Абсолютная монархия во Франции

 Еще до Ришелье королевский  совет начинает заслонять собой  высшие коронные чины, которые  из-за своей наследственности стали непригодны в качестве органов королевской власти. Поэтому все важнейшие законодательные и административные акты подготавливаются советом, и большая часть актов монаршей воли издаётся от имени "короля в своём совете". Этот орган становится как бы воплощением высшей правительственной власти. Ришелье не внес никакой существенной перемены в это положение дела, он только сделал состав совета более послушным орудием королевской власти, сократив число его независимых членов, заседавших там в силу привилегии сана или по праву рождения, и увеличив количество советников по назначению короны.

 Расширение правительственной  деятельности королевского совета  должно было естественным образом  отразиться и на роли его  ближайших органов - статс-секретарей, которые в то время являлись простыми канцелярскими посредниками и между советом и прочими административными учреждениями. При Ришелье, который был не только первым, но, в сущности, и единственным министром в королевстве, статс-секретари стали в ближайшую зависимость от первого министра. Со смертью кардинала статс-секретари освободились от этой зависимости и из канцелярских чиновников превратились почти в министров. История статс-секретарей после Ришелье есть история беспрерывного роста их правительственного значения. При Людовике XIV статс-секретарей будут уже величать монсеньорами - титулом, остававшимся до тех пор исключительной привилегией принцев крови и высших коронных чинов.

 Рядом со статс-секретарями  выдвигается еще один высший  чиновник, который их вскоре даже заслонит собой - суперинтендант финансов. Первоначально он занимает одно из второстепенных мест в центральной администрации, но по мере того, как финансовые вопросы приобретают все более важное значение в жизни государства, растет и роль первого финансового чиновника - суперинтенданта.

 Ришелье не уничтожил генерал-губернаторства  как учреждения, но он положил  начало той политике, конечной  целью которой было превращение  должности генерал-губернатора в  почетную и доходную синекуру  для придворной знати - в пышный титул без всяких действительных функций. А военное командование постепенно перешло в руки главнокомандующих в провинциях. Как правило, это были незнатные и небогатые дворяне, что заставляло их дорожить своей должностью и не противоречить государственным интересам.

 Что касается финансовых  присутствий, то Ришелье даже  не пытался их реформировать: для этого понадобилось бы  выкупить у казначеев их благоприобретенные  должности, на что потребовалась  бы колоссальная сумма, которой  у правительства не было. Поэтому  кардинал пошел своим излюбленным путем" наряду со старым учреждением создал новое - интендантство, которое даже не было оформлено законодательно. Оно появилось и развивалось постепенно, путем правительственной практики. Королевские комиссары и интенданты послужили тем материалом, из которого Ришелье создал провинциальные интендантства.

 Так быстро рос и развивался  разветвлённый бюрократический  аппарат французского абсолютистского  государства. Чиновники имели свои  особые привилегии и до середины XVII века назывались "людьми мантии". Первоначально чиновничество в классовом отношении было однородным. Оно возникало в основном в городах и вербовало своих членов из среды городского патрициата и именитого купечества.

 Политическая программа чиновного  дворянства в начале и середине XVII века в основном совпадала с программой абсолютной монархии. Все слои нового дворянства были классовой опорой французского абсолютизма, его наиболее надежными пособниками.

 С учреждением главнокомандующих  в провинциях и провинциальных  интендантов было положено начало той административной централизации, которая составляет характерную черту абсолютной монархии Франции. И Ришелье может с полным основанием считаться истинным родоначальником этой централизации. Людовик XIV является в этом отношении, как, впрочем, и во многих других, лишь продолжателем дела, начатого первым министром Франции, кардиналом Ришелье.

 Царствование Людовика XIV (1643-1714) представляет собой последний  шаг вперед в деле упрочения  и закрепления абсолютизма во  Французском королевстве путём развития административной системы. После смерти Ришелье (1642 год) и последовавшей за ней смерти Людовика XIII (1643 год) произошла новая реакция против королевского абсолютизма. Фрондирующая феодальная знать поднялась, чтобы возвратить себе свободу, поднялся также парламент, чтобы возвратить себе былое политическое влияние. Но сравнительно быстрое и полное фиаско этой фронды в 1648-1653 годах представляет собой лучшее наглядное свидетельство успехов, сделанных королевской властью при поддержке Ришелье.

