Административная политика в Башкирии в начале 18 века

Введение. 
 
Организация Оренбургской экспедиции была вызвана крупными социально-экономическими и политическими процессами, происходившими в Российской империи в первой трети XVIII в. Российское правительство возложило на эту экспедицию строительство оренбургской крепости и самого города Оренбурга. На ряду со строительством Оренбурга не менее важной задачей Оренбургской экспедиции было возведение крепостей. Крепости стали сооружаться с первых месяцев приезда Экспедиции в Башкирию, но с началом восстания строительство крепостей  пошло значительно более быстрыми темпами. Также экспедиция должна была развивать горнозаводское строительство и расширять земледелие в крае. для этого в Башкирию направлялись крестьяне со всех уголков страны. После всех преобразований начались восстания местного населения, российское правительство для подавления восстаний прибегло к крайним мерам: смертной казни, ссылкам. После всего этого правительство стало назначать в волостях своих старшин, которые следили за порядком. 
 
 
Пересмотр политики правительства в Башкирии. 
 
Организация Оренбургской экспедиции была вызвана крупными социально-экономическими и политическими процессами, происходившими в Российской империи в первой трети XVIII в. Экономическая жизнь страны характеризовалась ростом производительных сил, вызванным прежде всего развитием мануфактурного производства, расширением товарно-денежных отношений, распространением земледелия на вновь осваиваемые окраины государства. Наряду с дальнейшим укреплением феодальных порядков шел процесс генезиса капиталистических отношений, становления зарождавшейся буржуазии. В результате реформ Петра I вырос большой бюрократический государственный аппарат в центре и на местах. В эти годы Россия вела активную внешнюю политику с целью обеспечения своих экономических и политических интересов на северо-западных и юго-восточных границах. Все это внесло большие перемены в жизни народов страны. Однако политика самодержавно-крепостнического государства осуществлялась чисто феодальными методами и вела к дальнейшему росту эксплуатации трудовых масс. 
 
Новые процессы постепенно захватывали и юго-восточную окраину России. Назревшие внутренние и внешнеполитические задачи требовали пересмотра политики правительства в Башкирии, перехода к широкому хозяйственному освоению этого обширного региона страны. Еще в начале 20-х гг. XVIII в., после окончания Северной войны, Петр I «изволил особливое попечение иметь… своевольный башкирский народ на вечное время обуздать» и превратить Башкирию в плацдарм для наступления на Казахстан и Среднюю Азию. Затем эти соображения получили более детальную разработку в проектах начальника Главного правления Сибирских и Казанских казенных заводов В.Н.Татищева и казанского губернатора А.П.Волынского. Представленный в 1734г. правительству проект обер-секретаря Сената И.К.Кирилова являлся синтезом и дальнейшим развитием перечисленных выше планов. 
 
В своей основной части проект Кирилова касался установления широких связей России с Казахстаном и Средней Азией. Вслед за принятием в 1731г. Российского подданства одним из трех государственных образований казахов – Младшим жузом – царское правительство предприняло ряд практических шагов по управлению там своего влияния, укреплению и развитию русско-казахских отношений, в которых были заинтересованы обе стороны. 
 
Больное внимание в проекте уделялось Башкирии. И.К. Кирилов обращал внимание на необходимость укрепления позиций правительства в крае с тем, чтобы предотвратить башкирские восстания, и одновременно выдвинул план по организации интенсивного использования природных богатств Башкирии. Для реализации поставленных задач предлагалась целая система мероприятий, включавшая основание города на р. Орь, укрепление юго-восточной пограничной линии, привлечения башкир к постоянной воинской службе по охране границ, колонизацию Башкирии земледельческим и торгово-промышленным населением  из центральных районов России. 
 
Кириловым было определено место Оренбургской крепости в пограничном башкиро-казахском районе. Она должна была стать одним из опорных пунктов наступления на Казахстан и Среднюю Азию и центром военного окружения Башкирии. Помимо стратегического значения Оренбургу отводилась роль крупного торгового центра. Предполагалось, что торговым караванам из восточных стран, при предоставлении льгот русому и иностранному купечеству, будет выгоднее ездить для покупки русских товаров сюда, а не в Бухару. 
 
