Актуальные вопросы истории ВОВ

 Риббентроп и оказались «извергами  и людоедами». СССР, по его словам, не мог отказаться от предложения  о «мирном соглашении с соседней  державой».

 Пакт обеспечил «мир в течение полутора годов и возможность подготовки сил для отпора»[4]. В этом был «выигрыш» СССР и проигрыш Германии. Но

 Сталин умалчивает, какие выгоды  получил Гитлер, какое отрицательное  влияние на ход войны оказали  неспособность Сталина, его  военных и политческих советников разумно использовать полученную отсрочку, ради которой они и заключали пакт.

 В условиях иллюзий и страха  советские историки не выполняли  своих элементарных обязанностей - не изучали само событие. Они  бездумно приняли оценку Верховного. Открывшиеся в последние годы неспособность

 Сталина, его военных и  политических советников разумно  использовать полученную отсрочку, ради которой они и заключали  пакт.факты не укладываются в  старые расхожие схемы. Достаточно  ли мотивированными были отказ СССР от собственного единственно правильного принципа «мир неделим» и поиск безопасности только для самого себя, а не для всех? Не без оснований Ф.Ф.Раскольников обвинял Сталина в том, что тот выжидает и качается как маятник между двумя «осями» (англо-французским и германо- итальянским блоками), хотя «единственная возможность предотвращения войны» заключалась в «скорейшем заключении военного и политического союза с Англией, Францией(открытые), и с Германией (тайные)». Вторые контакты не были главной причиной срыва договоренностей с западными державами. Однако эти параллельные переговоры и не способствовали взаимопониманию.

 На самом ли деле другого  выхода не было, кроме пакта  с Германией?

 В случае отказа СССР от  пакта было ли неизбежно нападение на нашу страну фашистских и даже всех капиталистических держав? Заметим вскользь, что тезис о нападении на СССР единого блока буржуазных государств заимствован из сталинского же «теоретического арсенала». Последователи этого тезиса игнорируют крайнее обострение межимпериалистических противоречий в тогдашнем мире. Был ли возможен в этих условиях новый

 «крестовый поход» против  СССР? Можно ли с порога отвергнуть  и другую альтернативу: продолжение  переговоров с представителями  Англии и Франции без прекращения переговоров с Германией? Можно ли сбрасывать со счетов то обстоятельство, что прекратила переговоры в Москве советская, а не западная сторона?

 В советско-германском сотрудничестве  также существовали по меньшей  мере две альтернативы: «чистый»  пакет о ненападении без каких-либо дополнительных обязательств, выходящих за рамки нейтралитета, точнее вооруженного нейтралитета; пакт о ненападении с тенденцией его перерастания в военный союз, с разделом территории третьих держав на

 «сферы влияния». Сталиным был  выбран последний вариант. Пакт о ненападении вылился в пакт о дружбе и границе. Тезис о «дружбе» был выгоден только фашистам, он дискредитировал СССР в глазах его сторонников. Тезис об общей советско-германской границе означал признание Советским Союзом германской аннексии Польши.

 Крупным недостатком нашей  исторической литературы является  то обстоятельство, что решение  Сталина заключить такой пакт  с Германией, как правило, рассматривается  вне связи с внешнеполитической  деятельностью Сталина в целом.  При этом остаются без ответа многие вопросы. Вследствие чего СССР оказался летом 1939 года в изоляции, которая толкнула его на заключение пакта о ненападении с гитлеровской

 Германией? Какую роль в  решении Сталина сыграли застарелое  непонимание им специфики фашистской формы империализма, его англофобия, страх перед германской мощью? Такие непонимание и страх были свойственны тогда политикам и за пределами СССР. Остаются спорными и другие вопросы, кто к кому пришел - Сталин к Гитлеру или наоборот.

 Критикуя грубые просчеты Сталина, его политических и военных советников, мы ни на минуту не должны забывать о действительной угрозе фашизма с его неограниченными экспансионистскими целями,

 «умиротворителей», их общее  уродливое детище - Мюнхенское соглашение

1938 года, которое прямо вело Сталина и Молотова к внешнеполитической переориентации, по крайней мере, принятию какого-то нового кардинального решения. Нельзя согласиться с утверждением: пакт 23 августа открыл зеленый свет войне Гитлера, сделал возможной или ускорил войну.

