Творчество Сурикова Василия Ивановича

              

     МБОУ СОШ №31

 

 

 

 

 

     

 

      Реферат на тему:

      «Творчество Сурикова Василия Ивановича»

                                                    

 

 

                                 Выполнила: Анисимова Виктория, 9 «А» класс

                             Проверила: Машукова Наталья Геннадьевна

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                   

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                          г. Казань, 2013 год

         Содержание

 

Введение………………………………………………………………….......3 

Глава 1. Творчество Василия Ивановича Сурикова………………….........4  

Глава 1.1.Начало творческого пути…………………………………..…….4 

Глава 1.2. Работа над картинами………………………………………..….5 

Глава 1.3. Заграничная поездка Сурикова………………………………....7

Глава 1.4. Последние годы жизни………………………………………....16

Глава 2. Анализ картины  В.И.Сурикова «Боярыня Морозова»……….....17

 

Глава 2.1. Особенности  картины………………………………………......17

Глава 2.2. Детали в картине………………………………………………..20

 

Заключение ……………………………………………………………...….21

Список используемой литературы………………………………………...22

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                             

Введение

 

 

Начало творческого  пути над картинами. Обзор творчества Сурикова, работа над рядом картин, их характеристика и роль применяемых  им выразительных средств. Заграничная поездка художника, последние годы его жизни.

                                                                                      3

Глава 1. Творчество Василия  Ивановича Сурикова.

                      Глава 1.1 Начало творческого пути.

 

Начинал Суриков с изучения исторических материалов и этюдов с натуры. При написании Утра стрелецкой казни он изучал дневники Иоганна Корба, секретаря при австрийском посольстве во времена Петра I, при работе над Боярыней Морозовой — труды историка Ивана Забелина, которого знал лично, а также работы известного историка раскола Афанасия Щапова и многие другие исторические документы.

Одновременно Суриков  выбирал место действия и писал  памятники архитектуры на пленэре  в конкретных природных условиях. Такой подход лишал их налета музейности и превращал в живую архитектуру «того настоящего». Затем художник «обживал» старинную архитектуру конкретными образами, и старые здания, монастыри, стены и башни обретали убедительность настоящей жизни. Старинную одежду, утварь, оружие, шлемы, бердыши, кафтаны Суриков гармонично сочетал с теми предметами народного быта, которые практически без изменений дошли до XIX век, - телегами, дровнями, лаптями, тулупами и писал все это на открытом воздухе, в тех природных условиях, в которых он хотел видеть их в картине. Эту особенность творческого метода Сурикова известный исследователь его творчества В.С. Кеменов называл «двойной сопричастностью».

Много и упорно работал  Суриков над композиционным построением  каждой фигуры, группы, меняя ракурсы и повороты. Суриков говорил, что композиция — это математика. До нас дошли далеко не все эскизы к его картинам, но и того, что осталось достаточно, чтобы представить всю огромную подготовительную работу к каждому произведению. Так, к Боярыне Морозовой сохранилось тридцать пять эскизов, одиннадцать — к Покорению Ермаком Сибири, десять — к Степану Разину. Каждый раз, работая над картиной, Суриков ясно и живо «видел» все свои персонажи. Иногда это были лица близких людей, знакомых еще по Красноярску, а иногда приходилось долго и напряженно искать, вглядываясь в лица встречных на улице, что зачастую приводило к курьезным ситуациям.

Суриков ценил свою творческую свободу. Много раз предлагали ему  преподавательскую работу в Академии, в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, но он всегда отказывался. На этой почве у Сурикова даже произошло охлаждение отношений с Репиным. Рассказывает сам Суриков: «Репин стоит предо мной и просит меня на работу в Академию. Мне это было смешно и досадно. Я и говорю ему: «На колени!». Представьте себе, стал на колени. Я расхохотался и сказал ему: «Не пойду!».