Проект И.К. Кирилова носил сложный и противоречивый характер. Намечаемые в нем мероприятия, с одной стороны, объективно вели к прогрессу, способствовали развитию производительных сил края, с другой стороны, они означали резкое усиление феодального и национального гнета в Башкирии, так как их осуществление неминуемо вело к изъятию значительной части башкирских земель под крепости, заводы, деревни пришлого земледельческого населения, увеличению повинностей, установлению постоянного контроля царской администрации над башкирским населением. 
 
Резолюцией императрицы Анны Ивановны от 1 мая 1734 г. предложения И.К. Кирилова были одобрены. Основные положения «Проекта» получили дальнейшее развитие в разработанной правительством «Инструкции стат. советнику Ивану Кирилову, отправленному для постройке города при устье р. Орь». Кирилову поручалось сформировать и возглавить Оренбургскую экспедицию. В помощники ему был определен переводчик Коллегии иностранных дел А.И. Тевкелев, пожалованный в связи с этим назначением в полковники. Экспедиция была наделена широкими правами политического и военного характера. 
 
 
Основание Оренбурга и крепостей. 
 
15 июня 1734г. Экспедиция выехала из Петербурга и через Москву и Казань направилась в Уфу, куда прибыла 10 ноября. В ее состав входило 130 военных, морских, горных и других специалистов и служителей и несколько регулярных рот. В Уфе Экспедиция находилась около 7 месяцев. Весь этот период был наполнен напряженной деятельностью Кирилова и его помощников по подготовки похода на р. Орь. Не исключая возможность сопротивления со стороны башкир, Кирилов старался завоевать расположение башкирской феодальной верхушки. Он выдавал указы, подтверждающие тарханные право, и призвал всех тарханов участвовать в походе к южным границам Башкирии. Особое внимание было обращено на продовольственное обеспечение Экспедиции. В феврале – марте 1735г. В верховьях р. Яик на земле башкир Кара-Табынской волости Сибирской дороги посланные из Уфы 2 роты солдат основали Верхояицкую крепость (ныне г. Верхнеуральск), ставшую основной продовольственной базой для снабжения воинских частей. Сюда подвозился провиант из исетских и сибирских слобод. 
 
Весной 1735г. в составе экспедиционных войск было 16 регулярных рот и около тысячи башкир, мишарей и служилых татар. В начале лета Экспедиция двинулась к р. Орь. Это послужило поводом к наступлению башкир, протестовавших против основания нового города и постройки крепостей на территории Башкирии. Вскоре восстания охватило весь край. Это внесло серьезные изменения в первоначальные планы Экспедиции. В создавшейся ситуации экспедиционный отряд Кирилова продолжил путь и 6 августа подошел к устью р. Орь. Здесь на границе Башкирии с Казахстаном 15 августа началось строительство деревянной крепости, а 31 августа в торжественной обстановке Кирилов заложил каменную крепость – город Оренбург. Оставив в городе гарнизон, Кирилов и Тевкелев с основными силами Экспедиции выступили на подавление восстания. Строительство крепости было законсервировано. 
 
После смерти Кирилова в 1737г. его приемником стал В.Н. Татищев, а Оренбургская экспедиция стала именоваться комиссией. В августе 1738г. Татищев осмотрел город и пришел к выводу, что место для него выдрано не удачно. Действительно, Оренбург оказался далеко оторванным от русских поселений, затоплялся во время разливов Ори и Яика, поблизости не было строительного леса. 
 
По предложению Татищева 20 августа 1739г. правительство приняло решение о переносе Оренбурга на новое место – примерно 180 верст ниже по р. Яик, в урочище Красная Гора. В августе 1741г. на этом месте был заложен новый Оренбург. Первый Оренбург был переименован в Орскую крепость.  
 
15 октября 1742г. императрица Елизавета Петровна утвердила решение Сената, принятое по представлению нового начальника Оренбургской комиссии тайного советника И.И. Неплюева, о третьем переносе Оренбурга на место Бердской крепости, в район наибольшего сближения рек Яика и Сакмары. 19 апреля 1743г. состоялась торжественная закладка города-крепости Оренбурга. Сооружаемый земляной вал вокруг крепости имел 10 бастионов и 2 полубастиона. В отличии от первого Оренбурга основные здания (гостиный двор, таможня, гауптвахта и другие строения) сооружались из камня. Город строили солдаты из гарнизонных и ладмилицких полков, казаки, тептяри, бобыли, башкиры, мишари. Переводчик Уфимской провинциальной канцелярии Ураков писал в 1746г., что башкиры и другие не русские народы края «каждый год не меньше 5000 человек употребляются для строения города Оренбурга и для содержания форпостов». Оренбург быстро рос, превращаясь в крупный экономический и торговый центр страны. 
 
