Наполеон Бонапарт

Наполеон действовал на воображение противника неожиданностью своих действий, захватом инициативы в свои руки, господством над волей противника. Не считаясь с тем, что хочет противник, он отдавал ясно отчет, что он сам хочет.

С поразительной быстротой создавались планы кампании и так же приводились в исполнение. В 1800 году весной первый консул принимает решение с резервной армией идти на помощь Массене, выйдя сразу на сообщения Меласа через Альпы. Через несколько дней все уже готово к походу. 6 мая Бонапарт оставляет Париж, 22 мая его авангард (Ланн) уже в Италии, 2 июня первый консул уже вступает в Турин, 16 июня разбивает при Маренго смущенного, совершенно потерявшегося Меласа.

В 1805 году Наполеон, считая Англию главным противником, создал план десанта на нее и у Булони для посадки собрал 147 тыс. На 13 августа он получает известие, что французская эскадра заперта Нельсоном в Кадиксе. Наполеон понял, что план десанта рушился, и через час он уже диктует главному интенданту армии, Дарю, новый план: армия из Булони перебрасывается на Рейн, меняет фронт к Дунаю, имея первой целью разгром австрийской армии, расположенной под Ульмом. 27 августа корпуса получили приказание, 29-го двинулись. Союзники считали французов за 500 верст, когда последние были уже на Рейне, и сдача Мака явилась естественным следствием этой стратегии глазомера, быстроты и натиска.

В 1806 году Наполеон говорит про прусаков: «Пока они совещаются, французская армия двигается»23. Прусский главнокомандующий, герцог Брауншвейгский, двигается с армией с целью отрезать французские корпуса от Франции и не замечает, что он сам уже отрезан от Берлина. Его две армии гибнут одновременно: одна разбита у Иены самим Наполеоном, другая уничтожена Даву под Ауэрштедтом. Наполеон не создавал «своей» тактики. Новая французская армия выработала ко времени выступления его во главе армии свои приемы, вытекающие из свойств самой армии и духа времени.

Сегюр об армии 1796 года писал: «Манера сражаться у них была особенная. При встрече с неприятелем стрелки отделялись от батальонов, рассыпались и завязывали бой. Батальоны с криком стремились вперед, бросались на неприятеля и опрокидывали его неожиданной яростной атакой. Если случалось, что неприятель оставался твердым и отбивал первый приступ, тогда кто-нибудь из офицеров или генералов схватывал знамя и вел на приступ солдат[1]. Тогда снова начиналась атака и успех был полный». Даву под Ауэрштедтом обратился к своим полкам: «Великий Фридрих говорил, что только «большие» батальоны решали победу; он говорил неправду — это могут сделать самые упрямые и стойкие». Эти настойчивые атаки воодушевленных масс были характерной чертой французской пехоты. Кавалерия соперничала в отваге. Артиллерия всегда была с ними и, в случае надобности, на поле сражения массировалась в большие батареи (Ваграм, Фридланд, Бородино). Наполеон, как артиллерист по началу карьеры, умел применять ее капитаном под Тулоном и императором-полководцем под Ваграмом и Бородином.

Кампания 1812 года, с последующим отступлением от Москвы до Парижа, отличается от кампаний первой половины полководческой деятельности Наполеона 1796 — 1809 годов. Честолюбие императора не шло в руку с холодным расчетом полководца. В 1805 г. Наполеон говорил, что в Европе возможны теперь лишь войны гражданские, войны народов, а не правительств. Война 1812 года для французской армии являлась далеко не такой, с идейной, стороны, как войны 1796 — 1809 гг.

Испания должна была служить для Наполеона достаточным

предостережением. В узко-военном смысле это не была война наверняка, а война va banque.

