Политический портрет Николая II

 

23 февраля 1917 года на улицах  Петрограда начались первые манифестации, вызванные прошедшей волной массовых  увольнений и начавшимися перебоями  в снабжении хлебом. Военные власти  столицы не сумели сразу же  овладеть положением, через три  дня это стало уже  невозможным:  войска отказывались от повиновения  и братались с манифестантами. Вторая  русская революция стала реальностью.

 

Император Николай II, находясь в Ставке, явно просмотрел критический момент развёртывавшихся событий. В те несколько решающих дней, когда забастовки и демонстрации превратились в настоящую революцию, он продолжал заниматься текущими делами, находясь в заблуждении относительно сути происходящего. Когда же 27 февраля власть в Петрограде фактически рухнула, император решил принять жёсткие меры для наведения порядка, не учитывая, что время безвозвратно прошло. Направленная им 28 февраля в столицу военная экспедиция во главе с генералом Н.И.Ивановым не смогла даже добраться до Петрограда из-за паралича железных дорог, охваченных забастовками, и массового развала воинских частей, ещё недавно казавшихся «надёжными». Та же судьба постигла и два поезда, в которых выехал в Царское Село сам Николай с сопровождавшей его свитой. Им пришлось повернуть во Псков, где находился штаб Северного фронта. Пока император странствовал по железным дорогам, в развитии ситуации наступили необратимые перемены.

 

К 1 марта большинству генералов, в руках которых находилось командование армиями, стало очевидным, что события  ушли вперёд. В кругах Государственной  Думы пришли к решению, что лишь немедленное  отречение Николая II может ещё спасти монархию в России. С этой целью утром 2 марта во Псков выехала специальная миссия из депутатов Л.И. Гучкова и В.В. Шульгина. В тот же день, в Пскове были получены и телеграммы от командующих фронтами, за исключением генерала А.И. Гурко. Ни один из них не выразил верности престолу – все поддержали требование об отречении. Даже великий князь Николай Николаевич призывал Николая II отречься «во имя России». Кроме нескольких, лично близких ему людей, все требовали его ухода.

 

Вечером того же дня Николай II передал подписанный им манифест об отречении от престола

 

Л.И. Гучкову и В.В.Шульгину. Он отказался от престола и за себя, и за сына Алексея. Впоследствии многие удивлялись тому странному спокойствию, даже какой-то отрешённости, с которыми император сложил с себя верховную власть, принятую почти четверть века назад. Одни видели причину этого в его редкостном самообладании, другие – в глубоком равнодушии к судьбе страны. Но, видимо, спокойствие Николая объяснялось другим: ему, искренне верующему христианину, всё это виделось неизъяснимой волей Господней, которую надлежит принимать с должным смирением. Он выполнил свой долг до конца и с достоинством, остальное же зависело не от него. О том, что происходящее не было ему безразлично, лучше всего свидетельствует дневниковая запись от 2 марта, кончающаяся полными горечи словами:

 

«В час ночи уехал из Пскова с  тяжёлым чувством пережитого. Кругом измена и трусость и обман».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 5. Итог правления Николая  II.

 

За двадцать лет правления Николая  II население империи возросло на пятьдесят миллионов человек — на 40%; естественный прирост населения превысил три миллиона в год. Наряду с естественным приростом заметно повысился общий уровень благосостояния.

 

Так, потребление сахара с 25 млн. пудов  в год (8 фунтов на душу в 1894 году) превысило 80 млн. пудов (18 фунтов на душу) в 1913. Увеличилось и потребление чая (75 млн. кг в 1913; 40 млн. в 1890).

 

Благодаря росту сельскохозяйственного  производства, развитию путей сообщения, целесообразной поставке продовольственной  помощи, «голодные годы» в начале ХХ века уже отошли в прошлое. Неурожай более не означал голода: недород  в отдельных местностях покрывался производством других районов.

Урожай хлебных злаков (ржи, пшеницы  и ячменя), достигавший в начале царствования, в среднем, немногим более двух миллиардов пудов, превысил в 1913—1914 гг. четыре миллиарда.

 

Удвоилось количество мануфактуры, приходящейся на голову населения: несмотря на то, что  производство русской текстильной  промышленности увеличилось процентов  на сто, ввоз тканей из-за границы также  увеличился в несколько раз.

Вклады в государственных сберегательных кассах возросли с трехсот миллионов  в 1894 до двух миллиардов рублей в 1913 годах.