На ряду со строительством Оренбурга не менее важной задачей Оренбургской экспедиции было возведение крепостей. По указу от 11 февраля 1736г. главный начальник Экспедиции получил право самостоятельно решать вопрос о количестве и местах расположения новых крепостей: «О строении вновь городков для свободного к Оренбургу проезда караванов и обозов и лучшего содержания башкир и бухарских сторон в надлежащем подданства чинить Вам по своему рассмотрению». Крепости стали сооружаться с первых месяцев приезда Экспедиции в Башкирию, но с началом восстания строительство крепостей  пошло значительно более быстрыми темпами. 
 
В 1735 – 1736 гг. вслед за первым Оренбургом были построены или заложены в различных районах Башкирии 26 крепостей, в том числе Елдякская, Красноуфимская, Нагайбакская, Чебаркульская, Челябинская, Миасская, Уйская, Губерлинская, Верхнеозерная, Красносамарская, Борская, Бузулукская и другие. К концу 40-х годов на Южном Урале появилась разветвленная система укрепленных крепостных линий, включавшая Самарскую, Сакмарскую, Нижнеяицкую, Вержнеяицкую, Исетскую и Уйско-Тобольскую линии, на которых расположилась 41 крепость и 39 форпостов и редутов. Строительство крепостей отвечало внутренним и внешнеполитическим интересам феодального государства, укреплению его позиций в Башкирии и Казахстане, проникновению влияния России в Среднюю Азию, налаживанию торговли со странами Востока. Быстрое сооружение большинства крепостных укрепления было вызвано стремлением царизма быстрее покончить с башкирским восстанием. Крепости служили опорными пунктами борьбы с повстанцами, базами по снабжению правительственных войск боеприпасами и продовольствием. В то же время цепь укрепленных поселений оградила население Башкирии от набегов степных кочевников, открывая широкие возможности для хозяйственного освоения края. 
 
К строительству крепостей правительство привлекло регулярные войска. Вместе с ними строили и заселяли крепости яицкие, сибирские, уфимские казаки, беглые и ссыльные русские крестьяне, башкиры, тептяри, бобыли, уфимские новокрещеные, отставные солдаты и офицеры, «служилые люди прежних служб». Власти приняли ряд специальных решений по привлечению на казацкую службу людей разных социальных групп. 
 
Значительную часть казаков, несших службу в крепостях, составляли крестьяне. Когда началось массовое возведение крепостей, власти перестали заниматься возвращением беглых в места их выхода. В 1736 г. Кирилов добился принятия указа, разрешавшего принимать на службу в крепостях даже беглых крепостных крестьян. Помещиков удовлетворили тем, что их беглых крепостных крестьян засчитывали за рекрутов. Правда, в 1739г. правительство запретило впредь селить в крепостях русских крестьян из центральных районов, а помещичьи крестьяне подлежали возвращению к хозяевам. Но это требование фактически не было реализовано. Руководители Оренбургской комиссии неоднократно высказывались против возврата беглых крестьян помещикам, поскольку это привело бы к сокращению численности гарнизонов крепостей и земледельческого населения в Зауральской Башкирии. По официальным данным, в 1741г. из 5154 человек, записанных в оренбургских крепостях «в регулярную, нерегулярную и другие тамошния службы» крестьян разных разрядов было 3678. по указу от 27 июня1744 г. все это населения было оставлено «вечно в сем состоянии при крепостях». За короткий срок правительство сумело основать и заселить Оренбург и множество крепостей. По линии крепостей быстро увеличивалось русое, татарское и другое население. К середине 50-х гг. XVIII в. В крепостях размещалось, по данным П.И. Рычкова, не менее 15 тыс. драгун, солдат и казаков, не считая их жен и детей. 
 
