Белое движение

Введение. 
1. Идеология белого движения. 
2. Политические режимы белых. 
3. Практические действия белых правительств. 
4. Причины падения белого движения. 
Заключение.

Введение. 
Белогвардейцы — происхождение термина связано с традиционной символикой белого цвета, как цвета сторонников законного правопорядка (в противопоставление красному цвету- цвету восставшего народа и революции)... Впервые отличительным знаком белой гвардии были белые нарукавные повязки у буржуазной милиции, созданной в Финляндии в 1906 году для борьбы с революционным движением. 
Термин находит свою преемственность в годы гражданской войны в России в 1918-1920 года.[3] 
История гражданской войны в России не может быть достаточно полно освещена без анализа политических позиций белого офицерства в разных регионах страны, а также без анализа причин возникновения белого движения и прослеживания за его судьбой в годы гражданской войны. 
Сразу же после Октябрьской революции, когда декретом Совнаркома генералы и офицеры по своему материальному и правовому положению были приравнены к солдатам и изгнаны из армии, многие из них, не имея гражданской специальности, бедствовали, что представляло собой горючий материал для любого антибольшевистского выступления. Это касалось в основном нового офицерства, которым пополнился командный состав русской армии после первой мировой войны взамен полегшей на полях сражений большей части кадрового офицерства.[5] 
Из листовки по материалам декрета III Всероссийского Съезда Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов (январь 1918 г.) 
«Вся власть Учредительному собранию», — крикнул царский генерал Каледин с Дона. 
«Вся власть Учредительному собранию», — вторит ему черносотенный Дутов с Урала. 
«Вся власть Советам Крестьянских, Рабочих и Солдатских депутатов», — мощно и смело ответила на это вся необъятная революционная трудовая Русь. 
...Учредительное собрание было последней надеждой отброшенной от власти буржуазии... даже помещики искали в нём защиту от передававших крестьянам землю Советов. 
Помещики и капиталисты знают, что власть сейчас в твёрдых руках....; что земля на деле, а не на словах только передана ими крестьянам, что Советы ведут самые энергичные переговоры о мире... 
А туда, в Учредительное собрание, собрались... правые социалисты-революционеры (эсеры)..., давно доказали, что они умеют защитить капиталистов не хуже, чем сами кадеты... Они 8 месяцев готовили законопроекты о передаче земли крестьянам и арестовывали неугодные помещикам земельные комитеты; они 8 месяцев говорили о мире и вели народ в наступление проливать кровь за интересы русской, французской и английской буржуазии. 
Исполнительный Комитет Советов Крестьянских, Рабочих и Солдатских депутатов объявил Учредительное собрание распущенным и провозгласил, что вся власть отныне принадлежит трудящимся народным Советам и в центре, и на местах.[10] 
Разгон Учредительного собрания и подписание партией Ленина унизительного Брестского мира для офицерства, стоявшего за войну до победного конца, стали событиями, которые даже нейтрально настроенных офицеров превращали в ярых противников новой власти. Эти действия вызвали недовольство, резкое неприятие большинства активных политических сил: от монархистов до умеренных социалистов. Но этих сил для сопротивления пусть ещё слабому, но показавшему умение удерживаться любыми средствами советскому правительству, было явно недостаточно. Отдельные очаги сопротивления первоначально подавлялись относительно легко.[6] 
Но в стране, особенно в городах, резко обострилась продовольственная проблема. В городах после подписания Лениным 28 июня 1918 года декрета о национализации промышленности предприятия потеряли право покупать сырьё и продавать продукцию, но сырьё и топливо им не подвозились, а оплата за произведенную продукцию не производилась; производство катастрофически падало, рабочие бежали с предприятий.[10] Одним из ключевых обещаний большевиков было обещание накормить трудящихся городов. Однако голод усиливался. Нормальные рыночные отношения в стране были окончательно расстроены. Единая денежная система не существовала. Деньги полностью обесценились (рубль упал в 20 тысяч раз). К тому же и советская власть, и её вожди были последовательными сторонниками ликвидации рынка вообще, видя в нём систему отношений, постоянно порождающую ненавистный им капитализм. 
