Творчество Жана Габена раннего периода

 

МИНИСТЕРСТВО КУЛЬТУРЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ  УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  УНИВЕРСИТЕТ

КИНО И ТЕЛЕВИДЕНИЯ»

 

 

 

ИНСТИТУТ ЭКРАННЫХ ИСКУССТВ

РЕЖИССУРА ТЕЛЕВИЗИОННЫХ ПРОГРАММ

 

 

 

 

 

ТВОРЧЕСТВО ЖАНА ГАБЕНА РАННЕГО  ПЕРИОДА

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Контрольная работа

Студентки группы РТП-3

Сидоровой Веры

Шифр 1846

 

 

 

 

 

Жан Габен Период раннего творчества

 

 

Период раннего творчества Жана Габена начался в 1928 году, когда он сыграл в двух немых фильмах. Габен  нес в себе дух демократизма. Был  ярким и позитивным человеком.

Первые фильмы в которых он сыграл:

Каждома свое – 1930 г.

Прекрасная морячка – 1932 г.

Бандера – 1935 г.

Славная компания – 1936 г.

Великая иллюзия – 1937 г.

 

               На характер и жизнь актера, особенно в ранний период творчества повлияла его служба в армии. Он стал открыт к людям и творчеству.

 

               Жан Габен (Jean Gabin) (17 мая 1904, Париж — 15 ноября 1976, Нёйи-сюр-Сен), французский киноактер. В кино с 1930. Принес на экран дух демократизма, слитый с волевым, действенным началом и уважением к человеческой личности. Снялся в фильмах: «Великая иллюзия», «Набережная туманов», «У стен Малапаги», «Сильные мира сего», «Гром небесный», «Двое в городе», «Кот» и др.

 

              Жан Габен родился в Париже в семье артистов кабаре Фердинанда Монкорже и Элен Пети. Своё детство он провёл в городке Мериэль в 35 км к северу от Парижа. Какое-то время он работал разнорабочим, но в возрасте 19-ти лет начал карьеру в шоу-бизнесе, сыграв небольшую роль в одной из постановок «Фоли-Бержер». После этого он продолжал играть маленькие роли, пока не ушёл в армию.

 

             После завершения военной службы возвратился в шоу-бизнес, где уже под своим артистическим псевдонимом «Жан Габен» играл в любых ролях, которые ему предлагали в парижских мюзик-холлах и опереттах. Часто в своих выступлениях, следуя тогдашней моде, Габен имитировал голос и стиль пения Мориса Шевалье. Затем он вошёл в состав театральной труппы, которая совершила турне по Южной Америке. После возвращения во Францию он устроился работать в Мулен Руж. Талант Габена был замечен, и ему предложили более значимые роли в театре, а в 1928 году — роли в двух немых фильмах.

 

 

          Чуть раньше, в 1925 году, он женился в первый раз, на Габи Бассе, а через пять лет, в 1930 году, они расстались; в том же 1930 году Габен перешёл в звуковое кино, сыграв роль в фильме студии «Пате» «Chacun sa Chance». Играя второстепенные роли, Габен за последующие четыре года, сыграл в более чем дюжине фильмов, работая с такими режиссёрами, как Морис и Жак Турнёр. Признание к нему пришло в 1934 году благодаря роли в фильме режиссёра Жюльена Дювивье «Maria Chapdelaine».

 Однако лишь во второй половине 1930-х годов, снимаясь в картинах «поэтического реализма», Габен создал те классические образы, которые навечно обеспечили ему место в истории кино («Пепе ле Моко» Ж. Дювивье, 1936, «Великая иллюзия» Ж. Ренуара, 1937, «Набережная туманов», 1938 и «День начинается», 1939, М. Карне). В сущности, он играл в них один и тот же образ — человека из народа, сильного, цельного, молчаливого, в силу своего благородства и верности идеалам оказавшегося не в ладу с обществом. К началу войны Габен стал ведущим романтическим актером французского кино, поднимавшим обычную мелодраму почти до трагического уровня. Его герои несли в себе дух времени — тревогу и страх перед приближавшейся катастрофой, царившие во Франции в предвоенные годы. В 1942-44 снимался в Голливуде («Лунный прилив», «Самозванец»).

 

 

             В послевоенной Франции актеру нужно было искать нового героя. В 1949 он появился еще в привычном образе в фильме Р. Клемана «У стен Малапаги». Но в 1953 он блестяще сыграл отошедшего от дел пройдоху-г ангстера в фильме Ж. Беккер а «Не тронь добычу», за что был удостоен премии Венецианского кинофестиваля (1954) за лучшую мужскую роль, а затем появился в новом образе: многоопытного, уверенного в себе мужчины, который сам вершит свою судьбу и неподвластен женским чарам («Сильные мира сего», 1955, «В случае несчастья», 1958, «Потерянные собаки без ошейников», 1955 и др.). У новых персонажей была и новая система ценностей: на смену идеализму и безрассудной храбрости пришли рассудочность и прагматизм.

