О.А. Клинг указывают на то, что метафора может быть выражена практически любой значимой частью речи, т.е. «практически любая часть речи может стать метафорой…, бывают метафоры-прилагательные: «побледневшие звезды» (В. Брюсов), метафоры-глаголы: «День обессилел, и запад багровый / Гордо смежил огневые глаза» (В.Брюсов); «...ветер давно прошумел / И промчался надо мною...» (Ф.Сологуб), которые в основном являются олицетворениями; метафоры-существительные: «безвыходность горя», «безглагольность покоя» (К.Бальмонт). Можно привести примеры метафоры-причастия, причастного оборота: «из облаков кивающие перья» (М. Цветаева)» [7, с. 313].

      Исследование  метафоры становится тотальным. Изучаются  ее стилистические возможности, семантика  и функции, закономерности метафоризации, устройство метафорического знака. Так, В.Г. Гак, говоря о метафоре в языке, отмечает ее универсальность, проявляющуюся в "пространстве и во времени, в структуре языка и функционировании. Она присуща всем языкам во все эпохи, она охватывает разные аспекты языка и обнаруживается во всех его функциональных разновидностях" [10, с.11].

      Интересной представляется также следующая мысль академика В.В. Виноградова относительно роли метафоры в творчестве писателей: «…метафора, если она не штампована, есть акт утверждения индивидуального миропонимания, акт субъективной изоляции. В метафоре резко выступает строго определенный, единичный субъект с его индивидуальными тенденциями мировосприятия» [8, с.36].

      По  мнению Н.Д. Арутюновой, метафора служит тем орудием мысли, при помощи которого нам удается достигнуть самых отдаленных участков нашего концептуального поля [3, с.5-32]. Дж. Лакофф и М. Джонсон утверждают, что метафора пронизывает всю нашу повседневную жизнь и проявляется не только в языке, но и в мышлении и действии [19, с.396]. Современная когнитивная лингвистика считает метафору не тропом, призванным украсить речь и сделать образ более понятным, а формой мышления. В коммуникативной деятельности метафора – важное средство воздействия на интеллект, чувства и волю адресата.

      Публицистическая  метафора (как и художественная) представляет собой употребление автором определенного слова, переосмысленного на базе образно-ассоциативного подобия, которое возникает в результате субъективного впечатления, ощущения, эмоционального восприятия. Это, с одной стороны, отражение реального мира и объективного знания о нем, закрепленного в языке, а с другой – способ создания индивидуального, образного мира. Ассоциативность, вызываемая метафорическим употреблением слова, помогает более ярко представить реальность.

      Газетные  метафоры можно разделить на общеупотребительные (тиражируемые журналистами) и на индивидуально-авторские.

      Одной из характерных черт современной  газетной публицистики является метафоризация  терминов: «Характерной приметой многих современных газетно-публицистических текстов является переносное употребление в них специальной научной, специальной профессиональной, военной лексики, лексики, относящейся к спорту» [26].

      Специальная терминология оказывается практически  неисчерпаемым источником для новых, свежих, «нештампованных» способов речевого выражения. Многие узкопрофессиональные слова начинают использоваться как языковые метафоры.

      Существует  некоторое «недоверие» к газетным метафорам, источник которого коренится  в противопоставлении их художественным и оценке роли газетных метафор с позиций художественной речи, которая более приспособлена для функционирования метафор.

      По  мнению одних авторов, метафора в  газете нередко проходит путь: метафора – штамп – ошибка. В этой универсальности  как бы заложены объективные условия  для появления в газете, как  пишет В.Г. Костомаров, «непродуманных стилистически, а часто и логически неоправданных метафор». Называя их «бичом печатного слова», он считает, что они подтверждают мнение об утилитарности метафоры в газете, куда она привлекается в качестве экспрессемы, чтобы «перебить стандарт». В полемике с В.Г. Костомаровым, А.В. Калинин признает, что у художественной литературы и газеты – разные задачи и функции. Но это не дает оснований «... принижать газетную метафору, низводить ее функцию до чисто утилитарной. Не так уж часто, но в газетах все же бывают метафоры яркие, интересные, помогающие читателю увидеть какие-то новые связи, через которые «раскрывается мир» [18, с.33].

      Позиция ученого возвращает метафорам в  газете их естественную функцию –  функцию художественного познания. Именно ориентация на положительные, удачные образы позволяет подойти к неудачным семантическим образованиям как к явлению необязательному и не столь уж неизбежному для газетной стилистики. Словесные неудачи надо рассматривать не как типичное для газеты явление, а как издержки.

      Опасность штампа «таится не в самом повторении, например, метафор, а в их неоправданном  употреблении» [6, с.70]. По мнению И.Д. Бессарабовой, создание метафоры – это то же, что и поиски единственно подходящего, необходимого слова [5, с.53-58]. Привнесение метафор, как и других тропов, во многом зависит от жанра и содержания публикации, не каждая метафора подойдет и к общей интонации текста. Метафора может остаться непонятой при нарушениях семантико-парадигматических, семантико-грамматических связей. Метафора чувствительна не только к соседству с определяемым словом в прямом значении, но и с другой метафорой или метафорами.