 

Добыча каменного угля увеличивалась  непрерывно. Донецкий бассейн, дававший в 1894 году меньше 300 млн. пудов, в 1913 давал  уже свыше полутора миллиарда. За последние годы началась разработка новых мощных залежей Кузнецкого бассейна в Западной Сибири. Добыча угля по всей империи за двадцать лет  возросла более чем вчетверо. В 1913 году добыча нефти приблизилась к 600 млн. пудов в год (на две трети  больше, чем в начале царствования).

 

В России быстро вырастала металлургическая промышленность. Выплавка чугуна увеличилась  за двадцать лет почти вчетверо; выплавка меди — впятеро; добыча марганцевой  руды также в пять раз. В области  машиностроения за самые последние  годы проявился быстрый рост: основной капитал главных русских машинных заводов за три года (1911—1914) возрос с 120 до 220 млн. рублей. Производство хлопчатобумажных тканей с 10,5 млн. пудов в 1894 году удвоилось  к 1911 и продолжало возрастать далее. Общее число рабочих за двадцать лет с двух миллионов приблизилось к пяти.

 

С 1 200 млн. в начале царствования бюджет достиг 3,5 миллиардов. Год за годом  сумма поступлений превышала  сметные исчисления; государство  все время располагало свободной  наличностью. За десять лет (1904—1913) превышение обыкновенных доходов над расходами  составило свыше двух миллиардов рублей. Золотой запас госбанка с 648 млн. (1894 год) возрос до 1604 млн. (1914). Бюджет возрастал без введения новых  налогов, без повышения старых, отражая  рост народного хозяйства.

 

Протяжение железных дорог, как  и телеграфных проводов, более  чем удвоилось. Увеличился и речной флот — самый крупный в мире. (Пароходов в 1895 году было 2 539, в 1906 — 4 317.)

 

Русская армия возросла приблизительно в той же пропорции, как и население: к 1914 году она насчитывала 37 корпусов (не считая казаков и нерегулярных частей), с составом мирного времени  свыше 1 300 000 человек. После японской войны армия была основательно реорганизована. Русский флот, так жестоко пострадавший в японскую войну, возродился к новой  жизни, и в этом была огромная личная заслуга Государя, дважды преодолевшего  упорное сопротивление думских  кругов.

 

О росте народного образования  свидетельствуют следующие цифры: к 1914 году расходы государства, земства  и городов на народное образование  составили 300 млн. рублей (в начале царствования — около 40 млн.).

 

О числе книг и периодических  изданий в России за 1908 год имеются  следующие данные: периодических  изданий было 2 028, в том числе 440 ежедневных. Книг и брошюр издано 23 852 названия, 70 841 000 экземпляров, на сумму 25 млн. рублей.

 

Хозяйственная самодеятельность широких  масс выразилась в беспримерно быстром  развитии кооперации. До 1897 года в России было всего около сотни потребительских  обществ с небольшим числом участников и несколько сот мелких ссудо-сберегательных товариществ… Уже к 1 января 1912 года число потребительских обществ приближалось к семи тысячам… Кредитные кооперативы в 1914 увеличили в семь раз свой основной капитал по сравнению с 1905 годом и насчитывали до девяти миллионов членов.

 

На фоне общей картины могучего роста Российской империи особо  выделялось развитие ее азиатских владений. За двадцать лет около 4 миллионов  переселенцев из внутренних губерний нашли себе место в Сибири.

 

На двадцатом году царствования императора Николая II Россия достигла еще невиданного в ней уровня материального преуспеяния… Происходящую в России перемену отмечали иностранцы. В конце 1913 г. редактор «Economist Europeen», Эдмон Тэри, произвел по поручению двух французских министров обследование русского хозяйства. Отмечая поразительные успехи во всех областях, Тэри заключил: «Если дела европейских наций будут с 1912 по 1950 года идти так же, как они шли с 1900 по 1912, Россия к середине текущего века будет господствовать над Европой как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении».

 

Вот что писал о последних  днях царствования Николая II Уинстон Черчилль: «Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Она уже претерпела бурю, когда все обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача была уже выполнена…

 

В марте Царь был на престоле; Российская империя и русская армия держались, фронт был обеспечен и победа бесспорна.

 

Согласно поверхностной моде нашего времени царский строй принято  трактовать как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию. Но разбор тридцати месяцев войны с  Германией и Австрией должен был  исправить эти легковесные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна.

 

В управлении государствами, когда  творятся великие события, вождь  нации, кто бы он ни был, осуждается за неудачи и прославляется за успех...

