История революционного движения на Севере

>Весной 1902 г. я принимал участие в проводах из Иваново-Вознесенска первого этапа ссыльных. Этот этап, направленный в Вологодскую губернию состоял исключительно из рабочих: В. Кузнецова, О. Куренева, В. Маева, М. Красильникова и других.

Весной 1903 года настала и моя очередь. Я пошел в ссылку в Архангельскую губернию. Жандармы взяли меня и доставили сначала в Шую. Из Шуи поехали в Архангельск через длинный этап централов: Ярославкий, Вологодский, и, наконец, Архангельский, где нам сделали сортировку. Распределению по уездам и деревням предназначалось 52 человека. Все политические ссыльные состояли в большинстве своем из интеллигенции, рабочих было лишь человек пять-шесть. В день нашей отправки из Архангельска мы узнали, что в Архангельской губернии имелось до 800 человек политических ссыльных. Партийный состав был разношерстный: анархисты, социал-демократы, польские социалисты, социалисты-революционеры; для образованных политических был богатый материал для работы в среде самой ссылки. Еще дорогой учитель Иванов давал уроки неграмотным крестьянам. Удивительная охота к знанию была в то время. Ночами не спали. Еще более удивительно и приятно было смотреть на интеллигенцию, которая готова была учить всему бесплатно и когда угодно.[5]

Из Архангельска нас разбросали по разным уголкам губернии. Наш этап в Мезень состоял из 20 человек. По дороге нас встретили ссыльные, выходя за несколько верст из деревень, расспрашивали: «кто, откуда?» Конвой давал иногда переговорить, а исправник отпускал из пересыльных тюрем пообедать на квартиры ссыльных. Исправник нас в городе не оставил и ходатайства за нас группы ссыльных не удовлетворил. Мне пришлось ехать в село Долгощелье, а товарищу Киселеву – в село Койду на самом берегу моря. В этих селах политических ссыльных не было, а были только уголовные.

В селе Долгощелье я прожил полтора года. Познакомился с учителем Ивановым, который организовал библиотеку какой не сыскать было, пожалуй, в Иваново-Вознесенске. Урядник, единственная власть в селе был нам не страшен, он твердил одно: «только ради бога не убеги».

Квартира моя была очень удобной для занятий, я не ожидал увидеть такую в ссылке. Получал я 10 рублей в месяц, все было дешево, и я стал жить «барином» своего рода. Крестьяне на нас смотрели как на господ. Пришлось поработать, чтобы изменить эти неприязненные отношения к ссыльным. Мы пользовались у крестьян ружьями и ходили на охоту целыми неделями. Охота надоест -–рыбной ловлей займемся. Легко научились управлять лодками –карбасами. Север стал для меня родным местом, настолько я сжился с природой Севера. В Иванове я был под надзором полиции, на фабрику меня не брали, а здесь я учился, да еще получал 10 руб. в месяц.

С переездом в город Мезень мне стало еще легче. Я получал второй урок по русскому языку. Здесь интеллигенция близко держалась к рабочим. Читали лекции по «аграрному праву», «историю культуры» и по другим вопросам.

Наступил 1905 год, все зашевелилось. И до нас дошла весточка, что в России революция. Устроили ряд собраний в «Народном доме». Но нам не с кем было бороться и свергать в этом захолустье, где власть была бессильна даже после одних ошеломляющих слухов. Все побежали в Россию.

Пинежская ссылка (из воспоминаний Д. Розова).

В конце января 1904 года из Ярославской тюрьмы я был отправлен в распоряжение архангельского губернатора в ссылку на 4 года. В архангельской тюрьме были студенты и рабочие с разных концов необъятной России. Через неделю мы получили назначения в различные уголки губернии. Характерно, что 6 человек ивановцев назначили в разные уезды и деревни и ни одного в город. Не доезжая до Пинеги 5 верст, нас встретили товарищи по ссылке. Поговорили. Они порасспросили нас, как идет работа в России и предупредили нас, что, вероятно, нам предложат ехать на Дальний Восток – искупать грехи. Так и вышло. Только что мы приехали, как нас вызвали поодиночке и заявили, что царь-батюшка делает милость и освобождает нас от ссылки, если поедем на Дальний Восток в Войска. Мы говорили, что не признаем за собой никакой вины, и поэтому и не хотим быть пушечным мясом.

После двухдневного отдыха нас отправили к месту ссылки. В деревне Труфаногорской меня сначала не пускали на квартиру, боялись, так как политических ссыльных в этой деревне еще не было. Пришлось вмешаться уряднику. Но там мне недолго пришлось жить: через 20 дней я был переведен в город Пинегу, благодаря хлопотам товарищей. В Пинеге жилось лучше: ссыльных было около 40 человек, большинство – интеллигенция, которая нам помогала первое время, так как выходцы из привелегированнных классов получали от казны 12 руб., а рабочие и крестьяне – 6 руб. 40 коп.[6]

По поводу рождения царевича нас вызвали в полицейское управление и объявили, что по случаю рождения царевича срок ссылки нам сокращается на одну треть. С нашей стороны посыпались протесты, что мы не нуждаемся в милостях. Нас отпустили, а милость все же применили.