Многие большевики, включая партийное руководство, воспринимали «военно-коммунистические» меры не только как вынужденные, сколько как закономерные шаги к социализму и коммунизму. VIII съезд РКП(б) одобрил новую программу партии, главной целью которой было провозглашено построение социалистического общества в России на базе «диктатуры пролетариата» как «высшей формы демократии» и «превращения средств производства в собственность Советской республики, то есть в общую собственность всех трудящихся». В качестве первоочередной выдвигалась задача «неуклонно продолжать замену торговли планомерным, организованным в общегосударственном масштабе распределением продуктов» и осуществления ряда мер, «расширяющих область безденежного расчёта и подготавливающих уничтожение денег».[8] 
Именно белое движение с осени 1918 года становится главной силой антибольшевистского сопротивления. Белое движение начиналось как порыв патриотически настроенных офицеров.[2] Основной идеей этого движения было восстановление боеспособной армии для отпора большевизму и возрождение «великой неделимой России». Белое движение не было многочисленным в момент пика своего развития в феврале 1919 года все белые армии на Востоке, Западе, Севере, Юге и на Северном Кавказе насчитывали с тыловыми частями немногим более полумиллиона человек. По своей численности они явно уступали Красной Армии, в которой численность только одного из самых непреклонных ударных отрядов-интернационалистов, среди которых были немцы, венгры, югославы, китайцы, латыши и другие, превышала 250 тысяч человек.[10] 
Белое движение, сыгравшее важную роль в Гражданской войне 1918-1920 гг. я и рассмотрю в своей работе.

Идеология белого движения. 
Официально суть этой идеологии определялась её творцами как «непредрешенничество». Вожди белого дела не «предрешали», т.е. не провозглашали заранее и формально не навязывали народу свою позицию по ключевым вопросам о будущей форме государственности России и её социально-экономическом строе (государственная власть, аграрный, рабочий, национальный вопросы). Окончательное разрешение этих вопросов, по их публичным заверениям, оставалось после ликвидации советской власти за «соборной волей народа». Провозглашался примат православной церкви.[8] 
«Непредрешенничество», указывал позднее А. И. Деникин, было «результатом прямой необходимости». Оно давало различным антибольшевистским силам, участвовавшим в белом движении, возможность сохранять плохой мир и идти одной дорогой, хотя и вперебой, подозрительно оглядываясь друг на друга, враждуя и тая в сердце- одни республику, другие- монархию, одни- Учредительное собрание, другие- Земский собор, третьи — «законопреемственность». Удобная и легковесная, ни к чему не обязывающая, «непредрешеническая» кладь, надеялись белые вожди, не обременит армии на их пути к Москве, а «если там, — cледует ещё одно признание Деникина, — при разгрузке произошло бы столкновение разномыслящих элементов, даже кровавое, то оно было бы, во всяком случае, менее длительным и изнурительным для страны, чем большевистская неволя».[8] 
Однако удержаться вождям белого движения в рамках «непредрешения» никак не удавалось, по их собственным словам, «жизнь стихийным напором выбивала из этого русла, требуя немедленного решения таких коренных государственных вопросов, как национальный, аграрный и другие».[8]

Политические  режимы белых.

Колчаковщина — режим, установленный в Сибири, на Урале и Дальнем Востоке во время гражданской войны 1918-1920 годов. 
Колчак располагал золотым запасом страны. 
Он признал все иностранные долги России (свыше 12 млрд. руб.), вернул владельцам фабрики и заводы и широко субсидировал их, раздавал иностранным капиталистам концессии, почти всюду разогнал профсоюзы, преследовал коммунистов, революционных рабочих и крестьян, ликвидировал Советы. Аграрная политика Колчака была направлена на восстановление частного землевладения и укрепление земельных собственников. По Декларации о земле (апрель 1819 года), предназначавшейся для всей России, отобранные у хуторян и отрубников земли, подлежали возвращению их владельцам. Национальная политика проводилась под лозунгом «единой и неделимой России».[3] 
Во главе управления стояли кадеты и монархисты. Кроме Совета министров был создан Совет верховных правителей (в него входили Вологодский, Пепеляев, Михайлов, Сукин, Лебедев). Во главе губерний были поставлены губернаторы, восстановлены старые царские законы. Революционные выступления жестоко подавлялись.[3] 
После разгрома белогвардейских войск Колчак бежал из Омска в Иркутск, где 27 декабря 1919 года по указанию Верховного совета Антанты он был взят под международную охрану чехословацкими войсками. 
