Иван Петрович Павлов

Через некоторое время Павлов стал ассистентом профессора К. Н. Устимовича на кафедре физиологии ветеринарного  отделения Медико-хирургической  академии. Одновременно он продолжал  учебу на медицинском отделении  академии.

К. Н. Устимович был учеником К. Людвига  и в свое время получил солидное физиологическое образование. В  академии он организовал неплохую лабораторию, занимавшуюся вопросами физиологии кровообращения и выделительной  функции почек. За время работы в  лаборатории (1876—1878 гг.) Павлов самостоятельно выполнил ряд ценных работ по физиологии кровообращения. В этих исследованиях  впервые проявились зачатки его  гениального научного метода изучения функций организма в их естественной динамике в ненаркотизированном целостном организме. В результате многочисленных опытов Павлов добился измерения давления крови у собак, не усыпляя их наркозом и не привязывая к опытному столу. Он разработал и осуществил свой оригинальный метод хронической фистулы мочеточников — вживления конца последних в наружный покров живота.

За время работы в лаборатории  Павлову удалось сэкономить небольшое  количестве денег. Летом 1877 г. он по рекомендации Устимовича побывал в Бреславле, где познакомился с работами известного физиолога профессора Р. Гейденгайна. Поездка за границу расширила научный кругозор Павлова и положила начало дружбы молодого ученого с Гейденгайном.

ИССЛЕДОВАНИЕ ФИЗИОЛОГИИ КРОВООБРАЩЕНИЯ

Исследования Павлова по физиологии кровообращения, проведенные в лаборатории  Устимовича, привлекли внимание физиологов и врачей. Молодой ученый становился известным в научных кругах. В  декабре 1878 г. знаменитый русский клиницист  профессор С. П. Боткин по рекомендации доктора И. И. Стольникова пригласил Павлова работать к себе в клинику. Формально Павлову предложили занять должность лаборанта физиологической лаборатории при клинике, на деле же он должен был стать ее руководителем. Павлов охотно принял это предложение не только потому, что оно исходило от известного ученого. Незадолго до этого было закрыто ветеринарное отделение Медико-хирургической академии и Павлов лишился работы и возможности проводить опыты.

Научная работа отнимала у Павлова  много сил и времени. Примечательно, что из-за интенсивной научной  работы Павлов и выпускные экзамены в академии сдал с годичным запозданием  — в декабре 1879 г., получил  диплом лекаря.

Павлов считал, что эксперимент  на животных необходим при разрешении многих сложных и неясных вопросов клинической медицины. В частности, он стремился выяснить свойства и  механизм терапевтического действия новых  или уже применяемых в медицине лекарственных препаратов растительного  или иного происхождения. Многие из работающих при его клинике  и при Институте усовершенствования врачей по его заданию, но в основном под руководством Павлова исследовали  как раз такого ряда вопросы в  условиях  эксперимента на животных. Боткин как ученый и клиницист  был выдающимся представителем прогрессивного и довольно распространенного в  те времена научного направления, известного под названием «нервизма» и признающего  решающую роль нервной системы в  регуляции функций здорового  и больного организма.

В этой своей физиологической лаборатории  Павлов работал до 1890 г. (с 1886 г. уже  официально считаясь ее руководителем). Лаборатория помещалась в маленьком, совершенно не приспособленном для  научной работы ветхом деревянном домике, построенном не то для дворницкой, не то для бани. Недоставало необходимого оборудования, не хватало денег на покупку подопытных животных и на другие исследовательские нужды. И  все же Павлов развил кипучую деятельность в лаборатории. Он и планировал, и  осуществлял эксперименты на животных самостоятельно, что помогло раскрыть самобытный талант молодого ученого, явилось  предпосылкой развития его творческой инициативы. За годы работы в лаборатории  в полной мере проявились колоссальная трудоспособность, неукротимая воля и неисчерпаемая энергия Павлова. Он достиг выдающихся результатов в  области изучения физиологии кровообращения и пищеварения, в разработке некоторых  актуальных вопросов фармакологии, в  усовершенствовании своего незаурядного экспериментального мастерства, а также  в приобретении навыков организатора и руководителя коллектива научных  работников. Несмотря на материальные трудности, Павлов считал этот период своей жизни необычайно содержательным и плодотворным и всегда вспоминал  о нем с особенной теплотой и любовью. В «Автобиографии»  он писал об этом периоде: «Первое  дело — полная самостоятельность  и затем возможность вполне отдаться лабораторному делу». Моральную  и материальную поддержку С. П. Боткина  молодой ученый чувствовал на протяжении всей своей деятельности в лаборатории. А идеи Боткина о роли нервной  системы в нормальной и патологической деятельности организма, а также  его убеждения в необходимости  предельного сближения клинической  медицины с экспериментальной физиологией в сильной мере способствовали формированию научных взглядов Павлова. «С. П. Боткин,— писал Павлов много лет спустя,— был лучшим олицетворением законного и плодотворного союза медицины и физиологии, тех двух родов наук человеческой деятельности, которые на наших, глазах воздвигают здание науки о человеческом организме и сулят в будущем обеспечить человеку его лучшее счастье — здоровье и жизнь».  Среди выполненных Павловым в этой лаборатории научных работ наиболее выдающимся следует считать исследование о центробежных нервах сердца. Сущность этой работы будет рассмотрена далее. Здесь же приведем одно высказывание Павлова по поводу этой работы, в котором также весьма ярко отражается его отношение к С. П. Боткину: «Идея исследования и осуществление ее принадлежат только мне,— писал Павлов.— Но я был окружен клиническими идеями профессора Боткина и с  сердечной благодарностью признаю плодотворное влияние, как в этой работе, так и вообще на мои физиологические взгляды того глубокого и широкого, часто опережающего экспериментальные данные нервизма, который, по моему разумению, составляет важную заслугу Сергея Петровича

 перед физиологией».