 В мировой литературе убедительно  показано, что нападение на Польшу  не позднее 1 сентября было  назначено Гитлером задолго до  пакта и независимо от него. СССР не имел отношения к  локальным войнам, предшествовавшим  и подготовившим вторую мировую  войну. Конечно, пакт не способствовал укреплению позиций Англии и Франции в их конфронтации с

 Германией. Но он ничуть  не обострил западноевропейских  противоречий, породивших войну.

 Так же, как неправомерно  выводить из пакта 23 августа  вторую мировую войну, было бы ошибочно утверждать, что этот договор напрямую обусловил поражения Красной Армии летом 1941 года, вызванные фашистской агрессией и просчетами Сталина и его приближенных в оценке намерений противника. И то, и другое не зависело от пакта.

 Оправдывая свои просчеты в оценке намерений противника накануне агрессии, Сталин попытался создать концепцию так называемых

 «агрессивных» и «миролюбивых»  наций. Это само по себе уже  неверно:

 «агрессивными» могут быть  партия, государство, класс, но  не нация в целом.

 Сталин выдвинул неубедительную  версию поражений Красной Армии  1941-

1942 годов. Тем не менее его  доводами зачастую до сих пор  обходятся иные историки. Среди  этих аргументов - подчеркивание  вероломства фашистов, как будто  от них можно было ждать  честного выполнения советско- германского пакта о ненападении; тезис о внезапности без выяснения ее причин; утверждения о военно-техническом превосходстве Восточного фронта фашистского вермахта над Красной Армией по состоянию на 22 июня 1941 года, об использовании Германией в момент нападения всего военно- экономического потенциала зависимых стран; тезисы о неожиданно быстром поражении Франции и отсутствии второго фронта; попытка найти «козлов отпущения» среди подчиненных - постоянное стремление Сталина переложить собственную вину на исполнителей: в начале войны - на командование

 Западным фронтом, впоследствии - на недисциплинированность бойцов  и командиров, на «интеллигентиков».

 Глава III Начало

 В начале войны Красная  Армия, потерпев поражение, вынуждена  была отступать в глубь страны, неся тяжелые потери. Сталин объяснял это фактором внезапности нападения Германии. В каком смысле можно считать нападение внезапным? С сентября 1940 г. стали поступать (из Англии,

 Швеции, Японии и других стран)  данные о планах Гитлера и подготовке

 Германии к войне против  СССР. Разведуправление Генерального  штаба РККА своевременно вскрыло  политические планы и стратегические  замыслы гитлеровской Германии  и доложило о них военно-политическому  руководству

 СССР. О реакции руководства  страны на данные военной разведки свидетельствует заявление ТАСС от 14 июня 1941 г., в котором говорилось:

 «Слухи  о том, что СССР готовится  к войне с Германией, являются  лживыми и провокационными...».  Даже самые последние предвоенные  дни реакция правительства на донесения военной разведки была негативной. На донесение военного атташе во Франции от 21 июня 1941 г., что нападения следует ожидать 22 июня, имеется резолюция Сталина: «Эта информация является английской провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации, и накажите его», Столь же категоричной была и резолюция Берии на документе, датированная 21 июня 1941 г.: «Секретных сотрудников

"Ястреба", "Кармен", "Верного" за  систематическую дезинформацию  стереть в лагерную пыль... Остальных  строго предупредить».

 «Внезапность»  нападения Германии повергла  в шок советское руководство.  В первые дни войны Сталин  находился, по оценке адмирала

 И.С.  Исакова, в состоянии, близком  к прострации. Гибли целые армии,  а он уединился на даче в  Кунцево. А.И.Микоян рассказывал, что 22 июня Сталин наотрез отказался выступить по радио с обращением к стране, ибо «не знал, что сказать народу». Нечто подобное повторилось со Сталиным и в октябре-ноябре 1941 г., когда у него, по свидетельству Жукова и Микояна, возникло решение о сдаче Москвы и зондировании отношений с Германией.

 Гитлер, по словам тогдашнего посла  Болгарии в СССР Стотенова,  отказался от переговоров, надеясь,  что Москва вот-вот падет.

 Таким  образом, «внезапность» нападения  Германии в первую очередь  можно объяснить политической близорукостью Сталина и его окружения.

