Архитектура Киевской Руси (XI- XIII вв.)

Третье ценнейшее произведение культового владимиро-суздальского зодчества — Дмитриевский собор. (1194—1197), служивший придворные храмом. Сооружение имеет кубическую форму, внутри его — четыре опорных столба, поддерживающих единственную главу. С восточной стороны — три апсиды. Это самый богатый по убранству храм. В плане он представляет собой греческий крест без какого бы то ни было отступления от византийского канона. Но снаружи Дмитриевский собор являет собой нечто столь самостоятельное, что не может быть включен в число построек византийского типа. Уже не широкие и плоские «лопатки» членят стены на прясла, а длинные тонкие колонны. В барельефах Дмитриевского собора мы видим элементы византийского, романского, даже готического стилей и, конечно, русского. Система декоративного оформления в основе та же, что и в Успенском соборе, но роль скульптуры здесь несравненно большая. Применена сложная орнаментальная резьба —

________________________

^[5] Емохонова Л.Г. Мировая художественная литература. – М.: Академия, 2000. – с. 328.

9

даны скульптурные изображения  святых, маски, грифоны, животные, птицы, растительные и другие мотивы, высеченные из белого камня. Изображений так  много, что они превращают верхнюю  часть стены над широким горизонтальным поясом в сплошную орнаментально  разработанную «ткань». Орнаментация применена и между колонками  основного пояса, в обработке  барабана главы между колонками  и в верхней части апсид. Рельефы  Дмитриевского собора вдохновлены  народным творчеством, но ряд образов  в них связан с византийским и  восточным влияниями, переработанными  народной фантазией. Сходная скульптурная декорация наблюдается и в  некоторых других памятниках Владимира  и Суздаля. Дмитриевский собор в  свое время, как и другие храмы, был  целиком расписан фресками, сохранившимися лишь фрагментарно. Вся верхняя часть  наружных стен собора сплошь покрыта  резными украшениями. Здесь можно  видеть и царя Давида, и Александра Македонского, возносимого на небо грифонами, и охотников, и фантастических зверей, птиц — все это рассеяно среди диковинных трав и пышных цветов. Каждое изображение располагается  на отдельном камне, но все вместе они складываются в стройное целое  и составляют подобие узорчатой  ткани, словно наброшенной поверх каменного  массива храма.

Другим шедевром белокаменного  зодчества является Георгиевский собор в Юрьеве-Польском (1230— 1234 гг.). Его построил сын Всеволода Святослав — тот, который изображён на руках у отца на рельефе Дмитриевского собора. К сожалению, верхняя часть величественного храма в XV в. рухнула и была сложена заново московским купцом и строителем Василием Ермолиным. Наверное, катастрофа случилась из-за сложной конструкции верха постройки: барабан её главы стоял не прямо на сводах, а на выложенных над сводами высоких арках. 
От этого церковь казалась ещё выше, а внутри всё её пространство словно собиралось вверх, к светоносному куполу. Эту удачную находку владимирских зодчих позже переняли московские мастера.

Надо отдать Ермолину должное: он добросовестно  пытался подобрать камни в  прежнем порядке, но задача была почти  невыполнимой. Ведь резьба сплошь покрывала  Георгиевский собор, и счёт сюжетов  шёл даже

 

10

не на сотни, а на тысячи! Поэтому  он и выглядит теперь грандиозной каменной загадкой.

Резьба Георгиевского собора двуплановая: изображения, выполненные в высоком  рельефе, размещены на фоне плоского коврового узора из растительных завитков. Даже колончатый поясок поглотила  стихия орнамента — он словно утонул в стене и покрылся изощрёнными  орнаментальными узорами. Сочетание  низкого рельефа с высоким  производит удивительное впечатление, будто резьба выступает, прямо на глазах выходит наружу из гладкой  поверхности стены. 
Если в церкви Юрия Долгорукого в Кидекше мастер явно «прикладывал» резные детали к телу храма, то здесь они будто вообще не высечены человеческими руками, а порождены самим камнем.

С запада на входящего смотрел резной Деисус, а северный фасад охраняли святые покровители владимирской княжеской  династии. В образе воина над северным притвором учёные видят Святого  Георгия — святого, носившего  то же имя, что и основатель династии Юрий (Георгий) Долгорукий. В резьбу включены многочисленные библейские сцены, которые должны были оберегать от несчастий: уже знакомые по владимирскому  Успенскому собору «Три отрока в пещи огненной», «Даниил во рву львином» и «Семь спящих отроков». Очевидно, главная идея, воплощённая в резном наряде собора, — это охрана, 
Божественная защита княжества.

