Эпидемии в Саратове

Эпидемии в Саратове

В 1806 году в городе открывается больница, названная Александровской (сейчас это 2-я горбольница). Она занимала второй этаж каменного здания, на первом же располагалась богадельня. В больнице вначале было всего десять бесплатных мест для мужчин и пять — для женщин. Остальные пациенты, число которых нам неизвестно — «сколько без утеснения поместить можно» платили по 5 рублей в месяц. Можно предполагать, что приблизительно в два раза число платных больных превышало бесплатных, так как в 20-е годы XIX века в больнице было 45 мест—30 мужских и 15 женских.

Дело с квалифицированными врачами обстояло еще хуже. В 1814 году в Саратове работали всего 7 врачей, притом, что численность города составляла 15 тысяч жителей!, а в громадной по территории и населению Саратовской губернии — лишь 11 человек. Некоторые уезды и совсем не имели врачей, например Хвалынский. В Вольске был один врач на два уезда — Вольский и Хвалынский. Поэтому даже в губернском центре врачи могли лишь констатировать эпидемии, реальной же помощи заболевшим они оказать были не в состоянии. В 1839 году врачебная помощь была настолько слабой, что, по свидетельству современника, «больные, не получая пособий, умирают часто от самых маловажных болезней».

Эпидемии не только уносили человеческие жизни. Они наносили огромный ущерб торговле города, способствовали обнищанию тысяч жителей. Особенно пострадал город от эпидемии чумы в 1807 году. Во время нее в Саратове умерло пять человек. Карантин продолжался около восьми месяцев. Эпидемия не получила большого распространения, но вынужденные карантинные меры остановили всю торговлю Саратова и нанесли огромный ущерб. 1438 человек солевозчиков и с ними 4470 подвод были заперты в городе.

Огромные убытки понесли откупщики, но правительство, заинтересованное в развитии соляного промысла, большую часть их издержек взяло на себя. Иное дело — простой трудовой люд. О нем заботились мало, и он окончательно обнищал. Множество имущества сжигалось, как только возникало подозрение о возможности эпидемии.

Как правило, эпидемии холеры и чумы начинались в Астрахани, и заболевание быстро распространялось вверх по Волге. Приносили холеру и другую заразу в город заразу чаще всего бурлаки. Огромная их армия — до полумиллиона — с весны до поздней осени, надрываясь в каторжном труде, тянула суда вверх по реке. Они, естественно, становились первыми жертвами заболеваний. Слабой попыткой ограничить возможность возникновения эпидемий была организация на благотворительной основе небольших больничек для бурлаков в Саратове, Камышине и Царицыне. В 1808 году на средства частных лиц в Саратове была открыта больница для «рабочих (бурлаков) на судах, проходящих по Волге, и за болезнями на берег ссаживаемых», а спустя несколько лет — в Камышине и Царицыне, сколько десятков бурлаков могли вместить такие больнички в губернии, а больных бурлаков было сотни и тысячи. Ежегодно от изнурительного труда в антисанитарных условиях на Волге погибали до семи тысяч бурлаков. Н. Г. Чернышевский писал о своих наблюдениях в Саратове:

«Случись бурлаку захворать на судне, стащат его на берег... он там и лежит, покуда придет полиция, заберет его»

В 1830 году эпидемия холеры стала распространяться с ужасающей быстротой, так как «несколько бурлаков, выпущенных из Астрахани, разнесли холеру по Саратовской и другим лежащим по Волге губерниям». Смертность увеличивалась с каждым днем. Ежедневно умирало по 200—300 человек.

Наконец прибыл в Саратов министр внутренних дел А. А. Закревский и 80 столичных врачей. Возглавлял комиссию прославленный врач М. Я. Мудров. Вместе со студентами медицинской академии Мудров с запасом медикаментов отправился в уезды Саратовской губернии оказывать помощь пострадавшему населению. В самом Саратове было тогда уже 49 тысяч человек. Эпидемия унесла жизни семи тысяч человек, а общее число умерших по губернии исчислялось 10 тысячами. В городе за время эпидемии появилось специальное кладбище «Красный Крест», расположенное вдали от города, на берегу Волги (недалеко от главного входа в парк культуры и отдыха). Высокий крест красного цвета был виден издали.Сравнительно недолгую передышку дала холера Саратову. В 1848 году она обрушилась на город с еще большей силой. В Саратове за время этой эпидемии умерло до 10 тысяч человек. Как свидетельствуют документы — холера с 1830 по 1891 год была в Саратове 11 раз и унесла десятки тысяч жизней горожан.

