История освоения Дальнего Востока в XVII веке. (На примере Амурской экспедиции Е. П. Хабарова.)

      В 1647 году Семён Шелковников основал Охотский острог.

       Осенью 1648 казак Семен Иванович Дежнев был выброшен штормом на берег в районе Олюторского залива Берингова моря. В тяжелейших условиях во главе группы казаков он перевалил открытое им Корякское нагорье и вышел к реке Анадырь. По ее притокам в 1652-1654 Дежнев безуспешно искал «соболиные места», обнаружив Анадырскую низменность. Отряд промысловиков, возглавляемый Семеном Ивановичем Моторой, в 1649-1650 первым из русских, пройдя от Колымы на восток, пересек Анадырское плоскогорье и в верхнем течении Анадыря встретился с людьми Дежнева. После первого исторически доказанного пешего путешествия длиной около 200 км по льдам Восточно-Сибирского моря (1649) Тимофей Булдаков преодолел восточную часть Яно-Индигирской низменности и Алазейское плоскогорье (1649-1651).

         Совершенно особое, исключительное место в истории Приамурского края занимает деятельность Е.П.Хабарова, походы которого к Амуру были в течение 1649 – 1658 годов. В результате походов Е.П.Хабарова приамурское население приняло русское подданство, Приамурье стало быстро осваиваться русскими. Там появились русские остроги, крепости, зимовья и среди них Албазинский (1651 год), Ачинский (1652 год), Кумарский (1654 год), Косогорский (1655 год) и другие. В Приамурье образовалось Албазинское воеводство (уезд). Оно наряду с Нерчинским уездом стало основным центром деятельности русских на Амуре.¹³

       В документах того времени упоминаются русские деревни – слободы: Солдатово, Покровская, Игнашино, Монастырсщина, Озерная, Паново, Андрюшкино. Албазинский уезд быстро занял ведущее положение по хлебопашеству, и в 70-х годах XVII века снабжал все Забайкалье и другие районы Восточной Сибири.

      До появления русских, на Амуре проживали племена дауров, эвенков, натков, гиляков и другие - около 30 тысяч человек. Они не входили в какие-либо политические союзы, ясака никому не платили, были независимыми. Первым экспедициям на Амур поручалось приводить местное население в российское подданство «не боем», а «ласкою» и обещать им защиту. Только в случае «непослушания» разрешалось применять силу («ратный обычай»). Попытку сопротивления пытались оказать дауры. Но вскоре их «князцы» согласились платить ясак.

        «Расспросные речи» В.Д.Пояркова и «Отписки» Е.П.Хабарова являются уникальными источниками описания природных богатств, быта и нравов коренных жителей края. Отметим и другое значение их походов. Так, «Цинское правительство, - как отмечает С.Л.Тихвинский, - не располагало какими либо удовлетворительными сведениями ни о географии этих внешних территорий, ни о населявших их местных племенах». Русские же знали Амур, знали людей, населявших его берега, знали, куда впадает Амур, знали путь по нему. В.Д.Поярков и Е.П.Хабаров оставили чертежи (карты) посещённых мест. Именно с походов этих замечательных землепроходцев началось научное изучение Амура и Приамурья. Весь Амур до Татарского пролива и территория к востоку от Аргуни до Большого Хингана вошли в состав России. Были образованы Нерчинский уезд, Албазинское воеводство. Они стали центрами русской деятельности на Амуре. Однако процесс освоения края был прерван в связи с агрессией Цинской империи.¹⁴ С начала 80-х годов XVII века маньчжуры вступили в открытый конфликт с российским государством. Военные действия велись в Забайкалье и на Амуре. Россия не собиралась уступать дальневосточные рубежи. Убедившись в том, что все попытки на протяжении почти тридцати лет овладеть Амуром, отнять у русских освоенные ими земли, терпят крушение, цинские правители в течение нескольких лет готовили крупную военную операцию против Албазина. Наряду с героической защитой Албазина (в 1685 - 1686 годах), были предприняты попытки урегулировать вопрос путём переговоров. В Пекин отправилось посольство Ф.А.Головина. Но, не имея возможности перебросить в Приамурье крупные военные силы, Россия была вынуждена подписать навязанный ей Нерчинский договор (1689 год). Согласно территориальным статьям российские подданные покидали левобережное Приамурье. Точной границы между двумя государствами установлено не было. Огромный край, успешно осваивавшийся почти 40 лет, превращался в пустынную, никому не принадлежавшую полосу. Длительная оборона Албазина навсегда вошла в историю героических подвигов русского народа.¹⁵  

