Автор работы: Пользователь скрыл имя, 27 Ноября 2012 в 06:53, контрольная работа
Усиливающийся феодальный гнет и проникновение иностранного капитала вызвали в Иране очень широкую волну народного недовольства, вылившегося в середине XIX в. в так называемые бабидские восстания. Во второй четверти XIX в. экономическое и социальное положение Ирана резко ухудшилось. Отсталый феодальный строй, деспотизм шахских властей и непрекращающийся произвол феодалов еще и раньше препятствовали развитию производительных сил страны и вызывали все возрастающее обнищание широких масс населения. Ко всему этому добавилась новая причина разорения Ирана — усиленное проникновение иностранного капитала (русского — на Севере и английского — на Юге), нанесшее тяжелый удар иранским крестьянам, ремесленникам, мелким и средним торговцам.
Введение. Усиливающийся феодальный гнет и проникновение иностранного капитала вызвали в Иране очень широкую волну народного недовольства, вылившегося в середине XIX в. в так называемые бабидские восстания. Во второй четверти XIX в. экономическое и социальное положение Ирана резко ухудшилось. Отсталый феодальный строй, деспотизм шахских властей и непрекращающийся произвол феодалов еще и раньше препятствовали развитию производительных сил страны и вызывали все возрастающее обнищание широких масс населения. Ко всему этому добавилась новая причина разорения Ирана — усиленное проникновение иностранного капитала (русского — на Севере и английского — на Юге), нанесшее тяжелый удар иранским крестьянам, ремесленникам, мелким и средним торговцам.
Усилившаяся заинтересованность феодальных землевладельцев в разведении ценных экспортных культур способствовала тому, что стала расти барщина, ранее слабо распространенная. Возникала новая прослойка помещиков, преимущественно из купеческой среды, приобретавших на праве частной феодальной собственности бывшие ленные земли. Крестьяне, переходившие к новым хозяевам, подвергались еще более тяжелой, чем прежде, эксплуатации. Арендные платежи и другие сборы достигали двух третей и даже четырех пятых урожая. В огромной степени возросла ростовщическая кабала. «Уверяют, — писал один путешественник, побывавший в Иране в конце 30-х годов XIX в.,— что в этой стране из десяти земледельцев нет двух, которые не были бы в долгах».
Тяжелые условия жизни создались и для трудящихся слоев города. Иранские города не имели самоуправления и, за исключением нескольких крупных торгово-ремесленных и культурных центров, целиком зависели от феодальных правителей. Даже в больших городах, где было относительно многочисленное торгово-ремесленное население, экономическая жизнь носила застойный характер. Развитие капиталистических отношений происходило в крайне замедленных темпах. Внешняя торговля обогащала иностранцев и ничтожную группу иранских купцов. Добившись от шаха распространения на Англию льгот и привилегий Туркманчайского трактата, английские капиталисты в короткий срок наводнили Иран своими фабричными изделиями, которые стали вытеснять предметы местного производства. Множество ремесленников осталось без куска хлеба. Ремесло, мелкое товарное производство и внутренняя торговля приходили в упадок. Низкий таможенный тариф (5% от стоимости товара) создавал благоприятные условия для иностранной торговли и лишал слабую местную промышленность всякой возможности конкурировать с иностранными фабричными товарами. Например, распространенная в Иране грубая ткань, так называемый кадак, исфаханского производства стоила в 1843г. от 7 р. 50 к. до 9 руб. (на русские деньги) за кусок, а привозной английский кадак фабричной выделки — З руб. Хотя английская ткань была хуже по качеству, иранцы раскупали ее охотнее, чем исфаханскую. Ничем не ограниченный ввоз иностранных товаров довел иранский рынок до того, что уже в 1836—1837 гг. в стране разразился жестокий кризис сбыта, сопровождавшийся массовым разорением местных купцов, прекращением кредита со стороны иностранных фирм и переходом значительной части внешнеторговых операций в руки иностранцев.