4 января 1920 года Колчак издал указ о передаче прав Верховного правителя Деникину, главнокомандующему «Вооруженными силами Юга России»-(ВСЮР) и заместителю Верховного правителя России. 
Чехословакия передала Колчака в Иркутский эсеро-меньшевистский политический центр, который обязался выдать его большевистскому Ревкому и передать золотой запас советскому командованию. 
7 февраля 1920 года Колчак по приговору Ревкома был расстрелян. Остатки колчаковских войск ушли в Забайкалье.[3] 
Деникинщина — режим, установленный Деникиным на Юге России и на Украине. К началу 1919 года Деникину удалось подавить советскую власть на Северном Кавказе, объединить под своим командованием казачьи войска Дона и Кубани, получить от Антанты вооружение. Весной и летом 1919 года войска Деникина заняли Донбасс и область от Царицына до Харькова, Екатеринослава, Александрова. В июле заняли Орел и Воронеж. Успеху Деникина содействовали колебания середняка на Украине, восстания в тылу советских армий, преобладание у него конницы, отвлечение сил Красной Армии решающими боями против войск адмирала Колчака. 
По политическим взглядам Деникин примыкал к кадетам и выступал за парламентскую республику. 
Программа Деникина сводилась к созданию «единой неделимой России». Формально он подчинялся Колчаку. Великодержавная политика Деникина встречала оппозиционное отношение со стороны казачьих государственных образований Дона и особенно Кубани, добивающейся автономии и федеративного устройства будущей России; она вызвала активное сопротивление со стороны буржуазно-националистических партий Украины, Закавказья, Прибалтики. Политическая неоднородность деникинщины и те противоречия, которые имелись между разными её социальными группировками, отразились и на её организации вооружённых сил Дона, которые состояли из 3 армий: Добровольческой армии, Донской и Кубанской казачьих армий. Вся полнота власти в занятых войсками Деникина областях принадлежала ему как главнокомандующему. При нём в качестве совещательного органа существовало «Особое совещание». На местах была восстановлена административно-полицейская власть царского аппарата. На занятой территории деникинцы осуществляли белый террор: массовые казни и грабежи. Одним из первых актов Деникина было восстановление всех основных законов, действовавших до Октябрьской революции. Предприятия были возвращены прежним владельцам. Рабочие организации преследовались. Был обещан восьмичасовой рабочий день; восстановлено право собственности помещиков на землю. Чтобы привлечь крестьянство, в июле 1919 года был разработан проект закона, по которому часть казённых и частновладельческих земель передавалась крестьянам за плату. Отчуждение этих земель должно было начаться через 3 года после установления мира во всей России.[3] 
Летом 1919 года Южный фронт стал главным. Крестьянин-середняк повернул в сторону Советской власти. К марту войска Деникина были в основном разгромлены. Деникин с частью войск бежал в Крым. 4 апреля Деникин ушёл в отставку и уехал за границу. Его сменил барон, генерал-лейтенант П. Н. Врангель. 
В 1939 году Деникин выступил с обращением к белоэмигрантам не поддерживать фашистскую Германию в случае её войны с СССР. Деникин -автор мемуаров о гражданской войне («Очерки русской смуты», 5 томов, Париж, Берлин, 1921-1926 г.; сокращенный вариант-«Поход на Москву». М., 1928 г.).[3] 
Врангелевщина -режим, установленный белогвардейцами в Крыму и на Юге Украины в апреле-ноябре 1920 года. 