   Осваивая Дальний Восток, Россия тем самым принимала участие в мировой колонизации. Взор таких крупных держав, как Англии и Франции, был обращён к южным территориям, где природные условия были более благоприятны, нежели на севере.

       К началу русской колонизации южные страны в большинстве своём были захвачены Европейскими странами, поэтому России оставалось двигаться только на восток и север.

     Новые русские земли с их неисчерпаемыми богатствами, плодородными почвами и лесами вошли неотъемлемой частью в состав Русского государства. Мощь государства заметно увеличилась. «Изумленная Европа, в начале княжения Ивана Третьего, едва ли даже подозревавшая о существовании Московии, зажатой между Литвой и татарами, была ошеломлена появлением огромной империи на восточных своих окраинах».

     Главное отличие многонациональной России от империй Запада заключалось в том, что своим возникновением она обязана не только и даже, быть может, не столько завоеванию, сколько мирной крестьянской колонизации и добровольному присоединению к ней нерусских народов. Основные черты крестьянской колонизации сохранялись и в XVI и в XVII-XIX веках. Ни у одного земледельческого народа, будь то в Поволжье, на берегах Балтики, в Закавказье и Средней Азии, землю не отобрали.. ¹⁶

    Нигде русские переселенцы не ущемили жизненно важных интересов и кочевого населения. Нигде русская община не напоминает английскую колонию, нигде не держится обособленно - высокомерно по отношению к «туземцам». Повсеместно она органично врастает в окружающую иноплеменную среду, завязывает с ней хозяйственные, дружеские и родственные связи, повсеместно срастаясь с ней, служит связующим звеном между нерусскими и Россией. Не было комплекса «народа-господина», с одной стороны; не было и реакции на него – с другой, а потому вместо стены отчужденности выковывалось звено связи.

     Русские переселенцы и администрация в основной своей массе легко устанавливали плодотворные контакты с народами Дальнего Востока. Недаром противодействие миграции русских было столь ничтожно. Конфликты с русскими, если они и возникали на первых порах быстро улаживались и не имели тяжелых последствий в виде национальной розни. Единственным практическим следствием русского присутствия для аборигенов стал ясак ,уплата одного-двух соболей в год, который иногородцы понимали как подарок, дань вежливости «белому царю». При огромных пушных ресурсах дань была ничтожна, в то время, попав в списки «ясашных» иногородцев, местный житель получал от центрального правительства твердые гарантии защиты жизни и имущества. Никакой воевода не имел права казнить «ясашного» иногородца: при любых преступлениях дело посылалось на рассмотрение в Москву, а Москва смертных приговоров аборигенам никогда не утверждала. ¹⁷

       Таким образом, колонизация Дальнего Востока русскими не была похожа ни на истребление североамериканских индейцев англосаксами, ни на работорговлю, осуществлявшуюся французскими и португальскими авантюристами, ни на эксплуатацию яванцев голландскими купцами. Освоение Дальнего Востока имело в России имело свой особенный характер. И даже до сих пор освоение и заселение Дальнего Востока продолжается.

3. Освоение Дальнего Востока на примере экспедиции Е.П. Хабарова

3.1 Первый поход на Амур.

    Ерофей Павлович Хабаров-Святитский, крестьянин из-под Устюга Великого. Известно, что в молодые годы Хабаров вместе с братом Никифором ходили на промысел пушного зверя, на Таймырский полуостров; потом он занимался солеварением в Соли-Вычегодской (теперь город Сольвычегодск Архангельской области).