В эти же годы им был сыгран и  ряд комедийных ролей («Архимед-бродяга», 1959, «Старая гвардия», 1959, «Президент», 1961 и др.).

 

            В 1947 году после очередного фильма, не имевшего успеха, Габен вернулся в театр, но и там потерпел неудачу — постановка обернулась финансовым провалом. Несмотря на это, Габена пригласили сняться в главной роли в фильме Рене Клемана «Au-Delà Des Grilles», который в 1949 году получил премию «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке», но, несмотря на это, не имел успеха у публики. В последующие пять лет Габен снялся ещё в ряде фильмов, не имевших успеха в прокате.

 

             Казалось, что карьера Габена окончена. Однако он ещё раз вернулся к былой славе в 1954 году в фильме Жака Бекера «Touchez pas au grisbi». Его игра в этом фильме заслужила многочисленные похвалы кинокритиков, и сам фильм пользовался огромным успехом в прокате. За последующие 20 лет Габен снялся примерно в 50-ти фильмах, многие из которых были сделаны для «Gafer Films» — кинокомпании, которую он создал вместе со своим коллегой-актёром Фернанделем.

 

            От брака с Доминик Фурнье, с которой они поженились в 1949 году, у Габена было трое детей: дочери Флоранс и Валери и сын Матиас. Интересно, что Габен не хотел, чтобы его дочь Флоранс стала актрисой и всячески препятствовал ей в этом. А когда она вышла замуж за жокея против его желания, он не пошёл на её свадьбу, послав вместо себя своего друга и коллегу Лино Вентура.

 

            Габен умер 15 ноября 1976 года от сердечного приступа в пригороде Парижа Нёйи-сюр-Сен. Его тело было кремировано, а пепел развеян в море с борта военного корабля «Détroyat» с полным военным почётом.

 

          Жан Габен считается одной из величайших звёзд французского кинематографа. Он был награждён Орденом Почётного легиона (1960), а в его родном городке Мериэль был открыт музей Жана Габена.

 

О Жане Габене, отрывок из книги  Марлен Дитрих "Размышления"

 

Я встретила его, когда он приехал  в Голливуд, выбравшись из оккупированной Франции через Испанию. Как обычно, на помощь позвали меня, а это означало: говорить на его языке, переводить, заботиться о французском кофе, французском хлебе и т. п. (Такую же помощь я оказывала и Рене Клеру.) Нелегкая задача.

   Чтобы сниматься в Голливуде, нужно было текст роли говорить по-английски, но Габен английского не знал. Я пыталась втолковывать ему этот текст, а он, как мальчишка, прятался от меня в саду своего дома в Брентвуде. Снимался он в каком-то фильме, название которого я уже забыла. По-моему, фильм получился глупый, но Габен говорил свои реплики точно и корректно, тут уж я позаботилась.

   Я готовила французские блюда для всех французских друзей, которых он приводил с собой. Ренуар был одним из них, он особенно любил голубцы и, как только истреблял большую порцию их, исчезал. В мой дом могли прийти поесть и сразу же после ужина исчезнуть.

   Готовить для всех  этих вырванных с корнем французов  доставляло мне огромное удовольствие. Я училась кулинарии по необходимости, когда со своими домочадцами обосновалась в Калифорнии, где приходилось привыкать не только к чужим обычаям и нравам, но и к непривычной для нас еде. Поначалу мы питались в аптеках, хотя я испытывала отвращение к ним. Я не могла есть в окружении банок с тальком, баллонов с дезодорантом и прочих аптечных товаров. Тогда снова пошли «гамбургеры». Они были ужасно невкусными, но подавались очень быстро. Казалось, люди здесь не ели никогда ничего другого, к тому же они запивали все это несметным количеством кофе. Конечно, моей дочери было так интересно в этой аптечной суматохе, что она даже не обращала внимания на ужасный вкус «гамбургеров». (Я еще не знала о специальных магазинах в Голливуде с их чудесным свежевыпеченным итальянским хлебом.)

   Так как немецкая кухня здесь мало известна, я попросила свою свекровь прислать мне австрийскую поваренную книгу и вскоре стала готовить сама. Должна признаться, что кулинарные занятия доставляли мне радость. Это заполняло многие пустые часы в райской Калифорнии. Случалось так, что я снималась в течение года только в одном фильме и съемки занимали не так много времени, как сегодня. Я постигала по этой поваренной книге искусство приготовления многих блюд, даже научилась печь. В Голливуде скоро разнесся слух обо мне как о прекрасной кулинарке (у меня были и французские поваренные книги). Поверьте, я была более горда кулинарной славой, нежели той «легендой», которую студия так усердно раздувала обо мне.

   Поскольку терпение – моя величайшая добродетель, а совершенство – моя цель, я была хорошо подготовлена для выполнения кулинарных задач. Но я ограничивалась большей частью очень простыми блюдами. Мою кухню можно, скорее, назвать «домашний стол».

