Директории

После переворота 9 термидора  контрреволюционные круги буржуазии, осуществив массовые репрессии в  отношении якобинцев, обеспечили себе большин-ство в Конвенте: были проведены  «довыборы», в состав палаты вернулись  и некоторые уцелевшие жирондисты (в количестве 78 человек). Механизм революционной  диктатуры был постепенно разрушен. Правительственные комитеты были обновлены  в персональном отношении; функции  Комитета общественного спасения быши резко ограничены. Революционный  трибунал быш сначала реформирован, а в мае 1795 г. упразднен. Быша ликвидирована  Парижская коммуна и революционные  комитеты на местах. Социально-экономическое  законодательство якобинцев, которое  строилось на принципах государственного регулирования, было отменено. 
С целью юридического закрепления произошедших в стране изменений и окончательного разрыва с «якобинским прошлым» 22 августа 1795 г. через Конвент была проведена новая конституция (Конституция III года республики). Она была утверждена на плебисците в сентябре того же года большинством 1 057 390 голосов против 49 978 голосов. Конституция представляла собой детализированный, громоздкий по объему (377 статей) документ, фиксировавший новую расстановку политических сил в стране. По выражению известного историка А. Олара, из каждой строчки этой Конституции как бы вырывался крик: «Пусть никогда не явится новый Робеспьер!» Вместе с тем конституция закрепила все те завоевания революции, которые были направлены на разрушение феодального строя. Провозглашалась, в частности, законность продажи национальных имуществ и невозможность их изъятия из рук новых владельцев; подтверждался запрет на возвращение в страну контрреволюционеров- эмигрантов, а конфискованное у них имущество объявлялось безвозвратным достоянием республики. Декларировалось отсутствие каких-либо ограничений в торгово-предпринимательской деятельности, определялась свобода собственности, понимаемая как право «пользоваться и располагать своими имуществами, своими доходами, плодами своего труда и своего производства». 
Конституция 1795 г. открывалась традиционной Декларацией прав, из которой были изъяты все якобинские идеи, отражавшие всеобщее равенство граждан, право народа на восстание, всеобщее избирательное право и т. д. Основной упор делался на закрепление основ общественного строя, построенного на принципах демократии для имущих. «Страна, управляемая собственниками, — говорил один из авторов Конституции, — находится в цивилизованном состоянии; если же в стране властвуют не имеющие собственности, она находится в первобытном состоянии». Отмежевываясь от крайностей якобинизма, Конституция, вместе с тем, сохраняла преемственность традиций 1789 г. В тексте Конституции сохранялся основной девиз революции: «Свобода, равенство, братство»; подчеркивалась приверженность идеалам республиканизма, народного суверенитета, представительной демократии. Характерными чертами анализируемого документа являлись его элементы доктринерства и морализирования, а также внешнего подражания образцам государственныгх систем античного времени (в частности, Афинской республики). 
Конституция уделила самое пристальное внимание принципу разделения властей, государственно-правовых институтов и их полномочий. Законодательная власть вручалась Законодательному корпусу, состоявшему из двух палат: Совета пятисот и Совета старейшин (250 чел.); состав обеих палат ежегодно обновлялся на одну треть, причем никто из членов Законода-тельного корпуса не мог занимать должность более 6 лет подряд. Идея двухпалатной структуры (бикамерализма) высшего государственного органа, реализованная впервые в истории французского конституционного строительства, формально объяснялась необходимостью более тщательной проработки законопроектов. По выражению одного из разработчиков Конституции, «Совет пятисот будет мыслью и как бы воображением республики, Совет старейшин будет ее разумом». Более же глубокая причина создания двухпалатной структуры Законодательного корпуса состояла в том, что авторы Конституции 1795 г. видели в ней гарантию против произвола, свойственного террористическому режиму якобинцев (напомним, что ввести двухпалатную структуру не решилось в свое время даже монархически настроенное Учредительное собрание, когда оно готовило проект Кон-ституции 1791 г.).