     В 1632 году, бросив семью, он прибыл на Лену. Около семи лет он скитался по бассейну Лены, занимаясь пушным промыслом. В 1639 году Хабаров осел в устье Куты, засеял участок земли, стал торговать хлебом, солью и другими товарами, а весной 1641 года перешел в устье Киренги, распахал шестьдесят десятин земли и построил мельницу. Но главным его богатством была соляная варница.

     Но процветал Хабаров недолго. Воевода Петр Головин счел слишком малой десятую часть жатвы, что по уговору отдавал ему Хабаров - востребовал вдвое больше, а потом, без всякого права на то, забрал всю землю, весь хлеб и соляную варницу, а самого хозяина засадил в Якутском остроге в тюрьму, из которой Хабаров вышел в конце 1645 года¹⁸

    Открытие более короткого и удобного пути в край, щедро наделенный богатствами природы, взволновало многих людей. Инициатива нового похода в Приамурье исходила на сей раз не с воеводской канцелярии, а от частного лица — Ерофея Павловича Хабарова. Даурия с ее сказочными богатствами казалась ему землей обетованной, она сулила ему такие «добытки», которые киренское хозяйство никогда не смогло бы дать. С другой стороны, ему хотелось послужить «государеву делу» - присоединить богатый край к Русскому государству. И вот весной 1649 года Ерофей Хабаров отправился навстречу новому якутскому воеводе Дмитрию Андреевичу Францбекову, ехавшему из Москвы в Якутск.   Встреча состоялась в марте в Илимском остроге, и воевода прочел челобитную, содержание которой поразил бы каждого: киренский хлебопашец просил доверить ему смелое и очень трудное предприятие — организовать экспедицию иа Амур. Причем набрать участников похода из промышленных и «гулящих» людей, снабдить их всем необходимым (продовольствием, платьем, снаряжением) вызывался сам Ерофей Хабаров. Речистый и напористый житель Лены своими рассказами о богатствах Даурии увлек Францбекова. «Наказная память», данная воеводой Хабарову, гласила, что Ярко Павлов сын Хабаров отпускается на государеву службу «на новую землю по Олекме реке, на князца на Лавкая да на Батогу и на его улусных людей» для призыва их «ласкою под государеву царскую высокую руку, чтоб они были в вечном ясачном холопстве вовеки неподвижны, и государев ясак соболи и лисицы с себя и с улусных людей давали государю по все годы безпереводно».¹⁹  

     Ерофей Хабаров, испросив разрешение на поход, обязался было набрать 150 «охочих людей», однако согласились идти с ним в далекий край всего лишь 70 человек. Здесь были и рязанцы, и волжане, и черкасы (ссыльные украинцы), и поморы, в большинстве своем крестьяне, разоренные помещиками и приказными и от тягот жизни сбежавшие с насиженных мест, холопы, порвавшие с унизительной личной зависимостью, рядовые посадские люди, доведенные до отчаяния непосильными поборами, промышленные люди, искавшие новых богатых охотничьих угодий. 

     Все они называли себя покрученниками Хабарова, так как были наняты им на определенных условиях, скрепленных договором. Каждый из них должен был служить Хабарову три года, получая долю добычи на промыслах и во время похода («пополам и из трети»). Ерофей Хабаров ссужал их за свой счет «деньгами, и хлебными запасы, и суды, и ружьем, и зельем, и свинцом». Деньги были выданы им «на корм и на платье и на обувь на три годы всем». Если верить заявлениям самого Хабарова, то на «подъем» 70 человек он израсходовал огромную по тому времени сумму — три с половиной тысячи рублей (в переводе на золотую валюту XX века — 56 тысяч рублей). 