 

Вот его сейчас сразят. Вмешивается  темная рука, сначала облеченная безумием. Царь сходит со сцены. Его и всех его любящих предают на страдание  и смерть. Его усилия уменьшают; его  действия осуждают; его память порочат… Остановитесь и скажите: а кто же другой оказался пригодным? В людях талантливых и смелых, людях честолюбивых и гордых духом, отважных и властных — недостатка не было. Но никто не сумел ответить на те несколько простых вопросов, от которых зависела жизнь и слава России».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение.

 

Главное обвинение, которое выносят  Николаю II от имени истории – политическое безволие, в результате которого в России наступил развал российской государственности и крах самодержавной власти. Обвиняющие императора в политическом безволии современники и историки считают, что будь на его месте другой человек, с более сильной волей и характером, то история России пошла бы по другому пути.

 

Начавшаяся в феврале 1917 года революция  застала врасплох всех: и царя с  его министрами и генералами, и  Государственную Думу, и деятелей революционных партий.

 

Ленин за два месяца до революции  заявил в Цюрихе: «Мы, старики, быть может, до грядущей революции не доживём». Подобный скептицизм разделяли и  другие революционеры. Левый эсер Мстиславский вспоминал: «Революция застала нас, тогдашних партийных людей, как  евангельских неразумных дев, спящими…»  Другой эсер, Зензинов подтверждал: «Революция ударила, как гром с неба, и застала врасплох не только правительство, но и Думу, и существующие общественные организации…»

 

28 февраля в Петрограде возникли  две новые властные структуры.  Государственная Дума для восстановления  государственного и общественного  порядка образовывает Временный  комитет. По инициативе меньшевиков  создаётся Петроградский Совет  рабочих депутатов. 1 марта по  договорённости между Временным  комитетом и Петросоветом создаётся Временное правительство. В вопросе о власти либеральные партии, в частности кадеты, высказывались в поддержку Временного правительства и Учредительного собрания, за правовое государство в форме конституционной монархии. В поддержку Временного правительства, за парламентскую республику выступали и умеренно-социалистические партии, в частности, меньшевики и эсеры. Радикально-социалистические партии – большевики и левые эсеры выступали против Временного правительства, за республику Советов как переходную форму к государству диктатуры пролетариата.

 

Таким образом, после Февральской  революции у России были два возможных  пути дальнейшего общественно-политического  развития. Первый – реформаторский, который был возможен в феврале  – июле 1917 года. И второй – радикальный, который стал неизбежным с августа 1917 года.

 

Отречение Николая II и Февральская революция дали народам России шанс мирного развития по пути реформ, но по многим причинам: неспособность Временного правительства и стоявших за ним классов решать задачи буржуазно-демократической революции; отказ Петроградского Совета и партий, составлявших большинство в нём, от фактически взятой государственной власти; наконец, отсутствие каких-либо традиций политической демократии во всех слоях общества – этот шанс так и остался нереализован.

 

1917 год – год революций и  гибели Российской империи. Что  это? Просчёты императора, его  несостоятельность или трагическое  стечение обстоятельств? Ответ  многозначен, и каждый определяет  его в зависимости от своих  исторических симпатий и антипатий,  личных убеждений или господствующих  в обществе мнений. Хотелось бы  только напомнить слова митрополита  Анастасия, произнесённые в Иерусалиме, на Голгофе, в Храме Гроба  Господня, в седьмую годовщину  гибели царской семьи: «Известно,  что люди, подобно драгоценным  металлам, познаются в горниле  огненных испытаний. Почивший  император прошёл сквозь оба  главных вида искушений, каким  подвергается человек на земле:  искушение высотою, славою, счастьем  и искушение унижением, лишениями,  телесным и душевным страданием. Трудно сказать, какой из этих  двух искусительных путей опасней для нас. Нелегко перенести человеку сознание своего превосходства перед другими людьми и устоять перед опьяняющим действием величия, славы, богатства, которые почти всегда приходят к нему в сопровождении своего всеразвращающего спутника в виде соблазна гордыни. Не менее требуется от нас нравственных усилий и для того, чтобы сохранить спокойствие величие духа в постигающих нас тяжких скорбях и бедствиях, когда сердце человека невольно озлобляется против всего мира или впадает в уныние… Престол Русского Царя в то время, когда его унаследовал Император Николай II, стоял так высоко, что виден, был всему миру, однако блеск его не ослепил ни на минуту почившего Государя. Последний не упивался вином власти и не увлекался своим преходящим величием, напротив, Он скорее тяготился последним и не мог преодолеть в Себе врождённого чувства скромности, часто мешавшего Ему проявлять свою власть в такой степени, как это требовалось иногда по обстоятельствам времени…»