Не было у Сурикова и постоянного дружеского круга. Он не чуждался общения с людьми, не был  суров или угрюм, просто ему это было не особенно нужно. Время  от времени он сближался с Репиным, Нестеровым, другими художниками, некоторое время дружил со Львом Толстым, но главным для него были его работа, картина, которую он писал, его семья и близкие.                      4

Глава 1.2 Работа над картинами.

 

С 1878 по 1888 год Суриков написал три свои самые известные и лучшие картины: Утро стрелецкой казни, Меншиков в Березове, Боярыня Морозова. Все они объединены идейным и смысловым содержанием, историческим временем, образую трилогию. Суриков не добивался этого сознательно, он вообще почти никогда не работал по заказу. Художник говорил, что не знает, почему у него возникала идея того или ного произведения, просто «приходила мысль и увлекала», а когда он начинал работать, существовали только художник и его картина. По собственному выражению Сурикова, он всегда жил «от самого холста: из него все возникает». В своих картинах Суриков не выступал как судья истории, он — ни на чьей стороне, он страстно, выразительно, ярко передавал то, что «сам видел».

Сурикова часто упрекали за сочувствие к стрельцам в Утре стрелецокй казни. Действительно, стрельцы, их жены, дети, матери, народ в картине, сочувствующий осужденным, написаны с большей выразительностью, чем царь Петр. Но ведь Петр I — это единственный персонаж, которого художник писал с портрета. Для всех остальных Суриков находил натурщиков. Рыжебородый стрелец с ястребиным профилем был написан с могильщика Ваганьковского кладбища Кузьмы, которого нашел Репин. Суриков долго уговаривал недоверчивого упрямого Кузьму позировать. Чернобородого стрельца, сидящего в телеге, Суриков писал со своего дяди СВ Торгошина, девочку с испуганным лицом на переднем плане — со своей дочери Ольги.

Живя полностью в  своей картине, Сурикову снились  ужаснейшие сны. Когда Василий Иванович уже заканчивал работу над Стрельцами, к нему приехал Репин, посмотрел картину и предложил написать хотя бы одного казненного. «Как он уехал, мне и захотелось попробовать. Я знал, что нельзя, а хотелось знать, что получилось бы. Я пририсовал мелом фигуру стрельца повешенного. А тут как раз нянька в комнату вошла, - как увидела, так без чувств и грохнулась.»

Живописная тема картины  была «подсказана» Сурикову огоньками  свечей, увиденных как-то ранним утром  на Ваганьковском кладбище. Общий  тон картины выдержан в «серых и запекшейся крови тонах», передающих гул толпы народы, волнующейся «подобно шуму вод многих».

В этой картине Суриков  хотел передать «торжественность последних  минут, а совсем не казнь». В поисках  нужных образов художник «облазил все  московские щели». На кладбище серди могильщиков, на Смоленском рынке среди грязных телег собирал Суриков рассыпанные зерна исторической драмы. Часто в погоне за расписной дугой он проводил целые дни... В течение всех лет работы (с 1878 по 1881) он не писал ничего постороннего.