 Поражения  1941 - 1942 годов привели к безвозвратной  потере значительной части кадровой  армии вместе с большим количеством  вооружения, оккупации противником  громадной территории с основными  центрами оборонной промышленности. В приказе НКО от 23 февраля 1942 года причины такой катастрофы Сталин свел к внезапности нападения.

 Однако  в том же приказе он назвал  этот фактор «привходящим» и  уже

 «исчезнувшим».  В действительности к февралю  1942 года фактор внезапности отнюдь не был «израсходован полностью», как утверждал Сталин. Его вредные последствия будут действовать даже после 1945 года. Кроме того,

 «великий  полководец» еще не раз столкнется  с этим фактором - от летнего

(1942) наступления вермахта до  его непредвиденного сопротивления  на

 Зееловских высотах под Берлином.

 Следует заметить, что военная  наука издавна относила к важнейшим  факторам войны и время. Внезапность  же как раз и лишает противника  преимуществ этого фактора и тем самым чрезвычайно ослабляет его.

 Характерно, что впоследствии  Сталин в свои пять «постоянно  действующих факторов победы»  не включил не только время,  но и пространство. Может быть, именно потому, что о них невыгодно  было вспоминать: он отдал их противнику.

 Да, нападение было внезапным,  но в каком смысле? Информацией  о намерениях противника располагали  очень многие -от Сталина до  красноармейцев приграничных округов.  Правда, ей не разрешали верить, ее распространение каралось. Во  всяком случае, нападение было той неожиданностью, которую ожидали. Внезапность скорее состояла в том, что наши войска не были приведены в боевую готовность. Сталин запретил элементарно необходимые мероприятия, предусмотренные уставами, Берия жестко контролировал этот запрет.

 Внезапным для командования  и армии было и возникновение  на центральном направлении многократного  превосходства противника.

 Генерального штаба, в целом  безошибочно определявшего направление  главного удара вермахта.

 Кто ответственен за внезапность,  а следовательно, и за первые слагаемые цены будущей победы? «Вероломный враг», «благодушные и беспечные» бойцы, «перепуганные интеллигентики», как утверждал Это произошло вследствие произвольной отмены Сталиным плана Сталин?

 Внезапность обусловливают  не только профессионализм и вероломство агрессора, но и беспечность объекта агрессии.

 Еще в начале ХХ века  было аксиомой: войны империалистами  не объявляются, а начинаются  внезапно. Эта мысль в 30-е годы  была отражена в советских  армейских уставах, получила разработку в трудах ученых, в том числе и на опыте вермахта 1939 - 1941 годов. За внезапность ответственны прежде всего «вождь» и его приближенные: армия не была приведена в боевую готовность по прямой вине Сталина, Молотова,

 Тимошенко. Несут определенную  долю ответственности Генштаб и командования западных округов, не использовавшие имевшиеся возможности

(за исключением флота).

 Да, противник был лучше подготовлен.  Но не потому, что некие

 «агрессивные нации», как пытался  доказать Сталин в 1945 году, всегда лучше подготовлены к войне, чем «миролюбивые нации». Подобные экскурсы в теорию несостоятельны, ибо дело тут не в свойствах наций, а в уровне их руководства, способности к трезвой самооценке. А в этом плане и противник оказался не на высоте. Специалисты из ФРГ доказали, что, планируя нападение на СССР, вермахт абсолютизировал опыт своих «походов»

1939 - 1941 годов и переоценил свои  силы. Это явилось главной причиной  краха гитлеровского плана скоротечной  войны, а значит, и всей агрессивной  программы фашистов. Германия и ее союзники не были способны вести длительную войну против СССР и его союзников. Иными словами, вермахт имел немалый опыт, но не сумел им воспользоваться.

 Нечто похожее произошло  и в обезглавленной Красной  Армии.

 Советские мемуаристы, в частности Василевский, свидетельствовали, что у нас не сумели учесть даже опыт войны в Испании, в которой принимали участие советские добровольцы. Все обобщения наиболее прозорливых военных деятелей, подвергшихся репрессиям, объявлялись «враждебными».

 Так распорядились с наследием Тухачевского, с обобщенным в Красной Армии опытом ведения партизанских действий. Летом 1941 года советским патриотам в тылу врага пришлось начинать борьбу, почти не имея четких представлений о ее особенностях. Иными словами, неумение или нежелание

 Сталина и его советников  максимально использовать и свой, и чужой опыт способствовали  неудачам, многократно умножали  цену успеха.