   Мое «pot-au-feu» – прекрасное зимнее блюдо, как утверждали мои счастливые французские завсегдатаи. Я готовлю довольно много и делаю все в одной кастрюле. Жаркое – не моя стихия, тут я не сильна. Но когда-нибудь научусь и этому. С тех пор как я готовила еду французам в Голливуде, прошло много времени. Но я и теперь делаю это и с удовольствием выслушиваю комплименты.

   Габен, беспомощный, как рыба, выброшенная на сушу, был привязан ко мне. И я, в свою очередь, днем и ночью готова была опекать его, заботиться о его контрактах и о его доме. Когда Габен покидал Францию, он взял с собой своего друга. Мы оба обставляли дом Габена, я приносила всевозможные французские товары из различных магазинов, стремилась создать побольше уюта, чтобы все здесь напоминало его родную Францию, без которой он очень страдал.

   Габену не нравилась его голливудская авантюра. Он оказался там потому, что другой возможности заработать деньги, кроме как актерской деятельностью, у него не было. Я помогала ему преодолевать превратности судьбы с открытым сердцем и любовью.

   Всех французских граждан, прибывавших в Америку, отправляли ко мне не только потому, что я говорила на их языке, но и потому, что я была им матерью, советчиком, переводчиком. Я принимала под свое крыло всех этих несчастных, лишенных родины французов.

   Кроме Габена, Ренуара, Рене Клера был здесь всеми горячо любимый Далио. Многим французским беженцам мешал языковой барьер. Правда, писателям и режиссерам было легче – они имели переводчиков. Актерам приходилось тяжелее всего.

   Французы не понимали американского образа жизни, многое постоянно их озадачивало и беспокоило. Я советовала, объясняла, успокаивала их. Милые люди, для которых я старалась быть другом. Брала на себя заботу об их жизни, здоровье. Мне приходилось даже разговаривать с их девицами, которые приезжали на своих машинах и спрашивали: «Мы будем пить кофе сейчас или потом?» Это поражало французов больше всего. Но они умудрялись жить, как они говорили, «on se demerde». Я была счастлива, что я, немка-антифашистка, могу заботиться о людях, которые бежали от нацистских оккупантов. Женщин среди них не было. (Не знаю, что они в это время делали.) Когда мои мужчины немного выучили язык, чтобы как-то разговаривать, они купили собственные машины и пустились в сражение с многочисленными киностудиями, а я была их гордой «волшебной крестной матерью».

   До сих пор все они мои преданные друзья. Естественно, мы не видимся каждый день, как это было тогда, но мы не теряем друг друга из виду и всегда готовы прийти на помощь друг другу.

   Габен и я часто спорили. И мы вместе плакали, когда слушали речь де Голля с призывом к борьбе в ту историческую ночь, и оба знали, что должны делать. Он хотел бороться с врагом. Я понимала его. «Ну что ж, – сказала я. – Прекращай съемки, разорви контракт, и тогда ты сможешь участвовать во французском Сопротивлении».

   Мы поехали с ним в темный порт вблизи Нью-Йорка. Там он должен был сесть на эсминец, отправляющийся в Марокко. Расставаясь, мы поклялись в вечной дружбе, как это делают дети в школе. Я стояла на набережной, чувствуя себя потерянным одиноким ребенком. По дороге в Марокко эсминец был потоплен нацистской подводной лодкой. Габен чудом спасся и, как я узнала позже, оказался в Касабланке.

   Актерский талант Габена известен всему миру. Но о его чуткости, деликатности знают немногие. Его внешняя грубоватость и жесткие манеры – наигранны. Он – самый чувствительный, самый нежный из всех, кого я встречала. Он словно малое дитя, которому хочется, чтобы его любили, и такой он был мне особенно близок.

   Мы все были «depayse». В чужой стране мы вынуждены были говорить на чужом языке, привыкать к чужим обычаям и нравам. Мы чувствовали себя потерянными, хотя все были известными людьми в мире кино.

   Габен, стопроцентный француз, всячески защищал в Голливуде свой дом, как свою крепость. Мы говорили только по-французски, встречались только с французами – актерами, режиссерами. И я только с французскими друзьями чувствовала себя как дома. Во мне всегда была эта тяга к дому – неизвестному, всегда желанному и никогда недосягаемому. Любовь к Франции у меня с детства. В Габене мне нравилось все, потому-то у нас никогда и не было серьезных ссор.

   Итак, Габен был совершенный человек, сегодня мы сказали бы – «супермен», человек, которому все уступали. Он был идеалом многих женщин. Ничего фальшивого – все в нем было ясно и просто. Человечный по натуре, он был благодарен за все, что могла дать ему я, моя семья, друзья и знакомые. Он был благодарен за любовь к нему моего ребенка, за теплое отношение всех, кто окружал его.

   Габену пытались подражать, но безуспешно. Он был собственником, упрямым и ревнивым. Я любила его как большого ребенка. Он мог быть самым добрым, самым предупредительным и самым жестоким. Но он всегда был прав.

   Он в одиночку выступил против правительства генерала Жиро. Он хотел присоединиться к генералу де Голлю и Саша де Манзерли, который руководил маленьким бюро де Голля в Нью-Йорке.