В живописном отношении картина получилась темнее, чем ожидал художник: "как только картина была принесена на  выставку, я сейчас же увидел, чем она страдала... сейчас же понял, почем картина оказалась  такою черною". "В смысле зрительного впечатления в картине большое значение имели огоньки свечей, зажженные в руках приговоренных к смерти... я хотел, чтобы эти огоньки светились... для того придал общему тону картины грязный оттенок". Картина Меншиков в Березове была задумана Суриковых в деревнеПерерве под Москвой, куда семья художника выехала на лето. Они сняли крохотную избушку без печки с низким потолком и маленькими окошками. Погода была дождливой и холодной, все семейство постоянно сидело у дома, кутаясь в платки и шубы. Однажды, возвратившись из Москвы, Суриков оглядел своих домашних, собравшихся у стола, и вдруг его озарило: он "вспомнил", что вот так же когда-то сидел любимец Петра I и один из его ближайших сподвижников - Александр Данилович Меншиков, после смерти своего государя сосланный с семьей умирать в далекий и холодный Березов. Еще до Меншикова художник начал было картину Царевна Ксения Годунова у портрета умершего жениха, сделал даже эскиз, но тема не увлекла его, показалась мало значительной. Меншиков в Березове - единственная интерьерная картина из всех классических работ художника. Сурикова часто упрекали за несоблюдение в ней правил перспективы - диспропорцию между огромным ростом Меншикова и низким потолком избушки. Однако возможно, что Суриков сделал это сознательно, для того, чтобы подчеркнуть всю трагичность состояния сильной энергичной личности, обреченной на медленную смерть в ссылке. В Меншикове Суриков проявил себя как замечательный колорист. Картина поразительно гармонична по цветовым отношениям. Суриковым применен метод многократных прописок и лессировок на корпусной основе, который придает особую насыщенность, красоту и сложность цветам, заставляя их переливаться, подобно драгоценным камням. Старшую дочь Меншикова, Марию, Суриков писал со своей жены Елизаветы Августовны, для сына Меншикова позировал сын знакомых - Шмаровиных. Суриков долго искал натурщика для центрального образа картины, Меншикова, и вдруг, уже после переезда в Москву, столкнулся на улице с человеком, при взгляде на которого сомнений не оставалось - перед ним сам светлейший князь. Неизвестный, оказавшийся брюзгливым и чудаковатым отставным учителем математики, долго не соглашался позировать, и художнику пришлось пойти на разные ухищрения, вплоть до подкупа прислуги. Наконец долгожданный этюд был получен. Не сразу и не всеми Меншиков в Березове был оценен по достоинству, но Павел Третьяков первым увидел и "шекспировскую трагичность" картины, и ее необычайное колористическое совершенство. Он приобрел Меншикова за пять тысяч рублей, что дало возможность семейству Суриковых совершить долгожданную заграничную поездку.

    «Утро стрелецкой казни»

 

 

Глава 1.3. Заграничная поездка Сурикова.

 

 СуриковыБерлин, Дрезден,  Кёльн, останавливаясь в каждом  из этих городов  для осмотра  картинных галерей. Впереди был  Париж с его богатой художественной жизнью. В Париже художник с семьей задержался надолго. Кроме сокровищ Лувра, Сурикова интересовало современное французское искусство. Он часто посещал трехгодичную выставку картин французских художников и писал по этому поводу Чистякову: "...французы овладели самой лучшей, самой радостною стороной жизни - это внешностью, пониманием красоты, вкусом... Искусство здесь имеет  гражданское значение, им интересуются все - от первого до последнего, всем оно нужно, ждут открытия выставки с нетерпением".

 Есть свидетельство Натальи Поленовой, что уже  в свой первый приезд в Париж Суриков видел и оценил картины  импрессионистов: "Пришел Суриков, уже две недели живущий тут без всякого знакомства... Первый раз ему пришлось вчера вылить свою душу человеку, вполне ему сочувствующему... Все твердит, что для него графин Manet выше всякой идеи". Конечно, интерес к современному французскому искусству не мог затмить искреннего восхищения Суриковым картинами великих итальянских и испанских мастеров: Тициана, Веронезе, Веласкеса. Он писал Чистякову: "Видевши теперь массу картин, я пришел к тому заключению, что только колорит вечное, неизменяемое наслаждение может доставлять, если он непосредственно, горячо передан с природы. В этой тайне меня особенно убеждают старые итальянские и испанские мастера...", "какая невероятная сила, нечеловеческая мощь могла создать эту картину! Ведь это живая натура, задвинутая за раму... Не знаю, есть ли на свете его еще такая вещь", - писал Суриков о картине Поклонение волхов Веронезе.  Из Франции Суриковы отправились в Италию. Они посетили Милан, Флоренцию, Неаполь, Рим, Венецию, Помпею. Всюду художник часами пропадал в музеях, изучая бессмертные творения мастеров прошлого. Он писал Чистякову: "Мне всегда нравится у Веронезе серый, нейтральный цвет воздуха, холодок. Он еще не додумался писать на открытом воздухе, но выйдет, я думаю, на улицу и видит, что натура в холодноватом рефлексе". В поездке Суриков много работал. Его итальянские акварели удивительно красивы. Художник избегал резкого солнечного света, открытых цветов, предпочитая рассеянное освещение, серебристый  "холодок". Вместе с тем особое внимание уделено влиянию световоздушной  среды на цвет и форм предметов. Во время пребывания  Суриковых в Риме проходил традиционный весенний праздник - карнавал. Свои впечатления от этого беззаботного красочного празднества художник выразил в картине Сцена из римского карнавала. Это очень выразительное и живое произведение, насыщенное  светом и воздухом.