Одной из важных задач Экспедиции было налаживание восточной торговли, превращение Оренбурга в новый центр торговли России со странами Востока. Оренбург должен был также содействовать оживлению торговли в Башкирии, служить, в частности, местом обмена русских товаров на башкирских и казахских лошадей. Еще до основания самого города, 7 июня 1734 г. правительством была утверждена «Привилегия городу Оренбургу», которая представляет собою по существу уникальное явление в истории торгового законодательства России в XVIII в. «Привилегия…» провозгласили широкие торгово-хозяйственные льготы поселившимся в Оренбурге купцам, ремесленникам, разночинцам, независимо от национальности вероисповедания. Было разрешено всем желающим, кроме беглых с государственной службы и крестьян, записанных в подушный оклад, особенно «купечеству, мастеровым, разночинцам, иностранным людям европейских государств, купцам и художникам», башкирам, казахам, каракалпакам, «приезжим купцам из стран Азии и иным всякого звания и веры приходить, селится, жить, торговать и всяким ремеслом промышлять». Им бесплатно предоставлялась земля под дворы и хозяйственные помещения, были обещаны городское самоуправление, свобода вероисповедания, освобождение от постоев, беспошлинная торговля на 3 года и другие льготы. В 1736 г. срок беспошлинной торговли был увеличен на 6 лет. О внимании властей к развитию торговли свидетельствует строительство в 1738 г. в первом Оренбурге менового двора. В третьем Оренбурге в центре города в числе первых зданий был возведен гостиный двор. За городом – меновый двор для летней и осенней торговли с азиатскими купцами. Принимались и другие меры. В 1744 г. правительство разрешило 200 казанским торговцам из татар во главе с Сеитом Хаялиным поселится под Оренбургом особой слободой, получившей насвание Сеитовской или Каргалинской.  
 
Систематическая торговля в Оренбурге началась уже с 1738 г. В августе здесь состоялась ярмарка, на которую съехались русские, ташкентские, хивинские купцы и казахи. Первый оренбургский караван в Среднюю Азию был сформирован в 1738 г. Он повез товары на сумму в 20 тыс. рублей. Однако вблизи Ташкента караван был разграблен. В 1739 г. были наряжены два каравана. Их постигла та же участь, но основную часть товаров удалось отыскать и вернуть. Эти сложности не остановили караванную торговлю. В 1738 г. казенные доходы с оренбургской торговли составили 1375 руб., в 1740 г. – 4313 руб., в 1745 г. – 10719 руб. Это свидетельствовало о постепенном превращении Оренбурга в новый центр русской торговли с Востоком. 
 
 
Горнозаводское строительство и расширение земледелия. 
 
Деятельность Оренбургской экспедиции дала новый толчок развитию горного дела в крае. Правительственная инструкция от 18 мая 1734 г. обязывала главного командира вести разведку металлов и минералов в Башкирии и приступить к их разработке. В ней также указывалось на важность организации добычи и доставки к Оренбургу илецкой соли. Ряд общих установок правительства по горному делу создавал условия для реализации этих задач. Принятый в1739 г. Бергрегламент, подтвердив основные положения Берг-привилегии 1719 г. об уплате вознаграждения за обнаружение руд и праве каждого жителя заниматься горным делом, провозгласил намерение правительства передать в частные руки казенные предприятия, притом заводчикам были обещаны государственные ссуды. Поддержкой горного дела в крае было правительственное разрешение заводчикам из купцов покупать крепостных крестьян, а также приписывание к их заводам государственных крестьян. 
 
Кирилов энергично взялся за претворение в жизнь намеченных планов. В дополнение к имеющимся в составе Экспедиции специалистам по горному делу он по приезде в Уфу вызвал из Екатеринбурга горного офицера, штейгеров и других служителей. Уже в ходе продвижения Экспедиции к устью р. Орь специалисты вели разведку полезных ископаемых. В одном из первых донесений в Кабинет Кирилов восторженно сообщал, что «от 445 верст до Ори реки ехали по горам… сплошь по благонадежным медным и серебряным и минеральным признаками надобным камням,… каменья порфир, яшма, мрамор и иныя разных видов…». Кроме того, для выявления местонахождения полезных ископаемых Кирилов привлек башкир, которые «рудные камни и признаки объеявлять стали, а многие из платы и возкою на завод промышлять возохотились». Экспедиция проверила большие картографические и геолого-поисковые работы и накопила большой материал о горных богатствах Башкирии. Подробное описание руд и минералов края было дано участником Экспедиции П.И. Рычковым в его книге «Топография Оренбургская».  
 