Из года в год Иран поражали стихийные бедствия: засухи, недороды, эпидемии чумы и холеры. Численность населения за первую половину XIX в. сократилась на несколько миллионов человек.
Шахиншах и его министры, губернаторы провинций, высшее мусульманское духовенство, ханы кочевых племен умножали свои богатства за счет эксплуатации широких масс населения. Сбор налогов сдавался на откуп. Внеся в казну установленную сумму, откупщик затем с помощью полицейского аппарата взыскивал с населения вдвое и втрое больше положенного по закону. Так как откупщиком часто являлся сам губернатор провинции или его доверенное лицо, то жаловаться было некому.
Система откупов распространялась на все отрасли государственного управления. Административные, судейские и военные должности также сдавались на откуп или продавались. Обязательно нужно было дать и пишкеш — узаконенную взятку, без которой вообще никто не мог обратиться к вышестоящему лицу. Крестьяне давали пишкеш помещику, помещики — губернаторам, министрам, сановникам, а последние — самому шахиншаху и его семье.
Огромные средства тратились на содержание шахского гарема, многочисленных членов каджарской династии, сановников, придворной челяди, на постройку дворцов и мечетей, на подачки вождям кочевых племен и т. д. Все это ложилось тяжелым бременем на иранский народ. Крестьяне, измученные невыносимыми условиями жизни, массами бежали в города в надежде найти если не работу, то хотя бы подаяние на базарах. Целые деревни оставались без жителей. Русский путешественник, проезжая летом 1840 г. из Исфахана в Хамадан, отмечал, что знакомая ему деревня, «еще недавно цветущая», теперь насчитывала лишь несколько обитаемых домов, а остальные брошены и разрушаются.
Весь комплекс вышеперечисленных проблем сталпричиной бабидских выступлений. Следует отметить, что особенно остро проявлялось народное недовольство в городах. Именно здесь в первую очередь сказывались пагубные для Ирана результаты проникновения иностранного торгового капитала, разорявшего тысячи ремесленников, кустарей, мелких и средних торговцев, которые и явились главной движущей силой во вспыхнувших стихийных выступлениях протеста. Активную роль в этих выступлениях играло мусульманское низшее духовенство. В противоположность высшему духовенству - муджтехидам и улемам низшее духовенство мало отличалось по условиям своей жизни от народных масс. Многие его представители, в том числе сеиды (лица, претендовавшие на то, что они являются «потомками Мухаммеда»), добывали себе средства к существованию земледелием, ремеслом, мелкой торговлей. Поэтому низшее духовенство также было охвачено волной народного недовольства. Оно и выступило в качестве идеолога развернувшегося народного движения, придав ему религиозную окраску. Вместе с тем, поскольку движение было направлено против господствующего общественного строя, постольку религиозная идеология движения оказалась направленной также и против официальной религии - шиизма.
Пропаганда Баба и его учеников.
В 1844 г. в г. Ширазе 23-летний сеид по имени Али-Мохаммед объявил себя «бабом», т. е. посредником между народом и грядущим мессией - «имамом махди» (арабское слово «баб» означает «дверь», в данном случае посредник). Сама по себе мессианская идея не была новой. Предстоящий приход «махди» признавала также и официальная шиитская религия, и различные мусульманские секты - исмаилитов, шейхатов и др.
Он родился 20 октября 1819 года (в другом источнике - 1820 года) в южноиранском городе Ширазе в семье торговца галантерейными товарами Мохаммеда Резы. Рано потеряв отца, Али Мохаммед до 15 лет воспитывался в семье дяди по материнской линии, от которого потом перешел к другому дяде, который обучал его торговым премудростям.
Одновременно с "бизнес-школой" юный купец проявил большой интерес к религиозным вопросам. В 1840 году он отправился в Кербелу, где под влиянием Сейида Казема приобщился к взглядам шейхитов. В 1842 году Али Мохаммед, вернулся в Шираз, где продолжал прежнюю жизнь, видимо, совмещая торговлю с религиозными проповедями.
