Гонка вооружений после 1945 года

Таким образом, в 1960-х  гонка вооружений между США и СССР вышла на новый уровень. Научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР) стали значить больше, нежели существующие возможности. Прорыв в будущее (неважно, в области ли наступательных вооружений или оборонительных) был способен поколебать или даже разрушить сложившееся в десятилетие после 1957 г. равновесие взаимоустрашения, когда сотни развернутых Штатами и Советами межконтинентальных ракет могли уничтожить города обеих сторон за считанные минуты.

Правительство Соединенных  Штатов ответило на эту новую угрозу выделением средств на НИОКР. Не весь объем щедро выделенных ассигнований был направлен на строго военные цели. Так, определявшие политический курс страны лица (в особенности, выпускники Гарварда или Массачусетского технологического института) были убеждены, что определяющим испытанием в соревновании для американского и советского обществ явится выявление той из сторон, которая смогла бы достичь наивысшего уровня во всех областях человеческой деятельности. В подобном соревновании мудрое и решительное правительство должно было создавать оперативные силы, состоящие из соответствующим образом подготовленных и обладающих высокими творческими способностями технических специалистов, имеющих целью беспрерывное создание новых устройств и машин для мира и войны. Это обеспечило бы благосостояние в собственных границах и безопасность на международной арене. Однако успех мог быть достигнут лишь при условии кропотливого взращивания этих творческих способностей — и при создании наиболее благоприятствующих условий путем устранения старых финансовых ограничений на образование и НИОКР.

Последовавший вслед  за этим научный бум, в первом ряду которого шли естественные науки, мог  быть сравним лишь с аналогичным бумом в авиакосмической и электронной областях. В итоге пришедшие в ходе Второй мировой войны ко власти управленческие элиты обнаружили новое, более технократическое поле для приложения своих амбиций и умений. По их убеждению, холодная война должна была вестись на широком фронте. Социальное конструирование с целью построить более совершенное общество стало столь же значимым, сколь усовершенствование военной техники. Уверенность в способности государства разрешить все проблемы и преодолеть все препятствия приняла воистину драматический размах в 1961 г., когда президент Джон Кеннеди заявил о том, что Соединенные Штаты в ближайшем десятилетии отправят человека на Луну. Эта задача была доверена гражданскому учреждению НАСА (Национальному управлению аэронавтики и космоса). Однако обеспечивавшие полет людей и машин в космос новые технологии всегда имели военные предназначение и применение, что делало отделение военных и гражданских НИОКР почти бессмысленным.

Советский Союз делал все, чтобы  не отстать. В 1961 г. была объявлена новая программа партии, обещавшая в течение десятилетия догнать и перегнать уровень производства Соединенных Штатов на душу населения, а также достичь в 1980-х коммунизма («от каждого по способности, каждому по потребности»). Технократические взгляды Хрущева были весьма похожи на веру политического окружения президента Кеннеди в беспредельные возможности социального и технического конструирования. Обе стороны руководствовались своим опытом Второй мировой войны и послевоенных лет, когда в кратчайшие сроки были достигнуты невообразимые и невозможные прежде уровни производства.

Большинство остальных стран не выдержали подобного напряжения гонки. Франция взбунтовалась против того, что президент Шарль де Голль считал американской пристрастностью в отношении Британии и Германии, вышла из НАТО и начала собственную программу НИОКР a l’Americaine. Де Голль был уверен, что лишь подобным образом Франция могла избежать своего рода колониальной зависимости от Соединенных Штатов (либо от Советского Союза). На Дальнем Востоке Китай и Япония стали предпринимать запоздалые попытки подключения к гонке космических технологий, однако только Советский Союз обладал средствами и мотивацией для поддержания равного со Штатами темпа. Череда запусков ракет в 1957 – 1972 гг. наглядно показывает превосходство двух сверхдержав в космических технологиях в эти 15 лет: СССР — 612; США — 537; Франция — 6; Япония — 4; Китай — 2 и Великобритания — 1.

В 1960-х СССР вкладывал огромные средства как в строительство нового военного флота, так и в ракетостроение и космические аппараты. По всей вероятности, объем выделяемых Советским Союзом средств на НИОКР в военной области был приблизительно таким же, что и в Соединенных Штатах. Однако сравнения являются неточными ввиду бюджетных неясностей обеих сторон, а также объему косвенных ассигнований, выделяемых на модернизацию старых устройств в новые устройства. В обычных для космической гонки условиях, когда определенная новая технология имела одного производителя и одного покупателя, вопрос учета или исключения стоимости какого-либо устройства в общем списке расходов принимал, скорее, характер метафизического упражнения в области счетоводства. Несомненно, однако, что обе стороны на порядок (или на порядки) превзошли самые высокие показатели расходов на технологическое новаторство в годы Второй мировой войны.