Собранные сведения помогли развертыванию горнозаводского строительства в Башкирии. В начале 1736 г. Кирилов обратился к правительству с предложением основать 3 казенных завода. Вскоре разрешение поступило. В течение 1736 и начала 1737 гг. по распоряжению Кирилова в 10 верстах от Табынской крепости был возведен Воскресенский медеплавильный завод. Но восстание и смерть Кирилова помешали приступить к выпуску продукции. Завод был разрушен восставшими. Несмотря на трудности, связанные с восстанием башкир, строительство заводов продолжалось. А.Н. Демидов на территории Гайнинской волости Осинской дороги основывает Бымовский (1735-1736 гг.) и Ашапский (1744 г.) медеплавильные заводы. В 1744 г. Воскресенский завод на льготных условиях был продан симбирскому купцу И.Г. Твердышеву, который восстановил его в 1745 г. В 90 верстах от прежнего места, на территории Тамьянской волости. 
 
Оренбургская экспедиция уделяла внимание и вопросам развития земледелия в крае. Незамедлительно нужно было решать вопрос об обеспечении продовольствием и фуражом служителей Экспедиции, гарнизоны крепостей, заводское население, торговцев и ремесленников. Товарного хлеба в Башкирии в 30-х гг. XVIII в. не было. Доставка его из соседних районов обходилась дорого и была связана с большими трудностями. С целью расширения и организации производства хлеба И.К. Кирилов и его преемники всячески поощряли переселение в Башкирию русских крестьян. К занятию земледелием привлекалось все население крепостей, включая и военные гарнизоны. В 1739 г. солдатам ландмилицких полков были розданы лошади для заведения пашни. Затраченные деньги высчитывали из жалования солдат в течении 3 – 4 лет. Одним из основных резервов пополнения рядов земледельцев власти считали отставных солдат, драгун, казаков, а также ссыльных людей. В 1741 г. Кабинет утвердил представление Сената об отпуске 10 тыс. рублей на расходы, связанные с поселением в различных районах Башкирии отставных солдат и драгун. В 1740 г. при Оренбургской комиссии «для порядочного поселения и содержания купечества и служилых казаков и для произведения казенной и партикулярной пашни при новых крепостях» была учреждена специальная контора экономии.  
 
Местная администрация заботилась о снабжении земледельцев семенным зерном. Так, в 1742 г. начальник Оренбургской комиссии генерал-лейтенант Л.Я.Соймонов организовал перевозку казенного семенного хлеба из Уфы в Сакмарский городок. По просьбе Саймонова башкирские и татарские старшины обещали поставить в крепости 910 четвертей семенного хлеба. 
 
Все эти правительственные мероприятия в конечном итоге содействовали развитию производительных сил в крае, улучшению жизненных условий местного населения, вовлечению Башкирии в общую хозяйственную жизнь страны, способствовали культурному общению между русским и башкирским народами. В то же время деятельность Оренбургской экспедиции знаменовала собой переход к новому этапу политики феодально-крепостнического государства в отношении башкирского народа. Прежде всего это коснулось земельного вопроса. 

Массовое изъятие башкирских земель, усиление феодального и национального гнета. 
 
В ходе строительства крепостей и заводов у башкир были отняты огромные площади вотчинных земель. Вокруг каждой крепости на расстоянии 10 – 12 верст отводились земли переселенцам. При этом переселявшиеся в Башкирию отставные офицеры получали от 50 до 100 четвертей земли, отставные солдаты, драгуны и матросы – от 20 до 30 четвертей, мишарские старшины – по 200 четвертей, а рядовые мишари – 50 четвертей. 
 
Во время восстания 1735 – 1740 гг. правительству удалось привлечь на свою сторону часть башкирских припущенников. За это мишари получили в вечное и безоброчное владение занятые ими башкирские земли, а тептяри и бобыли были освобождены от платежа оброка вотчинникам. 
 
Указом от 11 февраля 1736 г. была разрешена продажа башкирских земель дворянам, офицерам, мишарям и тем самым созданы условия для быстрого роста поместного землевладения в крае.  
 