 Отменённое по настоянию  фрондирующих парламентов новое  могучее орудие центральной власти  в лице провинциальных интендантов (случилось это в 1648 году) было  немедленно восстановлено, получив  еще большее значение в качестве  общегосударственного органа. После того, как в Бретани было учреждено интендантство, не осталось более ни одного уголка в королевстве, где бы центральная власть не имела своего постоянного и непосредственного агента. С тех пор вся Франция оказывается покрытой сетью административной централизации.

 С централизацией административной  машины рука об руку идёт  её бюрократизация. С тех пор, как после смерти кардинала  Мазарини в 1661 году должность  нового министра перестала существовать, четверо статс-секретарей вместе  с канцлером и генерал-контролером сделались непосредственно подчиненными королю взаимозависимыми начальниками отдельных ведомств, то есть министрами в нашем понимании этого слова.

 После упразднения должности  суперинтенданта в том же 1661 году  должность генерал-контролера приобрела новое значение во многом благодаря личным качествам и характеру деятельности своего первого представителя - Жана Батиста Кольбера, бесспорно самой выдающейся личности из всех министров Людовика XIV. В деятельности Кольбера с 1661 года по 1683 год находит себе небывало широкое развитие та правительственная опека, первые отчётливые признаки которой наблюдались в царствование Генриха IV. Эта опека над всеми сторонами народного хозяйства вырабатывается при Кольбере в законченную и стройную систему. Он уже не довольствуется ролью покровителя и поощрителя, а берёт на себя руководство всей экономикой государства. Кольбер выписывает из Англии мастеров и специалистов по части стальных изделий, которые до того времени Франция получала с Британских островов. Германия снабжала Францию жестяными изделиями - Кольбер спешит сманить несколько немецких мастеров этого дела. Своему посланцу в Венеции Кольбер поручает добыть наперекор местным строгим регламентам несколько зеркальных дел мастеров. Он стремится не только пересадить во Францию различные отрасли производства, но и довести их до такой степени совершенства, чтобы французские изделия сделались в состоянии не только конкурировать с зарубежной продукцией, но и по возможности стать вне конкуренции.

 Со времени Кольбера генеральный контроль сохраняет эту сообщенную ему его основателем роль главного носителя того духа опеки, которым с тех пор все больше и больше проникается французская монархия. В генеральный контроль перемещается центр тяжести всей администрации, он по своей значимости уже превосходит королевский совет. Этой первенствующей роли генерального контроля не в состоянии было поколебать даже то обстоятельство, что преемниками Кольбера в этой должности были люди, далеко не обладавшие ни энергией, ни талантом великого министра. Кольбер был слишком крупной личностью для Людовика XIV: вообще не выносившего людей выдающихся, ему нужны были не государственные деятели, а аккуратные чиновники, не администраторы с широким почином, а раболепные исполнители монаршей воли. По этой причине Людовик систематически отстранял от всех влиятельных государственных должностей представителей феодальной знати.

 Что касается парламентов, то  им пришлось испытать на себе  последствия своего участия в  неудавшейся фронде: вопросы управления снова были изъяты из их ведения. С превращением интендантства в постоянное и общее для всей страны учреждение полномочия финансовых присутствий окончательно перешли к интендантствам. Наконец, относительно сословного представительства известно, что в последний раз Генеральные штаты были созваны в 1614-1615 годах, начиная с царствования Людовика XIV остатки сословного представительства продолжают жить лишь в провинциальных штатах Лангедока, Бретани, Прованса, Бургони и нескольких маленьких областей. Но и в отношении сохранившихся провинциальных штатов были приняты все меры к тому, чтобы они как можно меньше служили помехой для центральной власти и её областных органов.

 Городское и сельское местное  самоуправление оставалось до  Людовика XIV практически нетронутым. Теперь правительственная опека привела систему самоуправления в упадок. Поводом к такому вмешательству, сопровождавшемуся массовым отчуждением коммунального достояния, главным образом, общинной земли, послужила неоплатная задолженность городов. Королевским эдиктом 1692 года все городские должности, бывшие ранее выборными, объявлялись продажными в пользу королевской казны. Эта новая политика правительства по отношению к городскому и сельскому самоуправлению является одним из первых образцов фискальной политики, ставшей впоследствии неизменным атрибутом французской монархии. Фискальность находила отражение и в росте налогового бремени, который далеко опережал рост платёжных сил населения. Значительно увеличивается число прямых и косвенных налогов, объявляется денежный сбор даже с таких актов, как крещение, бракосочетание и погребение. Общая совокупность лежащих на крестьянах повинностей - в пользу казны, церкви и сеньоров - часто поглощала весь доход земледельца, вследствие чего запашки сокращались, и прежде пахотные земли превращались в пустыри. Сбор подати редко проходил без вмешательства вооружённой силы и напоминал действия победителей в поверженной неприятельской стране.

