Декабристы в войнах 1804-1814 гг

30 марта 1814 г. на рассвете к  Бондийскому замку под Парижем, где жил Александр I, привезли французского офицера. Он назвал себя парламентером, присланным для переговоров о перемирии. Его отвели к царю. Александр I лично предложил Орлову М.Ф. отправиться вести переговоры о перемирии. Он дал ему «право останавливать огонь везде», где Орлов счел бы это нужным, вплоть до права прекращать самые решительные атаки, – «даже обещающие полную победу». В случае, если бы Орлову не удалось мирным путем добиться перемирия, атаки должны были возобновиться. Напутствуя Орлова, Александр I сказал ему: «С бою или парадным маршем, на развалинах или во дворцах, но Европа должна нынче же ночевать в Париже».

 

С французским офицером, выдавшим себя за парламентера, полковником Дьяковым и двумя трубачами Орлов направился к французской линии. Огонь со стороны русских был прекращен, то же последовало и с французской стороны. Но только парламентеры приблизились к неприятелю, как сопровождавший их француз отъехал от них, смешался со своими и исчез из виду.

 

«Мы еще стояли, – рассказывал Орлов, – не зная, какой успех будет иметь попытка наша, как вдруг яростные крики, сопровождаемые общим залпом, возвестили, без всякого предупреждения, о возобновлении неприятельских действий. В то же время человек двадцать конных егерей, пользуясь удалением нашим от своих, бросились во весь опор на меня и полковника Дьякова…

 

Едва успел я выхватить саблю и отбить удары, наносимые мне, а между тем Дьяков… отделался от противника своего ударом нагайки. Все это сделалось в одно мгновение, и когда, преследуемые по пятам, мы доскакали до деревни, то войска ваши двинулись опять вперед, и конные егеря, гнавшиеся за нами, попали в плен». Впоследствии выяснилось, что французский офицер вовсе не был парламентером. Он просто заблудился, попал в расположение русских и, чтобы избежать плена, назвался парламентером.

 

Бой продолжался. К четырем часам  дня корпус Раевского атаковал Бель-Вильские высоты, взял деревню Бель-Вйль и Сен-Шамонский холм. Тогда-то и появились настоящие парламентеры с предложением начать переговоры. Александр I вызвал М. Орлова и приказал переговорить с присланным офицером. Офицер требовал остановить атаку, но он не имел никаких письменных полномочий.

 

Остановить атаку значило отложить победу. Орлов получил приказ вместе с французским парламентером ехать к маршалу Мармону, командовавшему французскими войсками на этом участке, и лично с ним договариваться. После недолгих переговоров с Мармоном было решено прекратить огонь с обеих сторон. Орлов должен был вернуться к Пантенской заставе для окончательных переговоров о сдаче Парижа. Возвратившись к царю, Орлов доложил об успехах переговоров.

 

Александр I вызвал Нессельроде К.В. и передал ему заранее составленную инструкцию по заключению капитуляции. Тут же была составлена комиссия для поездки к французам. Со стороны русских в нее  вошли Орлов и Нессельроде. Нессельроде предложил французам «сдать город со всем гарнизоном, какой бы он ни был».

 

От таких условий капитуляции  маршалы категорически отказались. Переговоры возобновились в 7 часов вечера, но стороны не могли прийти к соглашению. Между тем насту­пил вечер. Орлову стало ясно, что ночью союзные войска не смогут атаковать Париж, что было бы единственным средством не дать маршалам Мортье и Мармону вывести свои войска и соединиться с Наполеоном. «Из этого я заключил, – вспоминал Орлов, – что надобно было тотчас составить импровизированную капитуляцию или попытаться еще раз вырвать требуемые условия, прекратив переговоры, и предложил, что соглашусь остаться заложником в Париже до истечения перемирия».

 

Договорились, что атаки на Париж  не будут возобновлены до тех пор, пока Орлов не перейдет через русские  аванпосты. Нессельроде уехал в штаб-квартиру, а Орлов как заложник поехал с Мармоном в Париж. Таким образом, Орлову суждено было представлять Европу, ночующую в Париже. По дороге Орлов еще раз убедился, что город будет сдан без боя и что французские войска уже оставляют Париж.

 

Мармон привез Орлова в свой дом. Гостиная маршала была полна народу, который все прибывал. Около 11 часов вечера, приехал адъютант Наполеона Жи-рарден, с которым Орлов встречался в начале войны в Вильне. У него было задание Наполеона возбудить на­селение Парижа к сопротивлению, а также тайный приказ – в случае входа союзников в Париж взорвать Гренельский пороховой склад и таким образом погубить город.