Размеры земельных участков, покупаемых русскими дворянами и офицерами, в законодательном порядке не определялись и не ограничивались. Как происходило «покупка» земли, хорошо видно из следующего примера. Весной 1738 г. Переводчик Оренбургской комиссии Р. Уразлин схватил башкира Илкей-Минской волости Урсая Баскунова, приехавшего в Уфу, и вынудил дать поступную запись на часть волостной земли. Затем в Уфимской провинциальной канцелярии оформили документ об уступке Урсаем «с товарищи» земель «в вечное владение» Уразлину и его родственникам. В 1741 г. Уразлин незаконно арендовал Урсая и 10 башкир его волости, привез в Мензелинск и, грозя ссылкой, заставил их подтвердить перед воеводой, что они продали ему свою землю за занятые якобы у него 200 руб. В 1743 г. Урсай и его товарищи осмелились пожаловаться уфимскому вице-губернатору П.Д. Аксакову на незаконные действия Уразлина, но удовлетворения не получили. Таких примеров было много. Десятки тысяч десятин башкирских земель скупили и арендовали за бесценок горнозаводчики. 
 
Правительственные указы по-прежнему признавали вотчинное право башкир на землю, но в то же время они были нацелены на рост феодальной собственности в Башкирии, увеличение поместного землевладения, т.е. расширение экономической и социальной базы феодально-крепостнического государства. 
 
Точных сведений о количестве изъятых в 30 – 50-х гг. XVIII в. башкирских земель не имеется. Но оно исчислялось миллионами десятин. Земельные захваты вызывали массовое недовольство башкир. Основное содержание их челобитных, поданных властям в Москве и в Уфе, составляют жалобы на захват земель. Нередко башкиры жаловались на представителей местной администрации, которые, составляя подложные документы, содействовали богатым покупателям в незаконном приобретении земли. Когда же башкиры узнали об организации Оренбургской экспедиции, о намерении властей основать Оренбург и другие крепости на башкирских землях, они взялись за оружие. 
 
В середине 30-х гг. резко усилилась феодальная эксплуатация башкир со стороны государства. В соответствии с указом Сената от 5 июня 1734 г. был пересмотрен башкирский ясачный оклад. Средняя сумма ясака повысилась с 25 до 28,2 коп. с плательщика. С башкир взимались также подымные деньги, таможенные, конские и свадебные пошлины. Башкиры привлекались на строительство крепостных линий, с возведением которых военная служба для них стала постоянной обязанностью. 
 
В 1742 г. И.И. Неплюев и уфимский вице-губернатор П.Д. Аксаков обязали башкир ежегодно наряжать на службу по 2000 человек, а при чрезвычайных обстоятельствах – по 2500. 
 
В счет подводной гоньбы башкиры перевозили строительные материалы для возведения крепостей, продовольствие и другие казенные грузы. Они поставляли также лошадей и подводы для разъездов царских чиновников и офицеров. Руководители Оренбургской экспедиции высказывались за введение подушкой подати с башкир. И лишь начавшееся в 1735 г. восстание заставило их воздержаться от этой меры. 
 
Деятельность Оренбургской экспедиции сопровождалась вопиющим произволом в отношении коренных жителей. Башкиры жаловались на произвол, грабежи и взяточничество полковников А.И. Тевкелева, И. Бардукевича, капитана Жидкова, генерала Л.Я. Соймонова, уфимского воеводы С.В. Шемякина, полицмейстера М. Жукова, переводчиков Р. Уразлина, Ш. Енайдарова и других представителей администрации и командиров карательных отрядов. Еще до прекращения восстания правительство вынуждено было предать суду некоторых из них, в частности Шемякина, Жукова, Жидкова. 
 
Негативным было отношение правительства  к религии коренного населения. С 20-х гг. XVIII в. царизм активизировал христианизацию нерусских народов Среднего Поволжья. Только в 1741 – 1747 гг. было крещено 234620 мусульман и язычников. С началом деятельности Оренбургской экспедиции политика по укреплению идеологических позиций правительства с помощью православной церкви постепенно охватывает и Башкирию. Прежде всего под контроль была взята деятельность мусульманского духовенства. По указу от 11 февраля 1736 г. численность представителей высшего мусульманского духовенства в Башкирии – ахунов – сокращалась до 4, по 1 на каждую дорогу. Ахуны обязаны были сообщать местной администрации «о всяких худых делах» верующих и «никого из других вер в свою веру не приводить». Серьезным ударом по мусульманской религии и духовенству было решение «без указов мечетей и школ не строить». В 1744 г. указом Сената запрещалось строительство мечетей в Уфимской провинции. 
 