Увы, святым не удалось спасти Русь от монгольских полчищ. 
Владимирский князь пал в битве на реке Сити всего через четыре года после того, как был построен собор в Юрьеве-Польском. Однако самобытное Владимиро- суздальское зодчество не погибло: подобно семи отрокам эфесским, оно лишь уснуло, чтобы вновь пробудиться спустя столетие в белокаменной Москве.

 

 

 

11

2.3 Архитектура  Новгорода и Пскова

 

Жестоко поразило Древнюю Русь монголо-татарское нашествие. Разумеется, что в большинстве городов центральной и северо-восточной Руси, таких, как Владимир, Суздаль, Ярославль, Ростов, замерло крупное строительство. Однако Великий Новгород и Псков, сильные независимые города, продолжали строить, в том числе и каменные церкви, понимая, что богатый соборный храм - зримое свидетельство могущества города. Правда, после появления на Руси татар полностью прекратилось сооружение крупных городских и монастырских соборов, появился обычай строить совсем небольшие храмы.

Были церкви монастырские, сооруженные по инициативе новгородских архиепископов, и уличанские, строителями  которых выступали жители того или  иного прихода, причем львиную долю расходов несли богатые «гости» - купцы.

Поскольку монастырская община состояла обычно из десяти-двадцати монахов, необходимости в монументальном монастырском храме и не было. Кроме  того, в этих городах княжеская  власть утратила свой авторитет и  уступила место республике, в которой  огромным влиянием пользовались архиепископы. Церковь же предпочитала иметь много, пусть и небольших, церковных  зданий.

Первым каменным храмом после  нашествия татар, построенным в 1292 г., была монастырская церковь Николая  Чудотворца Липенского мужского монастыря. Другим образцом монастырского храма  являлась церковь Успения Богородицы на Волотовом поле. Обычно монастырский храм - это квадратное в плане  небольшое помещение с четырьмя столбами, тремя нефами, одной массивной  апсидой на востоке, притвором на западе и одним куполом шлемообразной  формы.^[6]

Уличанские храмы крупнее, и весь их вид более торжественный. Как и монастырские церкви, почти все они, с одной массивной апсидой, но без

_________________________

^[6] Вернадский Г.В. Киевская Русь. - Тверь: ЛЕАН, Москва:, 1999. – с. 287.

12

притвора. Вместо него на западной стене паперть - крыльцо перед  входом.

Фасады всех новгородских храмов имеют обычно трехлопастное  завершение, крыши, как правило, восьмискатные. Такое отступление в строении крыши от общевизантийского стиля  определялось местными климатическими условиями - частыми холодными дождями, снегопадами. Нетрадиционное устройство внутренних посводных перекрытий продиктовало и особую организацию внутреннего  пространства новгородского храма: столбы, поддерживающие своды, широко расставлены и близко придвинуты к стенам. Из-за этого внутри храм кажется выше, чем на самом деле.

Новгородские храмы строили  целиком из кирпича или из разноцветного  булыжника с вставками из плоского кирпича - плинфы, что обеспечивало переливы цвета от серовато-голубого до ярко-красно-коричневого и сообщало зданию необычайную живописность.

Украшали храмы очень  скромно: вставленными в кладку крестами из кирпича; тремя маленькими прорезями  там, где должно было быть одно большое  окно; «бровками» над окнами и типичным псковско-новгородским узором на барабане. Узор этот состоял из квадратов и  треугольников. Выше орнаментального  пояса, а иногда вместо него шла цепь кокошников - дуговых ступенчатых  углублений. Алтарную апсиду оформляли  вертикальными валиковыми разводами, соединенными поверху дугами. Особо  следует сказать про свойственные только новгородским церквам так  называемые голосники: горшки и кувшины, вмазанные горизонтально в стены, в барабан купола, в «паруса» и  своды и служившие своеобразными  микрофонами.

Новгородская архитектура  домонгольского времени (XI–XII вв.) хронологически соответствует романскому периоду в зодчестве Западной Европы. В типологическом отношении базиликальный и новгородский крестово-купольный храмы являются своего рода антиподами, которые могут служить опознавательными знаками двух различных типов культуры. Однако в стилистике и образности романских и новгородских храмов можно отметить и черты сходства, связанные с тем, что и в том, и в другом случае для достижения эстетического эффекта используется в

13

качестве главного средства архитектурная масса. Отсюда — суровая мужественная сила в облике как новгородских, так и романских построек.