После разгрома белогвардейской армии Деникина часть её отступила в Крым. Сюда же на кораблях Антанты в конце марта 1920 года были переброшены белогвардейские части, уцелевшие от разгрома на Северном Кавказе. Во главе этих белогвардейских сил в начале апреля встал генерал Врангель. Великобритания передала Врангелю оставшиеся неиспользованными правительственные кредиты Деникина, но Врангель решительно отклонил её предложение ограничить военные действия обороной Крыма. 
Врангель реорганизовал остатки деникинских вооружённых сил в Русскую армию численностью до 40000 (в октябре-до 80000)бойцов. Врангель имел также военный флот на Черном и Азовском морях. Вся власть в этом районе находилась в руках главнокомандующего армией Врангеля и сформированного им правительства (председателя, министра иностранных дел, министра юстиции, министра финансов и др.). Выражая интересы помещиков и финансовой буржуазии, врангелевщина была в то же время попыткой опереться на крупных землевладельцев и зажиточные слои крестьянства.[3]

25 мая 1920 года Врангель опубликовал «Закон о земле», по которому часть помещичьих земель (в имениях свыше 600 десятин) могла отойти в собственность крестьянства с выкупом земли по пятикратной стоимости урожая с рассрочкой на 25 лет. Дополнением к «Закону о земле» явился «Закон о волостных земствах и сельских общинах», которые должны были стать органами крестьянского самоуправления взамен волостных и сельских Советов. Рабочим Врангель обещал государственную защиту от владельцев предприятий. По отношению к рабочим организациям проводил политику репрессий, жестоко расправлялся с коммунистами и сочувствующими им. Начал мобилизацию крестьян в Северной Таврии для пополнения своей армии. Делал он и ставку на казачество. С казачьими правительствами и атаманами Врангелем было заключено соглашение, дававшее им видимость самостоятельности.[3]

Войска Врангеля пытались занять Кубань и Донбасс, но это им не удалось. Польша разрешила Врангелю сформировать на её территории новую армию, но от совместных действий уклонилась, а потом был заключён мир с Польшей, что и предрешило окончательный разгром войска Врангеля. После поражения в Северной Таврии и Крыму 14 ноября 1920 года Врангель со значительной частью белой армии бежал за границу. Там им был создан Русский общевоинский союз. Врангель-автор мемуаров («Записки» в журнале «Белое дело» Берлин, 1928 г.).[3]

Практические  действия белых правительств. 
Все белые правительства поспешили отменить большевистский «Декрет о земле». Что же они предлагали взамен? 
В апреле 1919 г. Правительство адмирала Колчака издало «Декларацию о земле», где объявлялось о праве крестьян, обрабатывающих чужую землю, снять с неё урожай. Обещая затем наделить землёй «безземельных и малоземельных крестьян», правительство выражало готовность «вознаградить прежних владельцев» и грозно предупреждало: «Впредь никакие самовольные захваты ни казённых, ни общественных, ни частновладельческих земель допускаться не будут, и все нарушители чужих земельных прав будут предаваться суду». Венчало «Декларацию» заявление о том, что «в окончательном виде вековой земельный вопрос будет решён Национальным собранием».[8] 
Эта колчаковская «Декларация» была таким же топтанием на месте, как в своё время аграрная политика Временного правительства. Она не давала ничего определённого ни крестьянам Сибири, не знавшим гнёта помещика, ни хлеборобам других районов страны. 