 Кроме того, были введены  монополии различного рода, частью  государственные, частью отдаваемые на откуп компаниям капиталистов (винная, соляная и некоторые другие).

 Несмотря на страшное увеличение  налогового бремени, далеко опережающее  прогресс народного хозяйства, возрастание  государственных доходов все-таки  не поспевало за быстро растущими расходами. Красноречивей всего говорит об этом та сумма долгов, которую Людовик завещал своему преемнику. По вычислениям статистика Ловассера, сумма эта составляла до 3,5 миллиардов лир, что в 20 раз превышало годовой бюджет государства. Закономерен вопрос - откуда такое возрастание долгов?

 Причинами этого явления  стали три фактора: быстрый рост  административного аппарата, расходы  на установление культа королевской  власти (Людовик XIV был щедр на  руку по отношению к своим  придворным), и, наконец, внешняя политика. На последнем факторе можно остановиться подробнее.

 Идея мировой гегемонии, основоположником  которой стал Филипп II Испанский, нашла себе спустя столетие  нового выразителя в лице Людовика XIV. Результатом этой политики  были, прежде всего, войны которые с незначительными перерывами тянутся кровавой полосой через все продолжительное царствование Людовика XIV. По приблизительным подсчетам эти войны поглотили по меньшей мере полный доход государства за 10 лет. Кроме того, они вызвали гибель до 1,5 миллионов человек взрослого мужского населения, что было чувствительной потерей для страны.

 Но внешняя политика Франции  не ограничивалась войнами. Там, где послушания нельзя было  завоевать, его покупали. Как точно  заметил историк Ардашев, "дело, незаконченное французскими солдатами, предоставлялось завершать французским луидорам". Так, многие из германских князей состояли на постоянной жаловании у Людовика XIV. В числе "пансионеров" французского короля находился и английский монарх, чье послушание обошлось Людовику в несколько миллионов. Система дипломатических подкупов была распространена Людовиком почти на всю Европу. "Пансионеров" французского короля можно было найти в Швейцарии, Италии, Генеральных штатах Голландии и даже в отдалённой Швеции. Словом, внешняя политика Людовика XIV была разорительным делом для Французского королевства.

 Что касается сентиментальной  личности монарха, то нужно отметить, что его слабостью были придворные  церемониалы, двор короля увеличивался  и рос изо дня в день. Роскошные балы давались с завидной частотой и постоянством. Если читать "Мемуары" самого Людовика невольно складывается впечатление, что он был и творцом своего собственного культа и Людовик почти боготворил себя в своих же собственных глазах, и дворцовый церемониал был частью той религии, которую французский король пытался создать. По словам Сен-Симона, Людовик XIV "на обоготворение своей власти потратил все свое царствование".

 В тех же "Мемуарах" читаем: "Нация целиком заключается  в особе короля". Это положение, заключающее в себе ту мысль, которая прозвучала в приписываемом Людовику XIV изречении "государство это - я", отмечает собой принципиально важный поворот в эволюции абсолютной монархии во Франции. Это уже не благодушный абсолютизм Генриха IV, и даже не категорический абсолютизм Ришелье; потому как и тот и другой ставили во главу угла государство и его интересы - Людовик же поставил туда особу короля. С этой поры направление французского абсолютизма резко разошлось с курсом просвещенного абсолютизма, девиз которого провозгласил Фридрих II Прусский: "Государь есть первый слуга государства".

 Наконец, логическим следствием  учения о божественности королевской  власти было проникновение последней  католицизмом. Со времени Людовика XIV французская монархия порывает с традициями, завещанными Генрихом IV и Ришелье, в глазах которых "хороший француз важнее хорошего католика", и делает решительный шаг назад, возвращаясь к изжившим себя традициям Филиппа II Испанского, чьим правнуком был Людовик XIV. В 1685 году вышел королевский указ, которым отменялся Нантский эдикт 1589 года, предоставлявший протестантам свободу вероисповедания. Король в качестве "старшего сына католической церкви" не желал более терпеть еретиков в своём государстве. Началась настоящая травля протестантов. Несмотря на запрещение, они целыми толпами бежали из страны. За 65 лет после отмены Нантского эдикта Францию покинули более 400 тысяч человек, в том числе немало коммерсантов, предпринимателей и заводских рабочих, что значительно затянуло развитие капиталистических отношений. Естественно, что такая политика привела к упадку благосостояния страны.