Египетская экспедиция 1799 г. и кампания 1812 г. имеют общие черты: «Средиземное море, в случае победы британского флота, отрезало французскую армию от отечества, своей естественной базы действий; в 1812 году в тылу была глухо волнующаяся Германия и каждое собственное поражение ставило французскую армию в такое же, если не хуже, критическое положение. Между Парижем и Москвой было море земли. В Египте и в России предстояла борьба с природой. Заметим, что нынешние условия состояния техники, пожирающей пространство, не были еще к услугам Наполеона. А в далеком тылу 100 тысяч превосходных войск, с хорошими генералами, как Сульт, Сюше, Мармон, были оторваны на бесплодную борьбу в Испании за престол брата, Иосифа»24.

После Аустерлица Наполеон говорил императору Францу: «Одна только Россия в Европе может вести войны, когда ей это вздумается. Побежденная, она удалится в свои степи, а вы поплатитесь своими провинциями»25. Для Наполеона ясно было, что природа страны позволяет применять России, при нужде, «скифскую» стратегию, и французской армии не избежать длительной борьбы с неуловимой на огромном пространстве сильной армией и суровой природой.

«Из прежних войн видно, что план Наполеона мог быть один: одно большое сражение и почетный мир. Но, начав войну, Наполеон сам делает ряд ошибок, не свойственных его прежней системе вождения войск — с быстротой и натиском: не дойдя до Москвы, останавливается под Витебском, не решается пустить в дело гвардию под Бородином и задерживается до морозов в Москве»26. А ведь против него, он знал это, была армия, которая в 1799 году прошла победоносной по Италии, стерев следы его побед, в 1805 году оказалась такой стойкой под Шенграбеном и Аустерлицем, в 1807 году, только благодаря бездарности Беннигсена, не использовала успеха при Прейсиш-Эйлау, армия не вербованная, а национальная, пополняемая рекрутскими наборами от одного народа, с хорошим командным составом.

Но уже и сам Наполеон был не тот, каким знает его история за первую половину деятельности, как полководца.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава III. Характер Наполеона.

До сих пор мы рассматривали Наполеона как боевого генерала. Несомненно, что в этом роде деятельности Наполеон явился гением, и притом гением первой степени. А каков был Наполеон как человек?

«Наполеон был по рождению итальянец и корсиканец, а потому обязательно воспитан в духе религии. В дальнейшем, под влиянием духа времени, воспитания и окружающей обстановки, он становится атеистом; мало того, он пишет неудачный, но возмутительный в религиозном отношении трактат, это, однако, не лишает его надлежащего понимания значения религии в политическом и государственном отношениях, когда Наполеон становится политическим и государственным деятелем»27. Наполеон — главнокомандующий итальянской армией заводит сношения с Римом, удостаивается любезностей папы, заключает с ним союз, получает от кардиналов подарки и название защитника церкви, а от папы — «любезного сына». Наполеон — первый консул восстанавливает конкордат в добрых сношениях с Римом, восстанавливает права священникам, лишенным оных, допускает и освящает церковные обряды. Наполеон — император признает все права церкви, заключает с нею полный союз, торжественно венчается на царство, строго выполняет церковные обряды и ведет себя так, как любой религиозный человек. Это не мешает Наполеону, как мировому деятелю, обижать папу, лишать его положения, подвергать заключению и т. д., но религию он всегда поддерживал. Трудно допустить, чтобы Наполеон, воспитанный в детстве в духе религии, на склоне дней не вернулся вновь к тому, что оставило известные следы в детстве. Это было бы не жизненно.

С детства Наполеон был страстный корсиканец. Он безгранично любил свою родину и готов был для нее жертвовать всем. Он торжественно, несмотря на насмешки и издевательства в школе, публично величает генерала Паоли, причисляет себя к его последователям и терпит наказание за оскорбление портрета врага родины. Мало-помалу это чувство любви к родине начинает принимать другой оттенок: бескорыстие сменяется жаждой карьеры и служение родине превращается в создание карьеры, неудачи же в устройстве себя доводят его до того, что он не только охлаждается к Корсике, но не прочь предпринять против нее враждебные шаги. Во всяком случае, став императором Франции, Наполеон ничем не показал, что он корсиканец, и Корсика ни в чем не увидела, что это ее сын.