Онежская ссылка  (из воспоминаний В.Г.)

В начале 1903 года в Онеге было человек 20 политических ссыльных, а в 1903 году число их возросло до 30. Кроме Онеги политические ссыльные были еще в селах Турчасово и Ворзогорах. Ворзогорская колония поддерживала с Онежской колонией самые дружественные отношения. Жизнь обоих колоний выгодно отличалась от жизни других колоний дружбой, отсутствием дрязг и распрей и взаимной помощью членов колонии.

1 –го мая 1904 года Онежская колония праздновала рабочий праздник. Собравшись в общей квартире, ссыльные выставили красные флаги, говорили речи и пели революционные песни. Полиция донесла об этом жандармам, которые создали дело и прибыли для его расследования в Онегу. В результате постановили выселить Шуланкина в Кузомень, а д-ра Савина – в Колу. Последний отказался подчиниться указу царских опричников, вследствие чего его силой усадили в подводу и увезли. Проводить его собралась вся колония и много местных жителей, и проводы вылились в манифестацию.

Через месяц жители Онеги были взволнованы появлением в городе прокламаций «Беломорского союза социал-демократов». Вся полиция в поисках организаторов этого союза поднялась на ноги. Не раскрыв беломорского союза, полиция выселила наиболее подозрительных по ее мнению лиц в другие уезды, так что союз сам собою распался.

В 1905 –1906 гг. характер онежской ссылки совершенно изменился, число ссыльных в Онеге возросло до 600 человек. В таком громадном числе немало было людей совершенно случайных, непричастных к революционному движению: мелких карманных воришек, конокрадов и вообще темных личностей своими хулиганскими выходками подрывавшими уважение местных жителей. Идейное ядро ссылки повело с ними беспощадную борьбу, изгоняя их из своих рядов.

Материальное положение ссыльных стало очень тяжелым, квартир не хватало, все продукты вздорожали. Кормовые деньги не выдавались по целым месяцам. И все же ссыльные не падали духом и устраивали спектакли и концерты, кое-как поддерживали свое существование.

Отдельные лица из политических ссыльных сумели завоевать среди местного населения огромную популярность и уважение, как, например, доктор Дорф. Получив разрешение работать в городской больнице, он так поставил дело, что число приходящих на прием больных возросло с 10 – 15 человек до 250, так что пришлось снять для больницы еще два дома. Больные съезжались к Дорфу из самых отдаленных мест и слава о нем гремела по всему Поморью. Он творил, что называется чудеса: излечивал самые запущенные болезни и делал трудные операции, причем всегда удачно. Все ссыльные помогали Дорфу кто как мог.

Наряду с медицинской работой неутомимый Дорф принимал активное участие в общественной жизни – заводил связи с рабочими, организовал и удачно провел забастовку на Онежском лесопильном заводе, был душой и сердцем онежской колонии. Популярность его была так велика, что когда он покидал Онегу, будучи переведен в Архангельск, провожать его собралась огромная толпа: не только из Онеги, но из многих окрестных сел и деревень.

Тяжелые материальные условия заставляли некоторых ссыльных бежать, но, в общем, побегов было мало. Объясняется это тем, что режим в Онеге был, не так строг, как в других местах Архангельской губернии. Исправник Донейко относился к ссыльным очень хорошо: помогал нуждающимся из личных средств и даже побеги устраивались с его ведома. При нем политические ссыльные пользовались большой свободой: работали на заводах, по неделям отлучались на охоту и рыбную ловлю, получали легальную и нелегальную литературу. Мало того, этот кажется единственный в то время сочувствующий революционерам исправник хранил даже у себя на квартире нелегальную литературу и печать местного комитета. За это онежский жандарм Печнин послал на исправника донос. Результатом этого доноса было появление в Онеге вице –губернатора Григорьева с ротой солдат, 40 стражниками и 2 верховыми казаками. По указанию этого жандарма было арестовано около 10 человек ссыльных, но после допроса выяснилась их полная невиновность и они были освобождены.

1-го Мая 1907 года в Онеге состоялась грандиозная манифестация, в которой приняли участие не только все политические ссыльные, но и рабочие с заводов и все население города. Исправник Донейко не предпринял никаких мер к предотвращению манифестации, за что и был уволен со службы.