В ходе борьбы в восстанием 1735 – 1740 гг. захваченных во время карательных экспедиций детей и жен участников восстания раздавались офицерам, солдатам, местным чиновникам и принудительно крестили. Кроме того, было немало случаев, когда голодающие башкиры продовали своих детей и родственников уфимским купцам и другим богатеям, которые сразу же подвергали их крещению. По данным П.И. Рычкова, в 1735 – 1740 гг. было роздано 9182 человека из семей башкирских повстанцев для поселения во внутренних районах России. Все это население было обращено в христианство. Как видно, борьбу с восстанием власти умело использовали для реализации планов христианизации башкир. 
 
 
Перестройка управления краем. 
 
С 1735 по 1744 г. Башкирия находилась в подчинении Оренбургской экспедиции (с 1737 г. – комиссии). В 1735 – 1741 гг. часть функций по управлению краем выполняла Башкирская комиссия, созданная в августе 1735 г. для содействия властям в подавлении восстания. В ее функции входил также контроль за выполнением населением различных государственных повинностей. С целью более тесного охвата башкир царским административным аппаратом на территории Зауральской Башкирии в 1737 г. Была создана провинция, состоявшая из трех дистриктов (уездов): Исетского, Шадринского и Окуневского. Административный центр провинции сначала находился в Чебаркульской крепости, затем в Теченской слободе и, наконец, в Челябинске. Воеводы Уфимской и Исетской провинции подчинялись начальнику Оренбургской комиссии. В 1740 – 1744 гг., в связи с усложнением административных задач, Уфимская провинция возглавлялась вице-губернатором. 
 
В управлении населением стали применятся жесткие приемы, сопровождаемые грубым насилием, вмешательством во внутреннее самоуправление башкир, разжиганием вражды между народами края. В ходе подавления восстания 1735 – 1740 гг. было убито в боях, казнено, сослано в ссылку и вывезено в крепостное рабство в центральные уезды, по неполным данным, свыше 40 тыс. башкир. В последние годы, вплоть до середины 40-х гг., в Башкирии сохранялась напряженная обстановка. Под видом розыска не пришедших в повиновение повстанцев и возвращение потерянного в годы восстания имущества местные власти насильничали и грабили население. По словам уфимского вице-губернатора П.Д. Аксакова, возвращавшихся из казахских степей участников восстания башкирские старшины отсылали к «командирам, которые иных казнили, других ссылали в ссылку ж», хотя по правительственным указам все они подлежали прощению. 
 
Наряду с наказанием башкир за участие в восстании указанные меры преследовали цель уменьшения численности коренного населения. Этому способствовала и ежегодная пограничная служба башкир, которая, по запискам начальника Экспедиции Кирилова, должна была провести к сокращению мужского населения и общей рождаемости: «жены без плода останутся, а кого убьют, тот и вовсе не возвратится». К тому политика правительства, направленная на усиление притока в Башкирию земледельческого крестьянства, внесла значительные перемены в соотношение численности коренного и пришлого населения в пользу последнего. 
 
Другим средством ослабления башкир было противопоставление их пришлому нерусскому населению – мишарям, татарам, чувашам, мари и другим. Указом от 11 февраля 1736 г. башкирам запрещались браки с казанскими татарами. Еще при составлении проекта об организации Оренбургской экспедиции И.К. Кирилов, учитывая определенные противоречия между башкирами, казахами и калмыками, считал возможным использовать их: «…буде же бы один который из них народ поднялся, то легче другим усмирять, без посылки российских полков». Политика натравливания одного народа на другой получила конкретное применение в ходе подавления восстания 1735 – 1740 гг. А решение правительства о передаче башкирским припущенникам – мишарям, тептярям и бобылям вотчинных земель и отмене уплаты оброка ее владельцам – привело к резкому ухудшению отношении между ними и башкирами. 
 
Царизм активно вмешивался во внутренние отношения башкирского общества, окончательно подчинил их контролю местных органов власти. Проект административных реформ был разработан Кириловым, а затем дополнен его преемниками. С целью ограничения местного самоуправления указом от 11 февраля 1736 г. запрещались общенародные съезды – йыйыны. Не желая давать башкирам лишний повод для недовольства, власти разрешили  им собираться на общенародный йыйын один раз в году: «…оставить обыкновенный мирской сбор о семине один день съезжаться к речке Чесноковка и тогда о нуждах мирских советовать и письменно бить челом». Но уже на следующий год правительство повелело начальнику Оренбургской комиссии В.Н. Татищеву изыскать всевозможные способы, чтобы «тот их мирской сбор вовсе отставить». Организаторы йыйына обязаны были ознакомить воеводу с перечнем вопросов, намеченных для обсуждения, и получить его разрешение. Обязательным было присутствие на йыйыне офицера с несколькими солдатами и казаками.  
 