Табачное производство в Саратове

Третьим по значимости продуктом, производство которого было налажено в Саратове, был табак. В 80—90-е годы XIX века производством табачных изделий кроме известного в Саратове фабриканта Штафа занимались 3.Я. Левкович, Паксимади, М. Письмер, Крулин, Бычков и другие владельцы 12 небольших полукустарного типа заведений. В Саратове, на кануне 1-й мировой войны, на сумму свыше двух миллионов рублей вырабатывали продукции — дробленую махорку, нюхательный табак, махорочные папиросы — две табачные фабрики Штафа и Левковича.

Особенно изнурительной работой была сушка табака. Температура у печей, где 13—14 часов в сутки стояли рабочие, достигала 40 градусов жары. Помещения были наполнены тонкой, ядовитой, всюду проникающей табачной пылью. Предприятия работали на местном сырье — сортах курительного табака, которые возделывались немцами-колонистами. После введения в 1882 году так называемого табачного акциза, то есть строго обязательных определенных положений при выработке табака, продукция табачных предприятий изменилась. Теперь производить высшие сорта табака стало невыгодным. Фабрика Штафа перешла на изготовление низших сортов папирос и махорки.

Началась дорогостоящая перестройка производства, которая была возможна лишь для крупных предприятий. Фабрики оснастились новым, более совершенным оборудованием: резальными машинами, сушильными печами. Таким образом, более чем втрое увеличилась производительность труда. Поэтому в начале XX века в табачной промышленности Саратова действовали лишь две фабрики — А. К. Штафа и 3. Я. Левковича, остальные закрылись. В конце XIX и в 1900 году фабрики перешли в новые помещения. Штаф построил специальное здание, на углу улиц Рабочей и Университетской.

На фабриках, в конце XIX века стал применяться женский труд и труд детей и подростков — мальчиков и девочек. На табачной фабрике Левковича в начале XX века из 425 рабочих 300 были женщины. Врач Ковалевский после обследования условий труда и заработной платы рабочих 98 предприятий Саратова писал, что труд мужчин на табачных фабриках Саратова оплачивался на 24 процента, труд женщин — на 170, подростков-мужчин — на 45 процентов ниже, чем на других предприятиях Саратова.

Рабочий день на фабриках составлял 13—14 часов в сутки. Условия труда были ужасающими и в новых помещениях. После обследования табачных предприятий Саратова Н. Ковалевский писал: «Человек, некогда внутри фабрики не бывавший, безусловно, не может пробыть там более 2—3 минут. Тучи табачной пыли в воздухе, пыль на полу, стенах, потолках, машинах и пр. За один месяц на фабрике Левковича собирается до 20 пудов табачной пыли... Как показали неоднократные исследования здоровья рабочих на табачных фабриках, расстройство нервной системы проявляется в расширении зрачков, неврозе сердца, повышении рефлексов, дрожании рук, одышке, головной боли, гастральгии и судорогах конечностей». Обычным явлением считалось у рабочих катаральное состояние дыхательных путей и малокровие. Нищета беднейшей части саратовского населения заставляла сотни людей, в том числе женщин и детей, трудиться в таких условиях.

Маслобойное производство

Вторым по значимости производством в Саратове была переработка подсолнечника. Сначала, до проведения линии железной дороги, маслобойное производство имело лишь местное значение, а уже спустя несколько лет Саратов стал одним из крупных поставщиков масла и жмыха на рынки России и за границу.

В 80-е годы XIX века в Саратове были 42 предприятия по переработке подсолнечных семян, из которых только 2 — паровых — Виноградова и Кронблоха. Остальные заводы работали на конной или человеческой тяге. Спустя пятнадцать лет не выдержали конкуренции и закрылись большинство предприятий.

К 1900 году в Саратове существовало 19 маслозаводов, которые вырабатывали масла и жмыха - на 10 миллионов рублей. Эта сумма в два раза больше той, что давали 27 предприятий в 1893 году. Такая динамика роста производительности обусловлена тем, что большинство действовавших предприятий поставили новое оборудование и увеличили число работающих. Для примера рассмотрим следующие цифры: в 1893 году на маслобойных заводах Саратова действовали 142 пресса, из них 127 были сделаны на предприятиях города и 13 — американского производства. Изготовляли прессы в Саратове металлообрабатывающие заводы Чирихиной, Колесникова и Беринга. Замена местных прессов более производительными англо-американскими позволила выпускать гораздо больше продукции. На предприятиях устанавливались дизельные двигатели, топливом для которых служила нефть. Лузга — отходы переработки подсолнечника — также использовалась в топках паровых установок маслобойных заводов.