Ещё меньше могли удовлетворить крестьянство действия правительства, возглавляемого Деникиным. Своим постановлением оно потребовало предоставить владельцам захваченной земли одной трети всего урожая. Кроме того, в нём признавалась необходимость «сохранения за собственниками их прав на землю», допускалась передача крестьянам лишь малой части помещичьей пашни, и то «обязательно за выкуп».[8] 
Спустя годы белые генералы провал своей аграрной политики на Юге России старались объяснить «классовым эгоизмом помещиков». «Крупные землевладельцы, — писал Деникин, — насильно восстанавливали при поддержке воинских команд свои имущественные права, сводя личные счёты и мстя крестьянам», до предела накалив тем самым обстановку в деревне. Но фактически вся вина помещиков заключалась лишь в одном: они слишком торопились провести в жизнь то, что провозглашено было самим «царём Антоном», как называли в народе Деникина.[8] 
Генерал  П.Н Врангель стремился в максимальной степени учесть печальный опыт социально-экономической политики А.В Колчака и А.И. Деникина. Но и он не решился серьёзно затронуть помещичье землевладение. В его «Приказе о земле» (май 1920 г.) за прежними владельцами сохранялась «часть земли», однако её точный размер не устанавливался, а должен был «в каждом отдельном случае» определяться «местными земельными учреждениями» находившимися под контролем белой власти, иначе говоря — тех же помещиков.[8] 
Одновременно за фасадом «непредрешенничества» повсеместно шло восстановление прежних бюрократических структур, действовавших на базе царского законодательства. К власти возвращались политики, уже давно доказавшие свою полную несостоятельность. Заводы и фабрики переходили в руки прежних владельцев. Были запрещены или строго ограничены в своей работе профсоюзы и социалистические партии. Жёстко пресекались любые выступления рабочих в защиту фабрично-заводского законодательства, и без того сильно урезанного властями. Владельцы предприятий и торговцы, получая огромные правительственные субсидии, использовали их в своекорыстных и спекулятивных целях, обогащались сами и коррумпировали чиновничий аппарат. Мемуары белых деятелей полны обличений «состоятельной буржуазии и спекулятивных кругов, жиреющих от доходов и барышей, но не желающих ничем жертвовать и реально помочь армии», хотя та «спасала их жизни, достояние, и привилегии.» Один из штабных колчаковских генералов предложил даже установить для «богатых классов» своего рода финансовую развёрстку. «Печально идти в этой части по стопам комиссаров, но нет иных способов расшевелить нашу богатую буржуазию, не испытавшую ещё, как следует, всех прелестей большевистской выездки», — с безысходностью констатировал он.[8] 
Не находили белые правительства взаимопонимания и с национальными меньшинствами на окраинных территориях России. Там давно зрело недовольство бюрократическим гнётом центра, что выражалось в стремлении к сепаратизму и автономии. Выдвинутый вождями белого дела лозунг «единой и неделимой России» быстро разочаровал национальную буржуазию и интеллигенцию, первоначально симпатизировавшую белым, не говоря уже о рабочих и крестьянах. Нежелание  А. И. Деникина и П.Н. Врангеля удовлетворить требования автономии войсковых кругов Дона, Терека и Кубанской Рады в конечном счете лишило Добровольческую армию доверия и её самого верного союзника — казачества. Казаки резко отличались от остальных русских крестьян тем, что они имели право получать 30 десятин земли за воинскую службу, которую они несли 36 лет. В новых землях они не нуждались, но хотели сохранить то, чем уже владели.[7] 
Лозунг Деникина «Россия будет великой, единой, неделимой» не оставлял никакой надежды инородцам, стремящимся к автономии и независимости. Союзники предложили белым предоставить финнам и полякам независимость, а Прибалтике и Кавказу — автономию. Белые отказались, и осенью 1919 года, в решающий момент, потеряли поддержку Эстонии, Финляндии и Польши. Белые утратили расположение кавказских народов, готовых удовольствоваться статусом федерации. 
В результате такой внутренней политики белое правительство вызвало недовольство подавляющей части населения на контролируемых ими территориях бывшей Российской империи. «Если подсчитать наш актив и пассив, то получается самый мрачный вывод: every item you dead against (решительно всё против нас), — записал в сентябре 1919 г. в своём дневнике управляющий колчаковским военным министерством барон А. П. Будберг — За нас офицеры, да и то не все, ибо среди молодежи много неуравновешенных, колеблющихся и честолюбивых, готовых поискать счастья в любом перевороте... За нас состоятельная буржуазия, спекулянты, купечество, ибо мы защищаем их материальные права; но от их сочувствия мало реальной пользы, ибо никакой материальной и физической помощи от них нет. Всё остальное против нас, частью по настроению, частью активно.»[8] 
При таких обстоятельствах белые режимы уподобились холмам зыбкого песка. При первых же серьёзных встрясках они расползались, погребая под собой генералов — диктаторов — смелых и мужественных военачальников, но никудышных политиков.