 

Ни одно из приказаний Наполеона  он выполнить так и не смог. Наконец, к 2 часам ночи приехал граф Парр с полномочиями для заключения капитуляции. Союзники согласились на отступление французской армии, но оставили за собой право преследовать ее. Маршал Мармон согласился на эти условия. Тут же в гостиной Орлов сел и написал текст капитуляции Парижа, который был прочитан вслух. Со стороны многочисленных слушателей не последовало никаких возражений. Капитуляция была подписана. 14 апреля 1814 г. за боевые заслуги и решающую роль в переговорах о капитуляции Парижа Орлов М.Ф. был произведен в генерал-майоры.

Часть 3

Волконкий Сергей Григорьевич (1788 – 1865)

На вопрос Следственной комиссии, откуда он заимствовал первые революционные мысли, Волконский С.Г. отмечал: «Полагаю… что с 1813 года первоначально заимствовался вольнодумческими и либеральными мыслями, находясь с войсками по разным местам Германии и по сношении моем с разными частными лицами тех мест, где находился. Более же всего получил наклонность к таковому образу мыслей во время моего пребывания в конце 1814 и в начале 1815 в Париже и Лондоне, как господствующее тогда мнение. Как в чужих краях, так и по возвращении в Россию вкоренился сей образ мыслей книгами, к тому клонящимися».

 

Поражение русских под Аустерлицем  сильно уязвило национальное самолюбие. Патриотическому чувству был нанесен тяжелый удар. Характеризуя настроения русского офицерства, Волконский С.Г., будущий декабрист,  вспоминал, что «самая отличительная и похвальная сторона в убеждениях молодежи – это всеобщее желание отомстить Франции за нашу военную неудачу в Аустерлице». Это воспринималось как «гражданственный долг». Но вместе с тем становилось ясно, «что к отечеству любовь не в одной военной славе, а должна бы иметь целью поставить Россию в гражданственности на уровень с Европою».

 

Патриотически настроенные передовые  люди, глубоко обеспокоенные судьбами России, начали задумываться над тем, что привело их родину к поражению. Князь Волконский С.Г. начал службу в 17 лет в чине поручика кавалергардского полка.  «При конце 1806 г., – вспоминал  он, – опять возгорелась война  с Францией, и, кто мог участвовать в оной из петербургской молодежи, спешили быть причисленными к действующей армии. Я был в числе счастливцев и был назначен адъютантом к графу Михаилу Федоровичу Каменскому, а затем к генерал-лейтенанту А.И. Остерману-Толстому».

26 декабря 1806 г. Волконский участвовал  в сражении под Пултуском. Много лет спустя он писал: «Пултуское сражение была боевая моя новизна; состоя при Остермане в должности адъютанта – мое боевое крещение было полное, неограниченное. С первого дня я приобвык к запаху неприятельского пороха, к свисту ядер, картечи и нуль, к блеску атакующих штыков и лезвий белого оружия; приобвык ко всему тому, что встречается в боевой жизни, так что впоследствии ни опасности, ни труды меня не тяготили».

 

За сражение под Пултуском Волконский был награжден орденом святого Владимира 4-й степени. В приказе говори­лось, что он «во все время сражения посылаем был с разными приказаниями под выстрелами неприятельскими, что и исполняемо было им с усердием и расторопностью». В 1807 г. Волконский С. Г., был уже адъютантом при новом главнокомандующем генерале Беннигсене Л.Л. 7 и 8 февраля «был в сражении при г. Прейсиш-Эйлау, где ранен был пулею в бок и удостоен награждением золотого ордена отличия, установленного в том же году».

 

Сергей Григорьевич Волконский писал в своих воспоминаниях, «что все усилия французской армии  сбить нас с позиции Прейсиш-Эйлауского сражения были неудачны …до конца оного наши войска стойко удерживали оную (позицию), отступление наше на другой день не было вынуждено новым натиском неприятеля, но было вследствие соображений главнокомандующего».

 

После излечения ранения Волконский вернулся в армию, где по-прежнему находился при Беннигсене. 5-6 июня Лопухин (тоже адъютант главнокомандующего) и Волконский участвовали в бою при Гутштадте. Генерал Беннигсен доносил, что они «посылаемы были от меня с разными приказаниями, которые исполняли под ружейными и картечными выстрелами с особенною расторопностью и рвением».

 

14-15 июня 1807 г. Волконский и Лопухин (будущий декабрист) участвовали в сражении при Фридланде. Они проявили незаурядное мужество и оба были награждены – Лопухин орденом Владимира 4-й степени, Волконский – золотой шпагой с надписью «За храбрость».

 

7 июля 1807 г. состоялось подписание  Тильзитского мира. Волконский С.Г., свидетель этих событий, вспоминал: «Живо еще в моей памяти представляется устройство среди вод Немана: неподвижный плот, на котором воздвигнут был род здания, довольно обширного. Живо в моей памяти воззрение отплыва двух императоров, каждый с того берега, где стояли их войска, и приплыва их к этому парому, на котором решалась судь­ба многих властителей, многих народов. Я с берега нашего, в числе свиты Беннигсена, смотрел на поезд обоих императоров».