Массовые капиталовложения выразились в невероятных достижениях. Несомненно, наиболее зрелищным действом была высадка  американцев на Луну в 1969 г. Полеты зондов к другим планетам предоставили астрономам крайне важные сведения, а результаты работ исследовательских спутников позволили в кратчайший срок накопить огромный объем данных о земной поверхности. В области военных разработок степень взаимопроникновения научной фантастики и технологической реальности была невообразимой для стороннего наблюдателя. Например, в 1970-х достигли уровня высокого совершенства контрольные устройства для управления траекторией полета ракет, что невероятно осложнило их перехват. Так и не был найден способ надежного уничтожения подлетающих боеголовок — спустя почти четверть века после начала полномасштабной гонки ракетных технологий лазеры и другие «лучи смерти» остались в области фантастики. Несмотря на все усилия американцев и русских обезопасить себя от угрозы внезапного уничтожения, уровень взаимоустрашения в итоге остался прежним.

В одном отношении  равновесие устрашения стало более  устойчивым. Начавшееся в 1960-х развитие спутников-шпионов предоставило каждой из сторон доступ к надежной и достаточно полной информации о наземных ракетных установках соперника. Эта возможность явно благоприятствовала американцам, которым было значительно труднее, нежели русским, хранить свои секреты. Предположительно, достаточно спокойное восприятие спутниковой разведки явилось непреднамеренным побочным продуктом того факта, что запущенный русскими на орбиту первый спутник неминуемо пересекал государственные границы. Следовательно, Советский Союз не мог протестовать против аналогичного шага Соединенных Штатов. Заставил принять неизбежность свершившегося также тот факт, что ни одна из сторон не могла сбивать появлявшиеся в космическом пространстве над своей территорией спутники противника. Вскоре США разработали ИСЗ, несшие на борту фотокамеры высокого разрешения, передававшие на землю детальное изображение территории СССР. Русские протестовали — однако не слишком искренне. Спутниковая разведка немедленно разрешила множество неопределенностей в отношении советских ракет. В 1960-х, когда «шпионы в небесах» приступили к своей волшебной деятельности, американские власти открыли, что отрыв Советов в ракетной технологии был мифом. Обладавший необходимой технической базой для ракетостроения, СССР еще не мог вложиться в крайне затратное конвейерное массовое производство МБР для обстрела американских городов. Каждая сторона располагала сотнями МБР на тщательно оборудованных стартовых площадках, однако спутниковая разведка обнаруживала каждую из них. В итоге обе стороны убедились в том, что если еще и было возможно идеально замаскировать завершенную пусковую площадку, то признаки ведущегося строительства скрыть было невозможно. Таким образом, в 1960-х каждая из разместивших МБР сторон следила за процессом постановки стремившимся поддержать паритет противником ракет на боевое дежурство. Одновременно каждая из сторон строила и ставила на боевое дежурство атомные подводные лодки ракетного базирования (ПЛАРБ), которые могли неделями безмолвно залегать под толщей воды, чтобы при необходимости с перископной глубины произвести пуск ракет с ядерными боеголовками. Совершенно очевидным образом, к началу 1970-х было достигнуто равенство — в том смысле, что каждая из сторон могла нанести противнику ущерб, делавший постройку дополнительного количества ракет бессмысленной тратой средств. Заключенный в 1972 г. на пятилетний срок ОСВ (Договор об ограничении стратегических вооружений) установил количественные ограничения — что вовсе не означало завершения гонки вооружений. Исследовательские лаборатории и конструкторские бюро попросту переключились на иные виды вооружений, не указанные в положениях ОСВ по той простой причине, что тогда их еще не существовало. В результате к концу десятилетия несколько новых систем вооружений уже были готовы покинуть лаборатории и перейти на уровень серийного производства. Однако вопросы, какой именно вид оружия должно было производить, и какую часть государственных ресурсов следовало направить на гонку вооружений, в 1981 г. все еще оставались предметом спора в Соединенных Штатах. Несомненно, подобные дебаты велись и в Советском Союзе, даже несмотря на то, что необходимое для утверждения Конгрессом США ассигнований публичное обсуждение возможных вариантов в СССР не практиковалось.

Новые модели старых вооружений с  усовершенствованными данными были способны в достаточной мере нарушить равновесие сил в мире. Более того, возможность того, что основанное на иных принципах новое устройство предоставит возможность для парализующего удара, также не позволяла сверхдержавам достичь заключения устойчивого и доверительного соглашения. Прорыв в области химического и бактериологического вооружения в любой момент мог вызвать новое возмущение в равновесии ядерного устрашения. Однако в 1980-х особенно многообещающими виделись различные виды действующих со скоростью света «лучей смерти». Ожидалось, что размещенное на орбитальных спутниках подобное оружие смогло бы перехватывать подлетающие ракеты — и даже, быть может, уничтожать их на стартовых позициях. Малейший намек на подобную возможность в корне изменил бы являвшееся с 1960-х определяющим равновесие взаимоустрашения.