Причины падения белого движения.

Вначале белогвардейцы имели  опытные военные кадры. Например, в деникинской армии находилось около двух третей всех генералов, полковников и подполковников старой русской армии, в своём большинстве, по словам самого А. И. Деникина, убеждённых монархистов. Это позволило белым создать в первые месяцы гражданской войны собственные вооружённые силы почти полностью на классовой основе. Там преобладали офицеры, юнкера, добровольцы из имущих слоев населения. Такие части были хорошо организованы, обучены, дисциплинированы, проявляли стойкость и упорство в боях. Но война затягивалась, расширялась, и белые генералы были поставлены перед необходимостью формировать массовые армии — главным образом за счёт принудительного призыва крестьян. Это неизбежно вело к потере социальной однородности, к возникновению и обострению антагонизма внутри армий, что, в свою очередь резко снижало их боеспособность.[8] 
Крестьянство не просто отказывалось от службы у белогвардейцев, дезертировало или сдавалось в плен при каждом удобном случае. Оно охотно бралось за оружие и обращало его против своих офицеров. «В тылу разрастаются восстания, — писал тот же барон А. П. Будберг, — а т.к. их районы отмечаются на 40-вёрстной карте красными точками, то постепенное их расползание начинает походить на быстро прогрессирующую болезнь. Какой толк нам в стоянии вдоль линии железной дороги разных союзников, когда весь организм охватывается постепенно этой красной сыпью.»[8] 
Такая картина наблюдалась не только в Сибири, но и в прочих тыловых районах белых армий. 
Всего в партизанском движении участвовало до 300 тысяч человек. Оно в основном контролировалось подпольными комитетами большевиков под руководством Москвы (еще в январе 1918 г. при наркомате по военным делам РСФСР был учрежден Центральный штаб партизанских отрядов, позже преобразованный в Особое разведотделение). Действовало также немалое число партизанских формирований, возглавляемых анархистами и эсерами. 
У генералов, оказавшихся неспособными проводить эффективную социально-экономическую политику, оставался единственный метод «наведения порядка» на подвластных землях — территориях. Источники свидетельствуют, что он энергично проводился против всех несогласных с действиями белых правительств в самых разных формах: арестах, безрассудных расстрелах, в т.ч. заложников, рейдах карательных отрядов и антиеврейских погромах. 
«Жестокости были такого рода, — констатировал командующий американскими экспедиционными войсками в Сибири генерал Гревс, — что они, несомненно долго будут вспоминаться и пересказываться среди русского народа».[8] 
Не следует абсолютизировать роль красного террора, всячески преуменьшая при этом масштабы террора белого: кровь невинных людей обильно лилась по обе стороны фронта. Ближе к истине те историки, которые обращают внимание на гораздо меньшую, по сравнению с политикой большевиков, популярность политики белых вождей. 
Ключевой внутренней причиной победы большевиков стало то, что они в конечном счете получили поддержку преобладающей части населения России — мелкого и среднего крестьянства, а также трудящихся национальных окраин. Последних привлекала национальная политика советской власти с её официально провозглашенным принципом «самоопределения наций вплоть до отделения и образования самостоятельных государств». В России 57% населения составляли нерусские нации и народности. Ещё в 1913 г. большевики, не отказываясь от идеи унитарного государства, допускали возможность проведения его в рамках «широкой областной автономии» с тем, чтобы обеспечить «равноправие всех наций и языков». В. И. Ленин сформулировал незадолго до октября 1917 популярный в массах «инородцев» принцип национально-государственного строительства — «союза свободных республик», т.е. федерацию (федеративное объединение нескольких государств, юридически обладающих определённой самостоятельностью, в одно государство). 
Важно, однако, подчеркнуть, что и после этого Ленин продолжал рассматривать федерацию лишь как продиктованную специфическими условиями многонациональной России форму перехода к «вполне единому государству», единой, централистически-демократической республике. Федеративный принцип, как и право народов свободно решать вопрос о вхождении в советскую федерацию, законодательно закреплялся в Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа (январь 1918), а затем в Конституции РСФСР. 