Так продолжалось до 2 января 1844 года, когда ушел из жизни духовный лидер шейхитов Сейид Казем. Неизвестно, когда Али Мохаммед узнал о смерти своего учителя. Во всяком случае, печальная новость вполне могла задержаться в пути на несколько месяцев и поставила шейхитов перед необходимостью избрания нового лидера. Сложность этого вопроса заключалась в том, что религиозное руководство должно было получить некую санкцию свыше, а у полулегальной секты выше был только бог.
Али Мохаммед наверняка тщательно взвешивал этот вопрос. У него не было богословского авторитета Сейида Казема, но кто сказал, что Иисус или Мухаммад кончали высшие теологические курсы? Дело было вечером 23 мая 1844 года. Сидел себе купец во дворе, смотрел на звезды и в 2 часа 11 минут после захода солнца решил, что именно он, Мирза Али Мохаммед, и есть тот самый Баб, которого ждали шейхиты. Об этом открытии он тут же сообщил своему единомышленнику Мулле Хусейну. На прямой вопрос: "Ты мне веришь?" (или "Ты меня уважаешь?") соратник после раздумья ответил, что верит и готов рассказать об этом друзьям и знакомым.
Новому вероучителю повезло больше, чем Иисусу: вместо 12 у него нашлось сразу 18 последователей, названных вместе с Бабом 19 "Буквами Живущего" ("вечными буквами"). Число 19 по мусульманской нумерологии подразумевало первую строчку "Корана" "Бисмилла аль-рахман аль-рахим" ("Во имя аллаха милостивого, милосердного..."). Этими "буквами" стали Мулла Хусейн (Баб уль-Баб), Мухаммад Хасан (брат Муллы Хусейна), Мухаммад Бакин (племянник Муллы Хусейна), Мулла Али Бастами, Мулла Худабахш Кучани, Мулла Хасан Баджистани, Сейид Хусейн Язди, Мирза Мухаммад Роузехан Язди, Саид Хинди, Мулла Махмуд Хои, Мулла Джамиль Уруми, Мулла Ахмад Марагеи, Мулла Бакир Табризи, Мулла Иусуф Ардебили, Мирза Хади, Мирза Мухаммад Али Казвини, Мулла Мухаммад Али-и-Барфуруши (Куддус) и единственная женщина Куррат уль-Айн (Тахира).
Признание Баба со стороны многих шейхитов (кроме сторонников Керим-Хана), которых с этого момента стали называть "бабидами" (или "баби"), превратили малоизвестного купца в одного из влиятельных религиозных деятелей Персии. В октябре 1844 года Али Мохаммед отправился в Мекку. Хадж, по-видимому, укрепил его уверенность в том, что он и есть Баб, и последователи нового учения стали открыто проповедовать свои взгляды.
Но пропаганда Баба отличалась тем, что он предвещал приход мессии не в отдаленном будущем, не в день «страшного суда», а в самое ближайшее время и притом не вообще на землю, а именно в Иран. Согласно шиитским верованиям имам махди должен явиться людям в момент, когда земля будет переполнена несчастиями и бедами. Баб заявил: такой момент настал; гнет и притеснения со стороны властей и улемов переполнили чашу терпения народа; поэтому нужно считать, что уже наступило время пришествия махди. С приходом махди, учил Баб, в Иране наступит царство справедливости, в котором исчезнет всякое насилие, и все люди, мужчины и женщины, будут равны и станут жить в довольстве и счастье. До прихода махди он, Баб, призван открыть народу истину и подготовить людей к предстоящему переустройству всей жизни на новых началах.
Пропаганда Баба носила таким образом не столько религиозный, сколько социально-политический характер. В короткий срок число последователей Баба - бабидов - стремительно возросло. «Люди толпами собирались на поклонение Бабу, - писал один из его учеников,- задавали ему различные вопросы и многие уверовали в него».