Очевидным образом, гонка за обретением стратегического превосходства  посредством предоставляемых любым  новым прорывом в области разработки секретных вооружений возможностей, не имела перспектив в мире, где сверхдержавы испытывали взаимный страх. Эскалация расходов, вызванная непрерывным усложнением видов вооружений, могла бы послужить своеобразным тормозом. Однако рассчитывающие на получение новых контрактов в США или на выделение новых людских и материальных ресурсов в СССР заинтересованные стороны всегда могли поднять тревогу относительно действительных или предполагаемых НИОКР противника. Политическое руководство должно было поддерживать равновесие между требованиями экономии со стороны гражданских и неуемным аппетитом, постоянно выказываемым военными лабораториями и бюро НИОКР. Решение в пользу или против конкретных видов вооружений и конкретных разработок в Соединенных Штатах зачастую приводило к зеркальным шагам в Советском Союзе — хотя в основном все оставалось скрытым за завесой секретности, особенно в России. Столь явно выявившиеся в ходе англо-германской флотской гонки перед Первой мировой войной.. неопределенности в финансовой и моральной, а также технологической и конструкторской сферах преследовали политиков обеих держав. Единственной появившейся за прошедшие десятилетия разницей стало многократное возрастание цены ошибок.

Вероятно, зрелищные представления  в космосе затмили тот факт, что гонка вооружений не ограничивалась одними Соединенными Штатами и Советским Союзом — как, впрочем, и то, что строительство ракет и изготовление ядерных боезарядов не являлось монополией двух сверхдержав. Таблица 3 подытоживает необычный рост военных расходов в десятилетия после Второй мировой войны. Приводимые цифры могут колебаться в самых широких пределах и быть попросту ошибочными ввиду скрытых статей бюджета и произвольных курсов валют при приведении затрат к единому долларовому показателю. Тем не менее насколько искаженными не были бы результаты относительно беспристрастных попыток шведских исследователей докопаться до правды, несомненным является тот факт, что кроме сверхдержав в гонке вооружений и военных расходов участвовали и другие страны. Более того, темпы роста военных расходов в странах Третьего мира в 1970-х превзошли показатели великих держав.

Гонка вооружений подтвердила  всераспространяющееся воздействие  на все континенты. Наивысшей (или  же самой глубокой?) точки показатели достигли на Ближнем Востоке, где  нефтяные доходы и нестабильные правящие режимы наложились на арабо-израильский и другие, вероятно, столь же непримиримые местные конфликты. Катастрофический характер развития событий на Ближнем Востоке после 1947 г. вряд ли подлежит сравнению, хотя конфликты в юго-восточной Азии были более кровопролитными, а размах расовых и племенных войн на африканском континенте сдерживался скорее бедностью и обусловленной ею нехваткой оружия достаточно массового истребления, нежели каким-либо из проявлений здравого смысла.

Две сверхдержавы были не в состоянии контролировать ситуацию. Уже в 1960-х, если не раньше, как в Вашингтоне, так и в Москве осознали, что даже внезапное ядерное нападение не спасет от ужасающего удара возмездия. Таким образом, их новейшее разрушительное оружие перестало быть практичным инструментом политики. Заметившие это остальные государства стали более свободными в своем противостоянии США и СССР, что подтвердилось выходом Франции из НАТО и нарастающими волнениями в странах Восточной Европы. Чем более гарантированными становились возможности взаимного уничтожения, тем больше две сверхдержавы напоминали пару Голиафов, скованных мощью своего вооружения. Их парадоксальная беспомощность объяснялась невозможностью как использовать ядерное оружие, так и обойтись без него. Подобное положение дел, когда невообразимая мощь обернулась своей противоположностью, не имело прецедентов в истории. Оно сложилось в мире, где распространение ядерного оружия оставалось как возможностью, так и действительностью, а количество ставших обладателями ядерного оружия или средств его доставки государств остается тайной. Лишь шесть государств провели испытания ядерных устройств, однако ряд других подозревается в обладании боезарядами из полученного на атомных электростанциях плутония. В послевоенные десятилетия ни ядерный зонтик, ни усилия международных миротворческих структур по предотвращению малых войн и повстанческой борьбы не смогли предотвратить ни их развязывание, ни повторение. Количество вооруженных конфликтов исчислялось сотнями, и воюющие стороны, почти неизбежно зависевшие от внешних источников поступления оружия, неизменно (прямо или опосредованно) обращались к одной из сверхдержав. Остаться в стороне было трудно: например, американцы большими силами приняли участие в войне в Корее (1950 – 1953 гг.) и даже еще более крупными позднее безуспешно воевали во Вьетнаме. В свою очередь, русские вторгались в непокорные восточноевропейские страны в 1956 и 1968 гг., а в 1979 попытались сделать то же самое в Афганистане. Соединенные Штаты одержали убедительную победу в Корее и потерпели унизительное поражение во Вьетнаме. Остается лишь ждать, последует ли за убедительной победой русских в Венгрии и Чехословакии противоположный исход в Афганистане.