На этом фоне белый лозунг «единой и неделимой России» воспринимался народами распавшейся Российской империи как сугубо великодержавный и вызывал их активный протест. На судьбу белого движения влияла невозможность установления контакта с национальными движениями даже антибольшевистского толка. Ведь эти движения, как, например, на Украине и на Кавказе, выступали за отделение от России, чего в силу воспитания и убеждений белые принять не могли. 
Белые оказались неспособны на переговоры с оппозицией. Были запрещены профсоюзы, лозунги и просоциалистические партии. 
Что касается трудящегося крестьянства России, то оно, выступив против большевиков в конце весны и летом 1918 г., вскоре столкнулось с совершенно неприемлемой для себя аграрной политикой белых правительств: все они пытались, как справедливо заметил кадетский лидер и историк П. И. Милюков, «перерешить земельный вопрос в интересах помещичьего класса.» На судьбу белого движения влияло отсутствие аграрной программы (хотя бы в духе Столыпина или Корнилова). Колчак и Деникин отменили октябрьский «Декрет о земле» именно в тот момент, когда крестьянство было недовольно большевистским режимом и политикой продразверстки.[7] 
Оказавшись на своеобразном историческом перепутье, в подлинном смысле судьбоносном для России, крестьянские массы после колебаний предпочли из двух зол (продразвёрстки и запрещения свободы торговли — со стороны советской власти и фактической реставрации помещичьего землевладения — со стороны белых) выбрать меньшее. 
К этому выбору крестьян, да и остальные слои трудящихся, подталкивали действия вождей не только в аграрной сфере, но и по всем остальным, выражаясь словами А. И. Деникина, «коренным государственным вопросам». Ни в официальных документах, ни тем более на практике, военные буржуазно-помещичьи диктаторы не в состоянии были утаить свои реставрационные цели, скрыть унизительную для национального самосознания зависимость от корыстных иноземных пришельцев. Этим и объясняется главная причина провала белого движения, вызвавшая противодействие народных масс. 
Трагическим для белого движения стал отказ от его поддержки значительной части гражданской интеллигенции, находившейся в состоянии апатии и неверия. Этот разрыв привёл к тому, что белым не удалось наладить в тылу нормальное гражданское управление. Им вынуждены были заниматься военные, не имевшие серьёзного опыта для такой работы и допускавшие непоправимые ошибки. Насильственные реквизиции без финансовых гарантий окончательно оттолкнули от него крестьянство, первоначально одобрительно относившееся к белым, как к людям, изгоняющим большевиков.[10] 
К весне 1919 г., т.е. к моменту решительных событий на фронтах гражданской войны, в деревне уже преобладали просоветские настроения, что однако не исключало существования там (и немалого числа) активных противников советской власти — участников повстанческого и т.н. «зелёного» движения. Крупнейшим его проявлением было крупное движение на Украине под руководством анархиста Нестора Махно.[8] 
Чутко уловив назревавший в деревне политический перелом, большевики на VIII съезде (март 1919 г.) изменили крестьянскую политику: переход от «нейтрализации» середняка, которая на практике сплошь и рядом выливалась в откровенное насилие, к поиску союза с ним. Замирение с трудовым крестьянством дало советской власти ряд стратегических преимуществ. Она смогла: 
— развернуть самую многочисленную крестьянскую в своей преобладающей части армию. Несмотря на массовое дезертирство, советские Вооруженные Силы отличались большой стойкостью и дисциплинированностью по сравнению с белыми армиями, где дезертирство рядового состава из рабочих и крестьян было ещё масштабнее; 
— организовать, опираясь на сеть подпольных большевистских коммунистов, массовое партийное движение в тылу противника, что резко ослабляло боеспособность белых армий; 
— обеспечить прочность своего собственного тыла. Это достигалось за счет не только жестких мер по поддержанию «революционного порядка», но и отсутствия массового сопротивления рабочих и крестьян действиям советской власти.[8] 
Относительная стабильность внутриполитической ситуации позволила большевикам сконцентрировать все имеющиеся трудовые и материальные ресурсы в руках государства для эффективного их использования в интересах страны. 
