Биография художницы авангардистки Л.С. Поповой

Попова Любовь Сергеевна (1889-1924)

25 мая 1889 года родилась  Любовь Попова - яркий представитель  художественного авангарда, живописец, график, дизайнер, сценограф, создатель  беспредметных композиций...

Любовь Сергеевна Попова родилась в имении Красновидово (село Ивановское) близ Можайска, в купеческой семье. Прадед со стороны её отца был мельником, отец Сергей Максимович Попов владел текстильными фабриками и был богат. Семья матери, Любови Васильевны, урожденной Зубовой, принадлежала к образованной части купечества и внесла весомый вклад в историю русской культуры. Один из Зубовых, дед художницы, был владельцем уникальных смычковых инструментов — скрипок Страдивари, Гварнери, Амати, составляющих ныне гордость Государственной коллекции уникальных инструментов России, а обширное собрание монет его сына, Петра Васильевича, переданное в дар Историческому музею, стала основой его нумизматического отдела.

Родители были большими ценителями музыки и театра и привили любовь к искусству и детям: Павлу, Сергею, Любови и Ольге. Первые уроки рисования преподал им художник К.М.Орлов. Гимназическое обучение Любови Сергеевны началось в Ялте, где в 1902—1906 годах жила семья. По окончании его уже в Москве, Попова изучала филологию на педагогических курсах А.С.Алферова и, одновременно с этим, в 1907 году, началось ее серьезное художественное образование в рисовальной студии С.Ю.Жуковского.

От времени занятий в 1908—1909 годах в Школе рисования и живописи К.Ф.Юона и И.О.Дудина, сохранилось несколько ранних пейзажей с жанровыми мотивами. Живописные «Домики», «Мостик», «Прачки», «Снопы» усилением плоскостного, декоративного подхода к передаче натуры, отличны от работ учителей, работавших в духе умеренного импрессионизма.

Последующие три года Любовь Сергеевна много рисовала, изучала историю искусства и совершила ряд путешествий с семьей по Италии и по историческим русским городам. Накопленные впечатления от итальянского искусства и увиденных тогда в Киеве росписей Врубеля, древнерусской иконописи и настенной живописи в Ярославле, Ростове, Владимире по-настоящему проявились позднее, в зрелый период ее творчества.

Работы конца 1900 годов — графические и живописные «натурщики», и «натурщицы», свидетельствуют об увлечении творчеством Сезанна и новым французским искусством. С огромным упорством Попова прорабатывала разнообразные повороты тел, внимательно изучала обнаженную натуру, выявляя в ней конструктивную основу фигур. Схожее отношение к задачам живописи отличало многих начинавших тогда художников, в частности, Лентулова и Татлина, дружба с которым завязалась в студии «Башня» на Кузнецком мосту.

В то время естественным продолжением неакадемического образования была поездка в Париж. Любовь Сергеевна в обществе старой гувернантки А.Р. Дегэ провела там зиму 1912—1913. Совместные занятия в студии «Ла Палетт» надолго сблизили её с обучавшимися там же В.Пестель, Н.Удальцовой и В.Мухиной. Атмосфера артистической столицы Европы и уроки Ж.Метценже, А.Ле Фоконье и А. де Сегонзака помогли Поповой сориентироваться в тенденциях развития европейского искусства.

В современном ей русском искусстве уже начиналось активное освоение различных влияний: французского кубизма, итальянского футуризма, немецкого экспрессионизма. Попова была среди русских художников, кто в 1910-ые оказался в авангарде европейского искусства и совершил

выход, прорыв в беспредметничество, к новому пониманию художественного пространства. Её творчество аккумулировало идеи супрематизма Малевича, новой вещественности Татлина, а затем оно эволюционировало, и Попова вплотную подошла к выработке принципов конструктивизма.

Момент переосмысления натурного видения обозначили работы 1913 года «Две фигуры» и « Стоящая фигура», сделанные Поповой после возвращения в Москву. Вслед за кубистами художница выступила конструктором цветовых объемов. На полотнах, как и на подготовительных рисунках к ним, она смело превращала фигуры натурщиц в сочленение стереометрических объемов, выявляя оси соединения головы, плеч и рук. «Чертежные» силовые линии выведены из ранга вспомогательных элементов рисунка, они пронизывают все пространство картины, а их пересечения составляют новые живописно-пространственные формы и ритмы.

Любовь Попова в 1910е годы выделялась из московской «артистической» молодежи тем, что «при всей её женственности у неё была невероятная острота восприятия жизни и искусства». Круг её единомышленников составляли художники Н.С.Удальцова, А.А.Веснин, А.В. Грищенко, философ П.А.Флоренский, историки искусства Б.Р.Виппер, М.С.Сергеев, Б.Н. фон Эдинг, ставший впоследствии её мужем. На еженедельных встречах в мастерской Поповой на Новинском бульваре велись серьезные теоретические дискуссии об искусстве, и эти беседы подготовили художницу к будущей преподавательской работе.