      Но, несмотря на это, метафоры активно используются в газетной публицистике, увеличивая информативную ценность сообщения с помощью ассоциаций, вызываемых переносным употреблением слова, участвуя в важнейших функциях публицистики – убеждения и эмоционального воздействия.

      Метафора  как одно из наиболее популярных средств  художественной выразительности, помогает представить какое-то сложное понятие как относительно простое, новое – как хорошо известное, абстрактное – как конкретное. Специфика газет предусматривает наличие тиражируемых метафор, но только от мастерства журналиста зависит то, чтобы «стандарт» не превратился в «ошибку». Надо стремиться, чтобы употребление метафор было продиктовано, прежде всего, не желанием оживить материал, а стремлением добиться эффективности печатного слова, его действенности. Вялые выражения, обтекаемые формулировки в языке газет просто неприемлемы, т.к. публицистика призвана активно вмешиваться в жизнь, формировать общественное мнение.

      В истории лингвистики существовало несколько трактовок вопроса  классификации метафор [15,18,] Разные исследователи выделяли их в определенные типы, разрабатывали различные подходы и критерии, в соответствии с которыми распределяли затем метафоры по разным классам. Так, например, И.В. Арнольд разделяет метафоры по структуре на простые и развернутые, или расширенные. По мнению И.В. Арнольд, «простая метафора необязательно однословна: the eye of heaven как название солнца…Развернутая, или расширенная, метафора состоит из нескольких метафорически употребленных слов, создающих единый образ, т. е. из ряда взаимосвязанных и дополняющих друг друга простых метафор…» [2, с.124]. Нами также изучены классификации метафор в стилистической теории, предложенные И.Р. Гальпериным и О.А. Клинг. Метафора представляет собой сложный знак, имеющий ряд структурных особенностей и специфических черт содержательной стороны, а также выполняющий в языке определенные функции. Но, как заметил В.М.Москвин, «свода параметров, по которым может производится классификация метафоры, мы до сих пор не имеем. Поэтому систематизация, а в целом ряде случаев – и выявление таких параметров, т.е. классификация метафор с лингвистической точки зрения, представляются действительно неотложными задачами отечественной науки о языке» [20, с.66]. Москвиным разработана структурная, семантическая и функциональная классификация метафор [21, с.93].

      Семантическая классификация метафор опирается на особенности содержательной стороны метафорического знака, которые заключаются в их смысловой двуплановости (одновременное указание на основной и вспомогательный субъект), т.е. сравнение чего-то (основного субъекта) с чем-то (вспомогательным субъектом, термином-сравнения) по какому-то признаку (аспекту сравнения). Так, содержанием метафоры «эпидемия неплатежей» является сравнением неплатежей с эпидемией по признаку распространенности; распространенность – это сфера сходства двух указанных объектов.

      Данная  классификация разграничивает метафоры:

      - по основному субъекту сравнения;

      - по вспомогательному субъекту сравнения (антропоцентрические или олицетворение, анималистические, «машинные»);

      - по общности вспомогательного  и основного субъектов сравнения;

      - по степени целостности внутренней  формы метафор (образные метафоры (общепоэтические (узуальные, общепринятые) и неологические (индивидуально-авторские), стертые метафоры и мертвые метафоры).

      Исходя  из принадлежности знака-носителя образа (вспомогательного субъекта) к системе  терминов той или иной отрасли  традиционно исследователи выделяют следующие группы метафор:

      - медицинские («предвыборная лихорадка», «острый приступ раскаяния», «экономический инсульт» и др.);

      - спортивные («эстафета неплатежей», «рекордные показатели производства», «игра в одни ворота» и др.);

      - военные («предвыборные баталии», «продовольственная война», «экономический прорыв» и др.);

      - технические («рычаги власти» и др.);

      - азартные («политическая рулетка» и др);

      - биологические («политические роды») и др.

      Классификация по вспомогательному субъекту сравнения  представляет интерес не только для филологов, но также и для историков, культурологов, политологов, социологов. Метафоры показывают, как картина мира отражается в общественном сознании. По справедливому мнению Г. Пауля, «из совокупности метафор, ставших в языке узуальными, можно видеть, какие интересы преобладали в народе в ту или иную эпоху, какие идеалы были заложены в основу культуры на том или ином этапе ее развития» [22, с.115]. А.П. Чудинов продолжает эту мысль: «каждый новый этап социального развития страны отражается в метафорическом зеркале, где вне зависимости от чьих-либо намерений фиксируется подлинная картина общественного самосознания. Система базисных метафор – это своего рода ключ к пониманию «духа времени» [29, с.31]. «Поэтому актуальность их исследования определяется не только собственно лингвистическими потребностями, но представляет собой междисциплинарную проблему» [29, с.42].