Образцами новгородского  строительства второй половины XII — начала XIII века могут служить хорошо сохранившиеся храмы Ладоги — Успенский и Георгиевский (третья четверть XII века). Ладога, подобно Пскову и Руссе, находилась на положении пригорода и подчинялась светским и церковным властям главного города земли — Новгороду. Строительство каменных храмов в Ладоге началось в середине XII века возведением не сохранившейся до наших дней церкви Климента (1153 г.). Построенные вслед за ней храмы Успения Богоматери и Св. Георгия принадлежат к одному типу — это совсем небольшие четырёхстолпные одноглавые храмы. Построены они по-новгородски: об этом свидетельствуют материал, технические, конструктивные и декоративные особенности. Ладожские храмы — этап в развитии новгородской архитектурной школы. В Новгороде малый тип храма получил широкое распространение несколько позже — в конце XII — начале XIII века.

Примерами таких храмов могут  служить церкви Благовещения у деревни  Аркажи (1179 г.), Петра и Павла на Синичьей горе (1192 г.), Ильи на Славнее (1202 г.) и, в особенности, Спасо-Преображенский храм на Нередице (1198 г.). По художественной выразительности этот небольшой храм не уступает грандиозным соборам раннего времени. Причём это чисто новгородская выразительность, достигаемая не декоративными приёмами, а лишь характерными для архитектуры средствами: особым пропорциональным строем основного объёма и барабана, ритмикой спокойных линий, плоскостей стен, лишённых декора, соотношением компактных объёмов. У небольшого нередицкого храма всё та же горделивая осанка, что и у больших построек раннего периода. Весь его облик словно излучает энергию, мужественное достоинство и силу. В 1199 году храм был расписан местными мастерами.

Последней постройкой Новгорода  перед нашествием на Русь татаро-монголов стала Рождественская церковь на Перыни. Здесь, на месте языческого могильника, был построен сперва деревянный, а потом, в 20–30-е годы XIII века, — каменный храм. Эта архитектурная миниатюра может рассматриваться как итог, к которому пришло новгородское

14

 

зодчество. Наверное, самое  замечательное в этом здании — красивое трёхлопастное завершение фасадов. Эта форма явно навеяна точно таким же завершением церкви Пятницы, которую в 1207 году построили на Торгу смоленские или полоцкие мастера. Пятницкая церковь возведена по образцу одного из башнеобразных храмов, хорошо известных по зодчеству южной и западной Руси.

В Пскове же главные культовые постройки располагались на территории кремля и в Довмонтовом городе - участке, тесно примыкавшем к кремлю. Все псковские церкви невелики по размерам, приземистые, обширные в нижней части, и выглядят они чрезвычайно устойчиво. Для создания большей устойчивости и внешней мягкости очертаний мастера слегка «заваливали» стены внутрь. Все они одноглавые, на четырех либо шести столбах, с одной (редко с тремя) апсидой, притвором и позакомарным покрытием.

Церковные паперти были весьма массивными сооружениями, основу которых  составляли мощные каменные столбы. На них укладывали один конец арки, а другим она упиралась в стену. Нередко сверху арки обрамляли щипцовой кровлей.

Отличительной особенностью псковских церквей являлось наличие  подклета - специального подвала, предназначавшегося для хранения церковного имущества, товаров и даже оружия.

Характерный признак псковского церковного зодчества - асимметрия, создававшаяся  наличием придела и звонницы. Придел - небольшая церковка, имеющая главу  и апсиду на востоке и посвященная  какому-либо святому, пристраивался  к храму с южной либо северной стороны. Входили в него через  главный храм, но часто он имел свой притвор. Звонницы, появившиеся впервые  в псковском зодчестве, либо возвышались  над западным притвором или над  папертью придела, являясь неотъемлемой частью храма, либо представляли собой  отдельно расположенное столпообразное сооружение-колокольню с проемами для  колоколов и двускатной крышей, увенчанной главкой.

Склонность    псковских     мастеров    к     асимметрии    особенно

15

 

просматривается в церкви Николы на Усохе, построенной на границе  осушаемого болота - усохе. Церковь  представляет собой одноглавый храм с тремя апсидами, подклетом, притвором, крыльцом-папертью. С северной стороны  к нему примыкает обширный придел, имеющий притвор, над которым  возведена звонница. К южной апсиде пристроена одноглавая часовня «Неугасимая  свеча», имеющая сильно выступающее  крыльцо-паперть. Вся эта конструкция  представляет собой сложную асимметричную  композицию.

Построенные вновь храмы  непременно украшали. И если в Киевской Руси и крупных княжествах первоначального  периода феодальной раздробленности  храмы украшали в основном мозаичными ком позициями и фресками, то во второй половине XIII в. главенствующая роль отводится иконе. Вообще с татаро-монгольским  нашествием больше развивались такие  виды художественного творчества, которые  не требовали крупных денежных затрат и предметы которого в случае нужды  легко можно было перемещать.[8]