Уже после вхождения в русло современного искусства, весной 1914 года, Поповой потребовалась еще одна поездка в Париж и Италию прежде, чем она решилась на публичный показ своих произведений. Новыми глазами смотрела она архитектурные памятники Возрождения и готики, изучала законы их композиционных соотношений и мощную силу классических цветовых сочетаний. Она вернулась в Россию незадолго до начала мировой войны. Многие художники из ее круга ушли в 1914 г. на фронт, но творческая жизнь не прекращалась, и вскоре Попова впервые приняла участие в выставке объединения «Бубновый валет». Как заметил историк искусства Д.В.Сарабьянов, на ней она «прощалась со своим робким прошлым».

Дальнейший, более зрелый период, был отмечен участием в кубофутуристических выставках 1915—1916 годов — «Трамвай В», «0,10», «Магазин».

Сторонница кубофутуризма, «стилевого направления, возникшего в России благодаря усилиям поэтов-футуристов и живописцев Малевича, Розановой, Экстер, Крученых», Попова написала в 1914—1915 годах серию кубистических однофигурных композиций («Путешественница», «Человек + Воздух + Пространство»), портретов («Портрет философа», «Эскиз к портрету») и натюрмортов с изображением музыкальных инструментов.

Излюбленные темы её картин — «Скрипка», «Гитара», «Часы» — заимствованы из иконографии французских кубистов, Пикассо и Брака. Эти сюжеты позволяли визуально разложить траекторию движения маятника часов на отдельные фрагменты, элементы движения, или «наглядно» продемонстрировать длительное звучание звука, или иначе «обыграть», соединить кубистское аналитическое «разложение» объемного предмета на плоскости и футуристическую симультанность движения. Для Поповой изображения фрагментов скрипки, её грифа и деки, изгибов гитары, были не только данью модернистской традиции. Формы эти имели для неё иной, более «одушевленный», смысл. Ведь уже с детства она слышала удивительные истории об «именных» инструментах из коллекции её деда.

Содержания натюрмортов и портретов художницы были предельно материализованы. Их дополняли отдельные буквы или слова, а также коллажи из наклеек, обоев, нот, игральных карт. Фактурные вставки также делались из гипса как бугристые «подложки» под краску, или были прочерчены гребнем по мокрой краске и имели вид волнистых полос. Подобные «включения» в живописную поверхность произведения подлинных этикеток, газет вводили в содержание новые, алогичные, ассоциативные связи. Они повышали выразительность картин, меняли их восприятие. Произведение из иллюзии реального мира превращалось само в новый предмет этого мира. Один из натюрмортов 1915 года так и был назван «Предметы».

Художница активно разрабатывала идеи Татлина, создателя первых контррельефов — «материальных подборов», и предложила свой оригинальный вариант контррельефа. «Кувшин на столе» — это пластическая живопись, в которой Попова органично сохраняет единство цвета и фактуры на плоской и выпуклой частях изображения, что придает пространственной композиции свойства именно живописного объекта.

С первых самостоятельных работ художница последовательно стремилась «строить» станковую картину и превратить статику и динамику форм в сюиту пересекающихся цветовых плоскостей. Дальнейшее переосмысление картины-предмета, картины-объекта, вывело художницу к беспредметной живописи. Абстрагирование конкретного предмета до уровня простых геометрических форм, начатое Малевичем и Татлиным, было органично воспринято Поповой. Определенную роль в освоении специфического языка абстрактного искусства сыграло и путешествие по Туркестану весной 1916 года, во время которого произошло ее знакомство с древнейшими архитектурными памятниками ислама в Бухаре и Хиве, известными своими образцами геометрического орнамента.

Полотна с названием «Живописные архитектоники», знаменуют новый поворот в творчестве Поповой. Трудно точно судить, была ли первая её нефигуративная картина, помеченная в каталоге посмертной выставки 1915 годом, сделана до или после знакомства художницы с Малевичем, создавшим свой «Черный квадрат» в 1915 году. Но уже в 1916-1917 Попова участвовала в организации общества «Супремус» вместе с другими сподвижниками Малевича — О.Розановой, Н.Удальцовой, И.Клюном, В.Пестель, Н.Давыдовой, А.Крученых.

В картине «Живописная архитектоника. Черное, красное, серое» (1916), Попова реализовала один из своих графических эскизов знака общества «Супремус». Помещенный в центр беспредметной композиции черный четырехугольник явно указывает на «Черный квадрат» Малевича, но работа Поповой отлична от «квадрата» по образному содержанию. Цвет в трактовке Малевича — черный, белый — символично более обращен к бесконечности, космосу, бездне скрытых в нем возможностей, он не так плотно сцеплен с определенной формой, как это происходит у Поповой. Цветные плоскости трех фигур ее композиции, напротив, более материальны, они не так «парят в безвесии», как формы супрематических работ Малевича, Розановой и Клюна.