В нижней палате (Совете пятисот), обладавшей правом законодательной  инициативы, законопроекты только выщвига- лись и обсуждались; в верхней  палате (Совете старейшин) эти законопроекты  только принимались или отклонялись  без обсуждения. Если законопроекты, предложенные Советом пятисот, ут-верждались Советом старейшин, они становились  законами; законопроект, отклоненный  верхней палатой, мог быгть вновь  предложен Советом пятисот лишь по истечении года. Подобная схема  законодательного процесса не только не исключала, а, наоборот, заранее предполагала неизбежную политическую конфронтацию палат. В реальной жизни это имело своим следствием слабую эффективность работы высшего органа законодательной власти. 
В Конституции специально обговаривался строгий запрет Законодательному корпусу брать на себя функции других ветвей власти — исполнительной и судебной. 
Законодательный корпус представлял собой постоянно действующее учреждение. Оба Совета имели общую резиденцию, но заседали в отдельных помещениях; совместные заседания палат не допускались. Заседания были публичными, однако по требованию 100 депутатов одной из палат могли быть организованы закрытые заседания этой палаты. Председатели и секретари палат избирались на один месяц. Обсуждение законопроектов происходило, как правило, в трех чтениях. Обычные голосования производились открытым способом; поименные голосования могли быть тайными. Члены обеих палат обладали депутатской неприкосновенностью. 
По новой Конституции выборы в Законодательный корпус становились цензовыми и двухстепенными. Избирателями являлись граждане мужского пола, выплачивавшие прямой налог, поземельный или профессиональный, в размере стоимости 3 дней земледельческого труда, достигшие 21 года и проживавшие в течение одного года на территории республики в пределах данной коммуны. Выборщиками (т. е. лицами, полномочными избирать членов обеих палат Законодательного корпуса, судей и всех остальных должностных лиц), являлись граждане мужского пола старше 25 лет, соответствовавшие цензу оседлости в 1 год и обладавшие имуществом, стоимость которого была эквивалентна местной заработной плате за 150—200 рабочих дней. Общее количество таких граждан в целом по стране не превышало 30 тыс. человек. Депутатами могли стать граждане, умеющие читать и писать и знавшие какое-либо ремесло. Для депутатов Совета пятисот был установлен 30-летний возрастной ценз, для депутатов Совета старейшин — 40-летний; кроме того, обязательным условием для последних было состояние в браке или во вдовстве. 
Исполнительная власть принадлежала Директории, состоявшей из 5 человек в возрасте не ниже 40 лет. Кандидатуры директоров проходили избрание в Совете старейшин из вдесятеро большего числа кандидатов, представленных Советом пятисот. Ежегодно Директория обновлялась на одного человека (по жребию). Единоличного главы государства Конституция не учреждала: каждый из членов Директории исполнял поочередно обязанности председателя в течение 3 месяцев; на этот срок он был наделен правом подписи правительственных актов. Законодательной инициативой Директория не обладала и могла сноситься с палатами лишь посредством письменных посланий. Директория обнародовала законы и наблюдала за их исполнением, назначала министров (общим числом 6 чел.), главнокомандующих армиями, контролировала департаментские власти, заведовала дипломатией. Министры, назначенные Директорией, действовали в определенной им сфере и не составляли единого правительственного учреждения. Государственное казначейство было изъято из ведения Директории и поручено особым комиссарам (численностью 5 чел.). Члены Директории могли быть преданы Верховному суду в тех же случаях и с соблюдением тех же формальностей, что и депутаты Законодательного корпуса. В целом исполнительная власть по Конституции 1795 г. представляется ослабленной: недоверие к исполнительной власти, страх перед длительным сохранением власти в одних руках являются показательными чертами термидорианской Конституции. 
Существенные изменения были внесены в структуру местных органов. Муниципалитеты мелких коммун (менее 5 тыс. жителей) были упразднены, здесь учреждалась должность муниципального агента. В более крупных коммунах муниципальная ад-министрация была выборной. Дистрикты (округа) как административно-территориальные единицы упразднялись. Муниципальные власти непосредственно подчинялись департаментским властям в лице центральной администрации в составе 5 членов, избираемых местными выборщиками. В администрацию каждого департамента и каждого муниципалитета Директория назначала комиссара, который следил за исполнением законов и правительственных распоряжений.

Внутренняя политика режима Директории отличалась крайней  неустойчивостью. Начало периода (1796 г.) было ознаменовано заговором Г. Бабефа, представителя идеологии коммунистов-утопистов. «Заговор равных» был раскрыт  в результате предательства одного из его участников, заговорщики были осуждены и казнены. Через год (1797 г.) возникла опасность роялистского переворота. Поскольку среди деятелей Директории было немало бывших членов Конвента, голосовавших в свое время  за смертную казнь Людовика XVI, эти  деятели панически боялись реставрации монархии. Стремясь обезопасить себя, правительство Директории возобновило преследование эмигрантов и не- присягнувших священников; часть монархически настроенных депутатов (общей численностью 177 чел.) была исключена из Законодательного корпуса, а 53 из них были арестованы и высланы за пределы страны. Подобная «политика качелей», когда Директория попеременно обрушивалась то на своих правых противников, то реагировала на опасности слева, не удовлетворяла крупную буржуазию, стремившуюся к обеспечению твердого внутреннего порядка, прочной защиты собственности и к тому же страдавшую от необдуманно высоких подоходных налогов. 
Коррумпированность режима, беспринципность и карьеризм высших чиновников, неспособность Директории справиться с экономическими проблемами вызвали новый подъем демократического движения, а это порождало страх у крупной буржуазии в не меньшей степени, чем опасность реставрации монархии. В период Директории по крайней мере трижды складывалась такая ситуация, когда термидорианцы были вынуждены нарушать собственную Конституцию (легально изменить ее можно было не ранее чем через 9 лет после ее принятия). Как было отмечено Д.М. Туган-Барановским, «складывалась парадоксальная ситуация: если социальные основы режима устраивали имущие слои (буржуазию и собственническое крестьянство), то система политической власти и ее функционирования была так организована, что с трудом защищала этот социальный порядок, да и то при условиях нарушения Конституции». В обстановке всеобщей нестабильности и неопределенности, хаоса и анархии рождалась потребность в «сильной власти». Все громче высказывались пожелания вручить власть твердому, решительному человеку, который был бы способен навести в стране устойчивый порядок. «Должна быть одна голова и одна сабля, которая должна подчиняться этой голове», — так сформулировал общее мнение Э. Ж. Сиейес. В результате довольно сложной борьбы между возможными претендентами на эту роль (а кандидатов в диктаторы было немало) симпатии буржуазии склонились на сторону молодого (30-летнего) генерала Наполеона Бонапарта, прославившегося своими военными победами и поэтому пользовавшегося значительным авторитетом в армии. Кроме того, во время итальянской кампании 1796—1797 гг. Наполеон впервые проявил себя политическим и государственным деятелем крупного масштаба. 
Не желая связывать себя с режимом, дни которого были сочтены, Наполеон решительно отверг сделанное ему предложение войти в состав Директории. 
9—10 ноября 1799 г. (18—19 брюмера VIII года республики) Наполеон совершил переворот, приведший к установлению в стране нового политического режима. Особенность этого государственного переворота проявилась в том, что он был осуществлен с помощью армии, которая в условиях нестабильности конституционного режима впервые проявила себя в качестве стержневого элемента государственной власти. Это был урок, который Наполеон преподал многим своим последователям в эпоху Нового и новейшего времени.