В связи с подавлением революционного движения в центре России архангельские власти подняли голову. В Онеге появился новый исправник и пьяные казаки под его руководством терроризировали местное население. Колония политических ссыльных подверглась разгрому: была уничтожена столовая, запрещены собрания, вся корреспонденция подверглась строжайшей цензуре. Нередко пьяные казаки ловили отлучающихся из города ссыльных и избивали их.

С созывом Государственной Думы  многие ссыльные были амнистированы и город опустел.

В онежской ссылке были видные революционные деятели – Енукидзе, Желтов, Шведчиков, Дорф, Рихтер, Чхеидзе, Цекулин, Подгурский, Книжник и другие.

Онежская колония политссыльных, как и другие колонии Севера, Сыграла определенную роль в деле поднятия культурного уровня местного населения, и пробуждения его к политической деятельности.   

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.         Роль и влияние политссыльных на революционное движение на Европейском Севере.

2.1.           Революционное движение в Архангельской губернии в период 1905 – 1907 гг.

Политссыльные сыграли ведущую и решающую роль в революционном движении на Европейском Севере.

Так, в конце 1903 г. под воздействием II съезда в Архангельске создается комитет РСДРП, преобразованный из рабочего комитета. В числе его организаторов такие опытные революционеры как А.К. Петров и А.П. Поддубный. Состав комитета из-за жестоких репрессий постоянно менялся.

Главное усилие Архангельский комитет направил на организацию и объединение рабочих ведущей на Севере отрасли промышленности – лесопильной.

Могучим средством организации рабочих на борьбу с самодержавием была печать – листовки, брошюры, журнал «Рабочий листок».

Архангельский комитет держал связь с группами социал-демократов в Пинеге, Холмогорах, Онеге, Печоре.

Одной из ярких страниц является транспортировка нелегальной литературы из-за границы в Россию северным путем.[7]

К началу 1905 года в Архангельской организации РСДРП был руководителем Алексей Акакиевич Поддубный – политссыльный – бывший студент Харьковского университета.

Появившись в Архангельске, он сразу же включился в нелегальную деятельность. Добившись разрешения на поездку в Печорский уезд, он тайно устанавливает связи с политссыльными, договариваясь о способах доставки литературы на Печору.

Поддубный неоднократно выступал с докладами среди политссыльных и в рабочих кружках на лесопильных заводах, писал листовки, помогал устраивать побеги политических за границу.

В 1905 – 1906 гг. в Архангельской социал-демократической организации насчитывалось 60 – 70 человек. В ее состав помимо политссыльных входили и местные революционеры.

18 октября 1906 года в Архангельске по их инициативе состоялась политическая демонстрация, в которой приняли участие около 6 тысяч рабочих и служащих. Митинги и политические демонстрации прошли в Мезени и Шенкурске.

В 1906 – 1907 гг. в губернии началось массовое рабочее движение. Рабочие открыто праздновали 1 мая с лозунгами: «Долой самодержавие!», «Да здравствует восьмичасовой рабочий день!» Начались стачки на лесозаводах.

Архангельский комитет РСДРП принимает решение о всеобщей стачке. 29 мая рабочие 19 лесопильных заводах Архангельска начали стачку. 1 июня  на улицу вышли 10 тысяч рабочих с лозунгами «8- часовой рабочий день!» В июне 1906 года бастовали рабочие лесопильных заводов Онеги, Кемского и Александровского уездов.

Последней вспышкой борьбы архангельских рабочих в период революции явилась стачка лесопильщиков в январе – феврале 1907 года. В Архангельске бастовали 12 лесопильных заводов.

Прекратилась погрузка пиломатериалов. В Архангельском порту простаивали 44 иностранных судна. 1 июня была проведена массовая политическая демонстрация.

1906 год явился годом наивысшего подъема революционного движения в Архангельской губернии. По неполным официальным данным в забастовочном движении 1906 года участвовало 78,6 % фабрично-заводского пролетариата Архангельской губернии.[8] Революционная борьба архангельских рабочих походила в основном под влиянием большевиков, которые руководили стачечной борьбой пролетариата не только путем личного непосредственного участия, но и через передовых и наиболее сознательных рабочих. 

Архангельский комитет РСДРП после своего утверждения на III съезде партии начал издавать периодический листок «Архангельский рабочий». В нем Архангельский комитет освещал разнообразные вопросы данного этапа революции, содействуя роли политической сознательности местного пролетариата. В заявлении от редакции были изложены цели и задачи выпускаемого листка.

Из листка «Архангельский рабочий», 1906, Апрель №1: «Выпуская периодический листок, местный комитет РСДРП имеет целью делиться с товарищами – рабочими мыслями по поводу все более важных событий настоящего времени, освещая их с точки зрения классовой борьбы….Ставя эту цель, наряду с целью изложения по пунктам программы социал-демократии данный листок будет помещать известия из жизни местной и российской вообще»