 После приезда в  Москву Суриков начал писать Боярыню Морозову. Эта тема жила в душе художника уже давно. Мальчиком слышал он от своей  крестной О.М. Дурандиной рассказ о неистовой раскольнице боярыне Морозовой, которая, отстаивая старую веру, пошла против самого царя и патриарха Никона, за что была подвергнута страшным мучениям и заточена в земляную тюрьму в Боровске.

 Свой первый живописный  эскиз к Морозовой Суриков  написал еще в 1881 году, сразу  после окончания работы над  Утром стрелецкой казни, но  тогда он счел себя еще   не готовым к этой теме. Теперь, набравшись сил и впечатлений после поездки, Суриков приступил к заветной картине.

 Композиция картины  была навеяна воспоминаниями  об одной из улиц в Красноярске,  по которой часто возили приговоренных  на эшафот. А живописную тему "подсказала" Сурикову увиденная как-то ворона с отставленным, скорее всего, перебитым крылом, сидящая на снегу. Художника поразил контраст сизо-черного, геометрически правильного пятна со сверкающим и переливающимся всеми оттенками розоватого, голубоватого и фиолетового снега. "Серебристость" морозного воздуха в картине была навеяна впечатлением от картин великих венецианцев.

 Композиция картины  была сразу решена в воображении  Сурикова. Теперь ему необходимы  были этюды. Он снял дачу  в Мытищах, поблизости от той  дороги, по которой богомольцы ходили к Троице и стал подыскивать типы для Боярыни Морозовой.

 Самую большую трудность  для художника представляло лицо  главной героини. Он часто посещал  старообрядческое Преображенское  кладбище, искал подходящие женские  лица. Было найдено много интересных  образов, но вот самой Морозовой не было. "Как я ни бился, - рассказывал сам художник, - а лицо это мне не удавалось. Толпа вышла выразительною и яркою, - я это чувствовал... Мне нужно было, чтобы это лицо доминировало над толпою, чтобы оно было сильнее ее и ярче  по своему выражению, а этого-то передать и не удавалось". Снова и снова искал художник. И, наконец, как и в случае с Меншиковым, - неожиданная удача. Сурикову помогли знакомые московские старообрядцы. Лицо Морозовой было найдено, и, как вставил художник его в картину, "оно всех победило". По своей силе и трагической выразительности Боярыня Морозова - непревзойденный шедевр Сурикова. Владимир Стасов писал: "Суриков создал теперь такую картину, которая, по-моему, есть первая из всех наших картин на сюжеты из русской истории. Выше и дальше этой картины наше искусство, то, которое берет задачей изображение старой русской истории, не ходило еще". Боярыня Морозова поражает своим колористическим совершенством. Недаром художник изучал полотна великих итальянских мастеров: Тициана,  Веронезе. Восхищаясь их живописным мастерством, Суриков нашел свою, присущую только Руси цветовую гамму и писал картину, подобно импрессионистам на пленэре: "...на снегу писать - все иное получается. Вон пишут на снегу силуэтами. А на снегу все пропитано светом. Все в рефлексах лиловых и розовых, вон как одежда.