В Финляндии, Латвии, Литве, Эстонии с большой осторожностью относились к одному из основополагающих постулатов белого дела — лозунгу «единой и неделимой России». Правительства этих стран, опасаясь победы белогвардейцев и возрождения царистской политики, не спешили оказывать им поддержку. Они выжидали, оттягивали, посылали делегации и просидели до тех пор, пока Юденич, Колчак и Деникин оказались раздавленными. 
Державы Антанты долго и безуспешно пытались снять это противоречие между белым лагерем и буржуазией прибалтийских республик. Еще меньше они были способны ослабить острейшие разногласия в своих собственных рядах, погасить междоусобицу, разгоравшуюся всякий раз, когда дело доходило до практических попыток установить контроль над рынком и природными богатствами России, определения перспектив её дальнейшего существования. 
Имперские цели Англии, например, побуждали ее последовательно выступать за раздробление России, отрыв от неё национальных окраин, образование там мелких, легко подверженных нажиму извне государств. 
Франция, хотя и шла в годы интервенции в русле этой политики, испытывала тем не менее весьма серьёзные колебания: в её правящей элите было довольно много влиятельных сторонников возрождения в будущей единой и мощной России потенциального союзника в Европе против Германии. Но, с другой стороны, именно французские капиталисты, чьи материальные интересы особенно ощутимо пострадали от аннулирования внешних долгов царского и Временного правительств, национализации иностранной собственности в революционной России, стояли тогда на наиболее воинственных и непримиримых позициях в отношении советской власти, в то время как их английские коллеги побуждали их энергичнее искать пути к возобновлению торговых операций с традиционным восточно-европейским партнером. 
Одновременно и Англия, и Франция с большим неудовольствием следили за действиями США и Японии в богатых природными ресурсами районах Сибири и Дальнего Востока. США и Япония боролись за господство на Тихом океане и его побережье. 
Эти и немало других противоречий сталкивали интересы союзных держав, подрывали единство их действий против Советской России. 
Советская дипломатия заключила выгодные торговые крупные сделки с нейтральными странами Северной Европы (Швеция, Дания), привлекая зависть членов Антанты, и подписала мирные договоры с прибалтийскими республиками, выведя их тем самым из-под прямого влияния Антанты и прорвав этим кольцо внешнеполитической изоляции новой России.

Заключение.

Белое движение оказало большое  влияние на дальнейшие судьбы России. В силу отмеченных факторов могущественный антантовский блок не смог организовать общий поход всех активных антисоветских сил против России и на каждом отдельном этапе выступала только их часть. Эти силы были достаточно весомы для угрозы большевистской власти, но оказались слишком слабы, чтобы довести борьбу до победного конца. Победу праздновали красные, а вместе с ними и социализм, окутавший нашу страну более, чем на семьдесят лет...

Список литературы 
1. Никулин В.В., Слезин  А. А., История России: события и проблемы, Тамбов, ТГТУ, 1997; 
2. Исаев И.А., История государства и права России, М., Юрист, 1996; 
3. Большая Советская Энциклопедия, в 30 томах, под ред. Прохорова  А. М., изд. 3, М., Советская энциклопедия, 1973; 
4. Литвинов А.П., Красный и белый террор в России, Отечественная история, № 6-1993, М., Наука; 
5. Войнов В.М., Офицерский корпус белых армий 1918-1920 гг., Отечественная история, № 6-1994, М., Наука; 
6. Боффа Д., История Советского Союза, том 1, М., Международные отношения, 1990; 
7. Верт Н., История Советского государства. 1900-1991, М., Издательская группа «Прогресс», Прогресс-Академия, 1992; 
8. Щетинов Ю.А., История России. XX век, М., Издательская фирма Манускрипт, 1995; 
9. Алахвердов и др., Краткая история гражданской войны в СССР, изд. 2, М., Государственной издательство политической литературы, 1962; 
10. Островский В.П., Уткин  А. И., История России. XX век, Издательский дом Дрофа, 1995.