Любил ли Наполеон Францию? В начале своей деятельности — нет, в конце — да. «Франция для Наполеона была ареной его деятельности, карьеры, славы, успеха. Мало-помалу вся жизнь Наполеона была отдана Франции, потому что эта Франция стала его собственностью»28. Желая возможно больше себя прославить, стать сильнее и выше всех, он мог это сделать только при помощи Франции и для Франции. Честь, могущество и слава Франции были таковыми же и для Наполеона. Честь, слава и могущество Наполеона лежали в таковых Франции и честь, слава и могущество Франции заключались в Наполеоне. Это были дух и тело. Дух — Наполеон, тело — Франция. Они были нераздельны и неразлучны. Любя себя, Наполеон должен был любить Францию. Он должен был любить Францию потому, что в ней он видел самого себя и не мог не любить своего гения. Таким образом, Наполеон не был узкий патриот, потому что гений стоял выше этого чувства. Это не был человек идеи. Эта идея людей слишком мелких и ничтожных. Наполеон был слишком мощен, чтобы пробавляться подобной гадостью. Сила его гения создавала государства и делала их ему дорогими. Очевидно, что его слава в Италии, Египте, Швейцарии, Австрии и т. д. делала эти страны для Наполеона столь же дорогими, как и Франция, но под конец жизни и в Наполеоне заговорил человек. Умирая, он вспоминал Корсику и был очень рад, что при нем был доктор земляк. В этой любви к Корсике усматривается любовь к счастливым дням детства.

Отец Наполеона не был чиновником выдающимся. Он не был человеком с характером, не выдавался особенною устойчивостью политических взглядов и не представлял ничего такого, что бы его выдвигало из общей среды людей; но он любил свою семью и для этого не поступался ничем. Наполеон любил отца и был искренне огорчен его смертью. Совершенно иного характера была мать Наполеона. Это была женщина твердых убеждений, неутомимой деятельности, неуклонной настойчивости, железной воли и непреклонного характера. Она любила Наполеона, и Наполеон всегда относился к ней с полным почтением. В дни славы Наполеона она не пользовалась для себя его славою, но в дни печали она явилась к Наполеону разделять с ним тоску и одиночество. Ни к кому Наполеон не относился с таким доверием, как к матери. Император Эльбы одной только матери решил доверить о своей попытке вернуться во Францию. Это страшно поразило Летицию Бонапарт. «Дай мне забыть на время, что я твоя мать! — сказала она и затем, подумав, добавила: — Небо не допустит, чтобы ты умер спокойно в своей постели или чтобы ты погиб от тайного врага. Ты должен встретить смерть с мечом в руке, как тебе подобает…»29.

Но вот прошло сто дней, и Наполеон последний раз прощается со своей матерью, удаляясь в заточение. Коротко и грустно было это последнее прости. «Прощай, мой сын», — сказала мать. «Прощай, матушка»30, — ответил сын. Летиция свалилась. Находясь на острове Св. Елены, Наполеон очень часто вспоминал о матери, беспрерывно говоря о ней, и хвалил ее, как прекрасную мать. В последние дни жизни как часто Наполеон восклицал: «Ах, мама Летиция, мама Летиция!»

Все члены семьи Наполеона носили какие-нибудь черты, характерные для данной семьи. Так, Иосиф отличался непомерным властолюбием, Люсьен был очень странный человек и отличался адвокатским непостоянством, Луи — смелостью и честолюбием, Иероним — расточительностью, легкомыслием, напыщенностью и чувственностью, Элиза — гордостью и гениальностью, напоминающею Наполеона, Каролина напоминала Элизу, но в более слабой степени, Полина была легкомысленна и глупа. Среди потомков Наполеона встречаются натуралисты, философы, историки, механики, литераторы, музыканты, генералы, и все они резко отпечатлевали в себе те или другие черты Наполеона.