Беспредметные композиции не случайно названы Поповой «архитектониками». Они обладают не реальной, функциональной, тектоничностью строительных конструкций, а изобразительной архитектоничностью, живописной мощью, пластической монументальностью, особой ясностью и гармоничностью форм. В создании этого типа картины художнице удалось использовать её опыт изучения древнерусской архитектуры и высокого строя ренессансного европейского искусства. Среди сорока с лишним произведений этой многочисленной серии нет однообразия повторения мотивов, все «сюжеты» звучат как самостоятельные темы благодаря богатству их цветовой партитуры.

Композиции 1916-1917 и 1918 года так же различимы по соотношению между пространствами картин и погруженных в них форм. На первом этапе, Попова располагала геометрические фигуры, основные «персонажи» картин, послойно, что давало представление о глубине картины, и оставляла место для фона, сохраняя тем самым «память» о супрематическом пространстве.

В «архитектониках» 1918 года фон уже совсем исчезает. Поверхности картин до предела заполняют фигуры — они теснятся, одна форма пересекает в нескольких местах другую, меняя насыщенность цвета: по линиям пересечений появляются разрывы форм, возникают своеобразные «пробела», создается эффект «отсвечивания» плоскостей, но цвета их по-прежнему не смешиваются. Напластование супрематических цветных плоскостей первых «архитектоник» в 1918 году сменяется диалогом форм, наполняется энергией, динамикой столкновений и их взаимопроникновений.

 Расцвет яркой индивидуальности  художницы пришелся на переломные  военные и революционные годы  с их социальными потрясениями  и личными испытаниями, прервавшими  на время последовательное развитие  художницы. С марта 1918 по осень 1919 Любовь Сергеевна пережила много  событий — замужество с Борисом  Николаевием фон Эдингом, рождение сына, переезд в Ростов-на-Дону, тиф и смерть мужа. Сама она с трудом перенесла брюшной и сыпной тиф и получила тяжелейший порок сердца. И оттого в наследии Любови Поповой нет произведений, датированных 1919 годом.

Возвратившуюся в Москву художницу поддержали друзья, прежде всего, семья Весниных, и медленно пошло ее возвращение к профессии. Попова участвовала в 1919 году своими прежними работами в Х Государственной выставке «Беспредметное творчество и супрематизм». Её картины тогда же приобрели для музейного бюро Наркомпроса. Это как-то поддержало художницу не только материально. Отдел ИЗО Наркомпроса направлял закупленные произведения на выставки и во вновь организованные музеи живописной культуры. В 1920-х годах работы Поповой попали в самые неожиданные уголки Советской России и с тех пор они есть в музеях Владивостока, Вятки, Иркутска, Краснодара, Нижнего Новгорода, Смоленска, Перми, Тобольска, Тулы, Ташкента, Ярославля, Петербурга и Москвы. Некоторые из них, наряду с произведениями других художников, представляли русское искусство на выставке в Берлине в 1922 года и на биеннале в Венеции в 1924 году.

Новое понимание Поповой формальных задач проявилось в работах с названием «Конструкция» и «Пространственно-силовые построения».

Самая известная «Конструкция» выполнена в 1920 на обороте холста большой «Живописной архитектоники» 1916-1917 годов. Это динамическая и монументальная композиция, ощетинившаяся черными острыми треугольниками-зубьями, с черной косой и двумя крестами. В картине новый для творчества Поповой мотив спирали выступает как гигантская воронка, выталкивающая из себя сгустки энергии и мелкие, «случайные» формы. Эта спираль развивается, раскручивается вверх, ввысь, наперекор затрудняющим ее развитию мрачным треугольникам переднего плана. Фигуры и плоскости в картине лишены устойчивости, они устремлены в пространство, движение их разнонаправлено, и потому конфликтно.

 Жизнь абстрактных  геометрических фигур этой картины  вместила на уровне рефлексии  сознания в опосредованной форме  и пережитую художницей собственную  драму. «Архитектоника» и «Конструкция», созданные на одном холсте, отражают  два важнейших периода в творчестве  Поповой и в её жизни тоже.

Двухстороннее произведение во многом является программным еще и потому, что оно оказалось последним полотном в творчестве Поповой. После него хронологически следуют её «Построения». Их почти 10, и все они выполнены уже на негрунтованной фанере или бумаге.

Цвет и фактура деревянной основы выступают в них активными элементами абстрактных композиций, состоящих из пересекающихся линий и плоскостей. Для усиления контраста фактуры ряда произведений и придания им большей выразительности художница использует гипс и металлическую крошку. При этом пространство обознается образно — линиями ажурных абстрактных конструкций. Цветовая палитра сдержанна и изысканна.