Власти пытались задушить бабидское движение. В 1847 г. Али-Мохаммед был арестован и заключен в крепость в городе Маку. Но гонения привлекли к бабидам еще большее сочувствие масс. Сидя в макинской крепости, Баб поддерживал при помощи преданных ему людей связь со своими сторонниками. Здесь он завершил свое основное произведение «Беян» («Откровение»), ставшее руководящей книгой бабидов, как бы новым кораном. Тогда же Баб объявил, что он и есть ожидаемый имам махди.
Социальные требования в учении Баба отличались умеренностью; ближайшей целью его пропаганды было моральное воздействие на иранских правителей, которых он наивно надеялся обратить в новую веру. Баб происходил из купеческой семьи, сам некоторое время занимался торговлей, и в его проповедях нашли заметное отражение интересы купцов. Так, например, он отводил торговле почетное место среди всех профессий и обещал, что в новом обществе, которое построят бабиды, будет осуществлена полная свобода торговли. Отвергая право властей насильственно взыскивать налоги, он в то же время признавал обязанность уплаты долгов и законность взимания процентов в случае продажи товаров в кредит.
В дальнейшем последователи Баба, теснее, чем он, связанные с народными массами, выдвинули более радикальную программу. Мулла Мохаммед-Али из Барфоруша, возглавивший бабидское движение в Мазандеране, смело призывал к неповиновению властям и к захвату имущества у богатых. Коран и шариат, заявлял он, утратили свою силу. Люди теперь свободны от выполнения всяких повинностей по отношению к своим господам, в том числе и от уплаты налогов. В наступающем Царстве справедливости, утверждал Мохаммед-Али, «все люди, бывшие до сих пор высокими и важными, станут низкими, а люди низкие - высокими». На земле не должно быть частной собственности: тот, кто владеет каким-либо предметом как частный собственник, лишает других людей возможности пользоваться этим предметом. В царстве махди все будет по-иному: «Люди пойдут по базарам и, читая молитвы, будут брать из лавок все, что хотят».
Взгляды эти были утопичны, но они отражали чаяния обездоленных масс иранского народа. В Хорасане с пламенной проповедью таких взглядов выступал мулла Хосейн из деревни Бушруйе. В Казвине огромной популярностью пользовалась проповедница по имени Заррин Тадж, получившая прозвище Куррат-уль-айн (Прохлада очей). Молодая женщина редкой красоты и большого поэтического дарования, она покинула свой дом и семью, чтобы бороться за осуществление идеалов бабизма.
Летом 1848 г. большая группа бабидов, возглавляемая Мохаммедом-Али и Куррат-уль-айн, собралась в селе Бедашт (на границе между Мазандераном и Хорасаном). В течение нескольких дней при участии многочисленных приверженцев, прибывших из соседних городов и деревень, бабиды обсуждали принципы нового учения. На бедаштских собраниях и была сформулирована демократическая программа бабидов, положенная в основу их дальнейшей деятельности.
Это был новый этап в развитии бабидского движения. Заботы Баба об интересах торговцев как бы отходили на второй план. Наибольшее внимание бабидами уделялось теперь требованиям широких народных масс. Попытки Баба повлиять на правящие круги были отброшены. В бедаштских выступлениях горячо прозвучал призыв к открытой борьбе против господствующего строя.
Иранские власти направили в Бедашт вооруженный отряд и разогнали бабидов;. некоторые из них были схвачены {в том числе и Куррат-уль-айн). Мохаммед-Али ушел в город Барфоруш, где к нему примкнул с большой группой бабидов мулла Хосейн, бежавший от преследований из Мешхеда. Барфоруш сделался главным центром бабидского движения.
Бабидское движение свидетельствовало о резком обострении классовых противоречий в Иране. Но были и другие признаки нараставшего политического кризиса.