В 1739 г. правительство запретило башкирам подавать челобитные властям от имени всего народа. Они могли обращаться с прошениями только от населения одной волости, и лишь в крайнем случае – «от всякой дороги». 
 
Существенной частью проводимой перестройки управления явилась замена старост старшинами. По указу от 11 февраля 1736 г. в восставших волостях прежние наследственные старосты заменялись выборными старшинами. На деле старшины назначались, так как воеводы сами определяли старшину из числа кандидаток, представленных волостью. Старшины управляли волостью 1 год. В 1739 г. старшинские должности были введены во всех волостях. Помощниками старшины назначались сотники и писари. С 1741 г. на каждую дорогу определялся главный старшина, которому подчинялись волостные старшины. Обязанности старшин и их помощников были изложены в ряде инструкций, составленных И.К. Кириловым и его преемниками совместно с уфимскими воеводами. Старшины и их помощники в присутствии воеводы приносили присягу верности властям. Они обязаны были следить за исполнением всех указов и повелений администрации, содержать население в послушании и ежемесячно доносить в провинциальную канцелярию об обстановке в области. Помимо полицейского надзора старшины отвечали за своевременную выплату налогов и несение натуральных повинностей. 
 
Новым в структуре волостной администрации было появление должности писаря. Их функции были определены в тексте присяги, составленном вице-губернатором П.Д. Аксаковым. Наряду с ведением письменных дел у старшин и ответственностью за дела в волости на писарей был возложен тайный надзор за деятельностью  старшин и сотников. 
 
В начале 40-х гг. в Башкирии насчитывалось свыше 100 старшин. В результате перестройки существенно изменилась роль и место правителя башкирской волости. Если прежние старосты обладали некоторой независимостью в решении волостных дел, то функции старшин были в значительной мере ограничены. Особенно это сказалось на правах в области судопроизводства. Старшины могли разбирать только незначительные преступления. Вместе со своими помощниками, сотниками и писарями старшины составили низовое звено местной царской администрации. Вводя институт старшинства, власти получили возможность контролировать положение дел во всех башкирских волостях. А ущемление администрацией прав старшин последние компенсировали за счет эксплуатации рядовых общинников. 
 
Сведения о произволе и грабежах башкирских старшин поражали даже провинциальную администрацию. Вице-губернатор Аксаков отмечал, что старшины «тщились, продолжая разными образы лихоимственно раззоряя их, грабить, клевета противностью и все пожитки забирая себе; по которым клеветам, веря им, многих казнили безвинных, не следуя и не разсматривая и не приемля никаких их оправданий, посылали в ссылки, жен и детей раздавали и продавали, пожитки брав себе…». Это свидетельство о произволе старшин подтверждается и челобитными башкир. В частности, в них сообщалось о действиях старшины Каршинской волости Казанской дороги Шарипа Мрякова, который под видом сборов на мирские нужды незаконно брал у населения волости деньги, скот и разное имущество, заставлял рядовых башкир и мишарей работать в своем хозяйстве. Самовольно распоряжался землей волости и оброчными деньгами. 
 
 
Заключение 
 
Административная реформа, проведенная в 30 – 40-х гг. XVIII в., способствовала укреплению в Башкирии самодержавно-бюрократического аппарата, несла большие перемены в жизнь коренного населения и привела к дальнейшему усилению феодального и национального угнетения. Основные контуры политики царизма в Башкирии достаточно отчетливо проявились уже в организации Оренбургской экспедиции, в ее первых мероприятиях. Поэтому приезд Экспедиции, начало ее деятельности в крае вызвали массовое недовольство, переросшее в восстание. 
 
 
Список использованной литературы. 
 
1.     «История Башкортостана с древних времен до 60-х годов XIX в.», ответственный редактор доктор исторических наук Х.Ф. Усманов, Уфа «КИТАП» 1997 г.  
 
2.    «История культуры Башкортостана» хрестоматия, Халфин С.А., Уфа, 2001.