 

Тильзитский мир был поражением России. Несмотря на то, что она вышла из этой войны без территориальных потерь и даже приобрела Белостокский округ, сумела добиться сохранения самостоятельности Пруссии (хотя и в урезанном виде), Наполеон продиктовал Рос­сии крайне тяжелые для нее условия, которые явились первым препятствием самостоятельности ее экономическо­го развития (континентальная блокада). Сергей Волконский вспоминал, что весть о заключении Тильзитского мира и приказ о возвращении в Россию войск «не был по сердцу любящим славу России».

 

Осенью 1807 г. в Петербурге он вошёл в кружок офицеров – патриотов, организованный Орлов М.Ф. в кавалергардском полку.

 

Штаб-ротмистр Волконский С.Г. с 1810 г. находился на русско-турецком фронте при главнокомандующем Дунайской армией генерале Каменском Н.М. С 4 по 11 июня он участвовал в осаде и взятии Силистрии, атакованной русской армией и Дунайской флотилией. Волконский участвовал в переговорах о её сдаче. «При заключении условий» он «был послан в Силистрию для получения ключей города и знамен войсковых».

 

В июне был «под г. Шумлою и во многих других делах при сей крепости», сражался в отдельном отряде генерал-лейтенанта Воинова А.Л. Участвовал в экспедициях в Балканские горы, в сражении при Эскистамбуле. В июле он сражался против турецких войск под командованием Кушанец-паши, окопавшихся на правом берегу Янтры, поблизости от Батина. Сражение окончилось полным поражением турецкого корпуса. Затем Волконский вновь находился при осаде крепости Рущук. В 1811 г. за боевые дела он был произведен в ротмистры и удостоен званием флигель-адъютанта.

 

С назначением генерала от инфантерии Голенищева-Кутузова М.И. на пост главнокомандующего Дунайской армией Волконский находился при нём. Его посылали в самые опасные боевые дела. 13 октября в составе корпуса генерал-лейтенанта Маркова Волконский участвовал в переправе через Дунай, а 14 октября в сражении у Слободзеи. Турецкие войска были окружены, лагерь визиря взят штурмом, сам визирь бежал.

 

В первые дни Отечественной войны 1812 г. флигель-адъютант ротмистр Волконский С.Г. получил ряд заданий, которые  успешно выполнил. Это были поездки  в расположение полков Войска Донского, проверка готовности к обороне крепости Динабург и наиболее ответственное и опасное – поездка с секретным пакетом к главнокомандующему 2-й Западной армией генералу Багратиону. В пакете содержалось высочайшее распоряжение: идти на соединение с 1-й армией.

 

Волконскому предстояло пробираться  через районы и города, которые  могли уже быть заняты неприятелем. В середине июля 1812 г, после поездки  во 2-ю армию Волконский получил  приказ отправиться в летучий  отряд генерала Винцингероде Ф.Ф., где  его назначили дежурным штаб-офицером Казанского драгунского полка. В  задачу входило нападать на тылы неприятеля. «Мы шли параллельно большой  Смоленской дороге, – вспоминал  Волконский, – и старались тревожить, где могли по слабым силам нашего отряда, хвост французской армии».

 

В формулярном списке Волконского  отмечено: «Был в действительных сражениях  во 2-й западной армии при с. Могильно и Дашкове в летучем отряде генерал-лейтенанта барона Винценгероде; 7 августа при г. Витебске».

 

13 сентября в деревне Фили  состоялся военный совет, на  котором было принято решение не давать нового сражения и отвести войска за Москву. На восходе солнца 14 сентября первые русские отряды вступили в Москву, чтобы пройти через нее и оставить город. Позже Волконский вспоминал: «Кровь кипела во мне, когда я проходил через Москву… Помню, что билось сердце за Москву, но и билось также надеж­дою, что Россия не в одной Москве и что с ожидаемыми подкреплениями, с твердостью духа армии и простого на­рода русского отомстим сторицею французам, которых каждый шаг во внутрь России отделял от всех их запа­сов и подкреплений…»

 

Кутузов М.И. придавал огромное значение развертыванию народной войны, оказывая серьезную помощь партизанским отрядам. Он отдал приказ об организации специальных легких конных отрядов (летучих отрядов), которые должны были действовать совместно с крестьянскими партизанскими отрядами. В них сражались многие декабристы. Волконский С.Г. вскоре после Бородинской битвы участвовал в выполнении распоряжения главнокомандующего, полученного летучим отрядом под командованием Винцингероде.

 

Необходимо было как можно быстрее  занять Звенигород и препятствовать передвижению войск неприятеля по дороге от Звенигорода к Москве. Отряду надлежало не дать возможности французам  занять Москву в обход правого  фланга русской армии. С боями отступал отряд к русской столице, «к святой и милой для каждого русского, и в особенности в то время, белокаменной Москве».