Это оригинальное исследование стало  темой дoкторской диссертации Павлова. В 1883 г. он блестяще защитил ее и был награжден золотой медалью. Вскоре молодой ученый прочел две пробные лекции на конференции профессоров академии и ему присвоили звание доктора. Спустя год по представлению С. П. Боткина Павлова послали в двухгодичную заграничную научную командировку. «Доктор Павлов,—подчеркивал в своей записке Боткин,— по оставлении при академии посвятил себя специально изучению физиологии, которой по преимуществу занимался еще и в университете, проходя курс естественных наук. Близко стоя к его работам, я с особым удовлетворением могу засвидетельствовать, что все они отличаются оригинальностью как по мысли, так и по методам; результаты же их по всей справедливости могут стоять наряду с лучшими открытиями последнего времени в области физиологии, почему, по моему мнению, в лице доктора Павлова мы имеем серьезного и остроумного ученого, которому академия должна помочь на избранной им ученой дороге» ". В начале июня 1884 г. коллежский асессор И. П. Павлов совместно с Серафимой Васильевной отправился в Германию для работы в лабораториях Р. Гейденгайна (в Бреславле) и К. Людвига (в Лейпциге).

В течение двух лет Павлов работал  в лабораториях этих двух выдающихся физиологов. За этот, казалось бы, небольшой  срок он значительно расширил и углубил  свои знания не только по интересовавшим его вопросам физиологии кровообращения и пищеварения, но и по другим областям физиологической науки. Заграничная  поездка обогатила Павлова новыми идеями, отточила и усовершенствовала  его незаурядное мастерство экспериментатора. Он установил личные контакты с видными  деятелями зарубежной науки, обсуждал с ними всевозможные актуальные физиологические  проблемы. До глубокой старости Павлов с большой теплотой вспоминал  о Р. Гейденгайне и К. Людвиге, о своей работе в их лабораториях. «Заграничное путешествие,— писал он в «Автобиографии»,— дорого было для меня главным образом тем, что познакомило меня с типом ученых работников, каковы Гейденгайн и Людвиг, всю жизнь, все радости и горе ее положивших в науке и ни в чем другом».

Возвратившись на родину с солидным научным багажом, Павлов с новой  силой и энтузиазмом продолжил  исследования в убогой лаборатории  при клинике Боткина. Но случилось  так, что Павлов мог лишиться возможности  работы и в этой лаборатории. Вот  что писал об этом эпизоде профессор  Н. Я. Чистович, который в свое время работал в руководимой Павловым лаборатории при клинике Боткина: «Возвратившись из заграничной командировки, Иван Петрович имел льготный год оставления при академии. Год прошел, а пристроиться при академии Ивану Петровичу не удалось. У С. П. Боткина при кафедре не было вакантного места, а было таковое у профессора В. А. Монассеина, и нужно было пойти к Монассеину и попросить его об этом месте. Мы дружно насели на Ивана Петровича, чтобы он сделал этот шаг, но он упорно отказывался, находя, что это неловко. Наконец, мы его уломали, и он пошел, но, не дойдя до кабинета Монассеина, свернул домой. Тогда уж мы приняли более энергичные меры, уговорили его пойти снова и послали служителя Тимофея присмотреть за ним, чтобы он снова не свернул с дороги». Проф. Монассеин любезно согласился зачислить Павлова на вакантное место при своей клинике и тем самым предоставить ему возможность продолжать работу в лаборатории при клинике Боткина.

Работы было много. Павлов не только разрабатывал новые методики и модели физиологических экспериментов, которые  ставились в лаборатории как  им самим, так и руководимыми им молодыми врачами, оперировал подопытных животных и выхаживал их, но и сам изобретал  и изготавливал новую аппаратуру. В. В. Кудревецкий, работавший в ту пору вместе с Павловым, вспоминает,  Иван Петрович сделал из жестяных консервных коробок термостат, прикрепил его к железному штативу и подогревал маленькой керосиновой лампой. Сотрудники  лаборатории были заражены энтузиазмом руководителя, его преданностью науке, готовностью к самопожертвованию) во имя любимого дела. И не удивительно, что в итоге даже в таких непригодных для исследований условиях  были получены поразительные научные результаты.   По возвращении из-за границы Павлов начал читать лекции по физиологии в Военно-медицинской академии (так была переименована Военно-хирургическая академия в 1881 г.), а также врачам клинического военного госпиталя. К этому периоду относится разработка им новой оригинальной методики изготовления так называемого сердечно-легочного препарата (изоляции сердца и легких от общего круга кровообращения для экспериментального изучения многих специальных научных и практических вопросов физиологии кровообращения, а также фармакологии). Павлов заложил крепкий фундамент своих будущих исследований физиологии пищеварения: он обнаружил нервы, регулирующие секреторную деятельность поджелудочной железы, и осуществил свой поистине классический опыт с мнимым кормлением.