    Из сохранившихся документов видно, что значительную часть этой суммы киренский хлебопашец занял в счет будущих «добытков». «Государев наряд» (пушки свинец, порох, пищали, куяки), «железная рухлядья (котлы, косы, серпы, сошники, железо кричное), сукно были взяты им у казны с условием возмещения их стоимости по окончании похода. Большую сумму денег Хабаров получил и от самого Францбекова, опять-таки при условии возврата с процентами.²⁰

   Экспедиция, организованная Ерофеем Хабаровым «на своих проторех» (т. е. на свои средства), по существу носила характер частного предприятия. И дело здесь не только в том, что она финансировалась лично самим Ерофеем Хабаровым, — главное, что в ее составе, вначале, не было ни одного служилого человека. Отряд состоял только из «гулящих» и промышленных людей. Все они действовали «без государева жалованья», однако, что особенно важно, полагали себя состоящими на «государевой службе» и имели четкие указания царской администрации о порядке присоединения Даурии к Русскому государству.

     Первый поход на Амур начался осенью 1649 года. Вся эта ватага, объединенная волей Ерофея Хабарова, выступила из Якутска. С Лены участники похода поднялись на стругах по капризной и угрюмой Олекме. Путь был трудным: приходилось преодолевать многочисленные пороги и шивера. Поэтому уже на устье Тугира (приток Олекмы) люди были застигнуты заморозками. Здесь они провели короткую зимовку, после чего примерно в конце января 1650 года выступили вверх по Тугиру, с верховьев которого через волок перешли в верховья Урки (приток Амура). Могло быть это или в конце февраля, или в первой половине марта 1650 года. 

    С реки Урки начиналась земля князца Лавкая, а дальше, вниз по Амуру, располагались улусы других даурских князцов. Лавкаев город близ устья Урки произвел впечатление на Хабарова и его спутников. Обширные и светлые дома с большими окнами находились за крепостной стеной с башнями, подземными ходами и тайниками, ведшими к воде. В многочисленных ямах хранился большой запас хлеба. Само же поселение, выглядевшее неприступно, оказалось безлюдным. Гадая о причинах, побудивших жителей покинуть крепость, отряд двинулся дальше. Однако пустовали и второй укрепленный городок, являвшийся центром улуса зятя Лавкая, и третий. 

   Первыми представителями даурских племен, с которыми Ерофей Хабаров повел переговоры через толмача (переводчика), были сам Лавкай, его братья Шилгиней и Гильдега, зять и раб, прискакавшие к третьему городку во время кратковременной остановки отряда. Выяснилось, что дауры, получив сведения о походе против них якобы многочисленного русского войска, иокинули свои улусы. Ерофей Хабаров попытался растолковать Лавкаю, что он прибыл с мирными целями, но Лавкай оказался несговорчивым и ускакал обратно. В погоне за ним Хабаров через день добрался до четвертого, тоже оставленного жителями, городка, а на следующий день — и до пятого, расположенного па берегу Амура. Там нашли только одну старуху, оказавшейся сестрой Лавкая.²¹  

  От этой женщины русские землепроходцы впервые узнали о напряженной политической ситуации, сложившейся в средней части бассейна Амура к середине XVII века вследствие, грабительских набегов маньчжуров. «Эта захватническая политика Маньчжурского государства, — отмечает Г. В. Мелихов, — угрожала самому существованию народов Дальнего Востока и выдвигала объективную необходимость их защиты и спасения».

  Узнали хабаровцы и о том, что часть даурских родов откупалась от маньчжуров дорогими мехами предпочитая «принесение даров» поголовному ограблению и массовому угону пленных мужчин и женщин в «Богдойскую землю».

   Проведав страну и собрав сведения о ней, Ерофей Хабаров убедился, что с небольшими силами подчинить Даурию невозможно. Поэтому он возвратился. В первом Лавкаевом городе, оставил свой отряд, а сам, приблизительно в апреле, отправился в Якутск, куда прибыл 26 мая 1650 года. Казалось бы, первый поход Хабарова закончился полной неудачей - он вернулся без добычи и не привел к покорности местные народы. Но успех все же был, и немалый. Хабаров привез с собой чертеж Даурской земли - первую, пусть и нехитрую, карту этого края. Этот чертеж стал одним из основных источников при создании карт Сибири в 1667 и 1672 годах. В его отписках, составленных во время похода, рассказывалось о богатствах Даурии - о ее щедрых землях, о пушном звере и о рыбном изобилии в Амуре