В первом десятилетии XX века в Саратове действовали 11 предприятий, перерабатывающих в сутки 466 тонн подсолнечника. Самыми крупными заводчиками вплоть до 1917 года были Шумилин, Калашников и Ляхов. Они во многом определяли цены в этой отрасли, так как закупали семена подсолнечника по более низким ценам. Завод Шумилина, построенный на Астраханской улице, был оснащен 13 американскими прессами с самыми мощными двигателями и в сутки перерабатывал 66 тонн семян подсолнечника. Калашников имел два предприятия на Железнодорожной улице, суточная производительность которых составляла 108 тонн. Завод Ляхова немногим уступал по производительности предприятию Калашникова. Он перерабатывал в сутки 50 тонн семян.

Работали маслобойные заводы, как правило, 6—7 месяцев в году. Рабочие были в основном неквалифицированные: там трудились крестьяне в свободное от полевых работ время. В исключительных случаях некоторые заводы (Шумилина, Калашниковых, Лузгина) удлиняли срок работы до 10—11 месяцев, нанимая бедноту из городских ночлежек, где жили свыше 900 человек. Обследование городских ночлежных домов в 1903 году показало, что 60 процентов ночлежников—крестьяне, приходившие в город, спасаясь от нужды.

В начале XX века у владельцев маслобойных заводов появляются общежития, которые, как отмечали санитарные врачи, по уровню жизни были точной копией ночлежек: те же нары, где спали посменно, та же антисанитария. Рабочие маслозаводов и мельниц, забитые и бесправные, были самым отсталым в политическом отношении отрядом Саратовского рабочего класса.

Производство зерна в Саратовской губернии

Саратов всегда был центром губернии, в которой преобладающим было зерновое направление сельского хозяйства. К нему также тяготели находившиеся за Волгой части уездов Самарской губернии, где возделывалась знаменитая твердая пшеница. А если зерно было одним из основных пунктов торговли Саратова, то неотъемлемой частью города были мельницы.

Первая паровая мельница И. Зейферта появилась в Саратове в 1854 году. Она была единственной паровой, среди 43 ветряных мукомольных заведений Саратова и производила до 300 тысяч пудов муки в год. Спустя 20 лет паровых мельниц было уже две. В 80-е годы XIX века в городе построили еще несколько больших паровых мельниц, что выдвинуло Саратов в первые ряды поставщиков муки на рынки России.

Если представить Саратов конца XIX века, то на берегу Волги, являясь как бы неотъемлемой частью, расположились каменные здания паровых мельниц братьев Шмидт, Э. Бореля, К. Рейнеке и других представителей крупного капитала. Не случайно строили мельницы на берегу Волги - пшеница доставлялась сюда водой. Каждая из мельничных компаний имела собственный водный транспорт, позволявший не только более дешево закупать зерно в Заволжье, но и сокращать расходы на перевозку муки к местам сбыта. К примеру, фирма Шмидт имела 5 пароходов (2 винтовых и 3 колесных) и 30 барж; Рейнеке— 2 парохода и 18 барж; Борель — 2 парохода и 17 барж. Обзавелись своими судами или баржами и другие крупные производители муки. Их мельницы оснащались современным по тому времени оборудованием и были самыми крупными во всем Поволжье.

Одиннадцать предприятий подобного типа в 1912 году вырабатывали продукции на сумму более 22 миллионов рублей, что, несомненно, являлось достаточно прибыльной статьей государственной казны. Более двух миллионов пудов, главным образом пшеничной муки из лучших сортов заволжской пшеницы, вырабатывали в год две мельницы братьев Шмидт. В числе самых мощных по оснащенности, производительности труда и количеству рабочих считались также мельницы К. Рейнеке и Э. Бореля. Когда в начале XIX века был создан синдикат фабрикантов муки, «союз волжских мукомолов», то в дирекцию его от Саратова вошли К. Рейнеке и 3. Борель. Прибыли крупнейших мукомолов были значительными. Об этом можно судить по следующим цифрам: в 1912—1913 годах братья Шмидт получили более 600 тысяч рублей прибыли, а их капитал составлял 3 миллиона рублей.

Применяя технические усовершенствования, капиталисты сокращали число рабочих, занятых на мельницах, а также уменьшали транспортные расходы. В 1908 году на одной из мельниц братьев Шмидт был устроен ленточный конвейер, с помощью которого зерно с барж передавалось в элеваторы мельницы. Таким образом, были сокращены расходы на разгрузку зерна и доставку его на предприятие.

Еще в начале XX века саратовский биржевой комитет отмечал, что «из 15 саратовских мельниц 9 — наибольшие в России». К началу первой мировой войны мельницы Саратова вырабатывали ежегодно 26 миллионов пудов пшеничной и 7,5 миллиона пудов ржаной муки. Высокосортная пшеничная мука поступала на многие рынки страны, охотно покупалась она и за границей.