О результатах своих исследований Павлов регулярно сообщал на страницах  отечественных и зарубежных научных  журналов, на заседании физиологической  секции Общества естествоиспытателей  С.-Петербурга и на съездах этого  общества. Вскоре его имя стало  широко известным в России и за границей.

Радость, доставляемая творческими  успехами и их высокой оценкой, постоянно  отравлялась тяжелыми материальными  условиями существования. Беспомощность  Ивана Петровича в житейских  делах и материальные лишения  особенно остро стали ощущаться  после его женитьбы в 1881 г. О подробностях этого периода жизни Павлова  известно мало. В «Автобиографии»  о невзгодах тех лет говорится  кратко: «Вплоть до профессуры в 1890 г. уже женатому и имевшему сына в денежном отношении постоянно приходилось очень туго» ".

В конце 70-х годов в Петербурге Павлов познакомился с Серафимой  Васильевной Карчевской, слушательницей Педагогических курсов. Ивана Петровича и Серафиму Васильевну объединяла общность духовных интересов, близость взглядов по многим актуальным в то время вопросам жизни, верность идеалам служения народу, борьбы за социальный прогресс, которыми была насыщена передовая русская художественная и публицистическая литература тех времен. Они полюбили друг друга.

В молодости Серафима Васильевна, судя по фотографиям того периода, была очень красивой. Следы былой красоты  сохранились на ее лице даже в глубокой старости. Иван Петрович также обладал  весьма приятной внешностью. Об этом свидетельствуют  не только фотографии, но и воспоминания Серафимы Васильевны. «Иван Петрович был хорошего роста, хорошо сложен, ловок, подвижен, очень силен, любил  говорить и говорил горячо, образно  и весело. В разговоре сказывалась  та скрытая духовная сила, которая  всю жизнь поддерживала его в  работе и обаянию которой невольно подчинялись все его сотрудники и приятели. У него были русые  кудри, длинная русая борода, румяное  лицо, ясные голубые глаза, красные  губы с совершенно детской улыбкой и чудесные зубы. Особенно нравились мне умные глаза и кудри, обрамлявшие большой открытый лоб».

Любовь на первых порах целиком  поглотила Ивана Петровича. По свидетельству  брата, Дмитрия Петровича, молодой  ученый некоторое время больше был  занят сочинением писем к любимой  девушке, чем лабораторными делами.

Спустя некоторое время опьяненные от счастья молодые люди решили пожениться, несмотря на то, что родители Павлова  были против этого, так как намеривались женить своего первенца на дочери состоятельного Петербургского чиновника, на девушке  с весьма богатым приданым. Для  венчания они направились в Ростов-на-Дону к сестре Серафимы Васильевны с намерением сыграть свадьбу в ее доме. Все  расходы на свадьбу взяли на себя родственники невесты. «Оказалось,—  вспоминала Серафима Васильевна,—  что Иван Петрович не только не привез денег на свадьбу, но и не позаботился  о деньгах на обратный путь в Петербург».

По возвращении в Петербург  молодожены вынуждены были некоторое  время жить у Дмитрия Петровича, который работал ассистентом  у знаменитого русского химика Д. И. Менделеева и имел казенную квартиру. Серафима Васильевна вспоминала: «Когда после дачного житья мы вернулись в Петербург, у нас не оказалось совершенно никаких денег. И если бы не квартира Дмитрия Петровича, то буквально некуда было бы преклонить голову». Из воспоминаний явствует, что молодоженам в тот период жизни недоставало денег, чтобы «купить мебель, кухонную, столовую и чайную посуду, да и белья для Ивана Петровича, так как у него не было даже летней рубашки».

Любопытен один эпизод из этого периода  жизни молодой четы, о котором  Иван Петрович с горечью рассказывал  своим ученикам старшего поколения  и о котором упоминается в  биографическом очерке Павлова, написанном В. В. Савичем. Этот эпизод столь же комичный, сколь и грустный. Когда Иван Петрович с женой жили в квартире брата  Дмитрия Петровича, братья в присутствии  гостей нередко пикировались. Иван Петрович высмеивал непривлекательность  холостяцкой жизни, а Дмитрий  Петрович — тягости семейных уз. Однажды во время такой шутливой перепалки Дмитрий Петрович крикнул  собаке: «Принеси туфлю, которой бьет жена Ивана Петровича». Собака послушно побежала в соседнюю комнату и  вскоре торжественно вернулась обратно  с туфлей в зубах, вызвав взрыв  хохота и гром аплодисментов у  присутствовавших гостей. Поражение  Ивана Петровича в шуточной словесной  баталии было очевидно, и обида  на брата сохранялась долгие годы.