«Наполеон искренно и нелицемерно любил свою семью и помогал ей всеми силами в течение всей жизни. После смерти отца Наполеон, второй сын, берет на себя долг старшего в семье и исполняет его вполне добросовестно. Он берет младшего брата, Луи, к себе, делит с ним трапезу, часто сам голодает, а брату стремится доставить все необходимое»31. От членов семьи, которых Наполеон вывел в люди и посадил на престолы, он требовал одного — безусловного послушания и исполнения его требований; о благодарности не было и речи. Но он не видел от них ни благодарности, ни послушания.

Отношения к женщинам у Наполеона не были особенно любезны и изысканны. Наполеон был влюблен в девушку Коломб. Но эта любовь длилась недолго и не была особенно сильна. Он в это время не имел ни времени, ни достаточно средств, чтобы любить. Более сильная, страстная и горячая любовь его была к Жозефине. Он ее любил страстно, дико и настолько пылко, насколько могла сделать это необыкновенная душа Наполеона. Достаточно ознакомиться с его письмами к Жозефине, чтобы в этом убедиться. Горько и тяжело было разочарование Наполеона, когда он узнал о неверности Жозефины. «Это был сильный нравственный толчок в жизни Наполеона, которого нельзя не принять в расчет, наблюдая после этого поворот в его характере, отмеченный историками», — говорит проф. Афанасьев. Но и после этого он продолжал относиться к ней с любовью. Когда, по политическим целям, потребовался развод с Жозефиной, то он это сделал с большой неохотою. В день развода с ним был сильный истерический припадок. После развода Наполеон не прерывал добрых отношений к Жозефине.

«Еще более нежные, ласковые и любовные отношения Наполеона были к Марии Луизе. Меттерних, не имеющий никаких поводов скрывать правду, говорит, что Наполеон употреблял все усилия, чтобы сделать жену счастливою, и что он был чрезвычайно внимателен и ласков по отношению к ней»32. Меттрених говорил, что Наполеон искренне уважал Марию Луизу.

Говорят, что Наполеон во время походов много увлекался женщинами, однако на это едва ли существуют несомненные доказательства. Из попавших в историю в этом отношении лиц фигурирует только Валевская. Если и были в этом отношении погрешения у Наполеона, то слишком ничтожные и не важные. Вообще отношение Наполеона к женщинам было несколько грубоватое и презрительное.

«Наполеон очень любил детей; часто играл с ними и выслушивал от них самые резкие замечания. Что он любил своего сына — это весьма естественно и ничего нет в этом удивительного. Каждый день во время завтрака к нему приносили сына, и он с ним все время забавлялся, приводя в ужас приставленную к ребенку статс-даму»33.

Наполеон очень любил также своих племянников. Существовало обыкновение, чтобы во время завтрака к Наполеону приводили племянников, особенно детей брата Луи. Наполеон «ласкал и детей своих слуг, как, например, сына Рустама, также вызывая их фамильярность и на «ты» с собою и также теребя их за уши… Он так любил детей, что в своих законах прежде всего позаботился о них, и если он редко отказывал в чем-нибудь женщинам, то почти не было примера, чтобы он отказал ребенку, которого подослали к нему с просьбой».

Наполеон никогда не забывал своих друзей и оказывал им всегда и во всякое время всякую поддержку. Правда, Наполеон-император стал несколько дальше от друзей и учредил строгий этикет; но ведь он был император, и притом в первой линии, и потому ему, более чем кому другому, нужно было охранять императорское достоинство от друзей, из которых некоторые вышли из трактирщиков. Наполеон был прав, говоря: «Нет генерала, который не признавал бы за собою таких же прав, как и мои. Я должен быть строг с этими людьми»34. Принимая во внимание все вышеизложенное, нельзя не признать, что Наполеон был таким же человеком, как и все остальные люди. Мнение, что он никого не любил и не ненавидел, что для него никто не существовал на свете, кроме него самого, а остальные существа были только цифры, — едва ли справедливо.