Эпоха Просвещения в Германии

Содержание.

Введение                                                                                                    С2

Глава 1. Начало Просвещения  в Германии                                            С3

Глава 2. Историческое значение                                                              С6

Заключение                                                                                                С16                                                                     

Список литературы                                                                                   С18

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение.

Эпоха Просвещения, охватывающая весь ХYIII век, открыла  перед человечеством новые горизонты. Доступная доселе лишь узкому кругу  людей, образованность стала широко распространяться среди среднего сословия. Литераторы и публицисты, философы и поэты переводили последние достижения естественных наук и философии на доступный язык. Научные знания постепенно выходили за пределы университетов и лабораторий, становились общедоступными. В Германии эпоха Просвещения представлена именами Х. Вольфа, Г.Э. Лессинга, И. Гердера, В. Гёте и др. Немецкая модель отличалась от французской, немецкие просветители были более заняты разрешением религиозных и моральных вопросов.

Философия немецкого Просвещения формировалась под влиянием не только социальных сдвигов, но также и прогресса научных знаний. Если в экономике и политике Германия отставала от Англии и Франции, то этого не скажешь о науке. Немецкое естествознание в XVIII веке находилось на подъеме, переживая те же процессы, которые были характерны для европейской науки в целом, Накопление огромной массы фактов, расклассифицированныx в предшествующую эпоху, ставило вопрос об их истолковании, о рассмотрении природы в ее живой связи, в развитии.

 

 

 

 

 

 

 

 

Начало просвещения  в Германии.

Просвещение достигло своего расцвета в XVIII в. благодаря Вольтеру и французским энциклопедистам. В Германии, где собственная буржуазия  находилась еще в стадии зарождения, оно нашло отражение прежде всего в распространении идей, признающих разум решающим критерием оценки человеческих деяний.

В философии, пришедшей  на смену теологии, отразилась оптимистическая  вера в добро человека и постоянный прогресс в достижении счастья на земле для людей, жаждущих выйти из состояния «несовершеннолетия», как называл прошлое человечества Иммануил Кант (1724-1804)¹.

Первые шаги на пути распространения  идей Просвещения в Германии были сделаны в университете Галле  и связаны с именами Арыстиана  Томазиуса (1655-1728) и Кристиана Вольфа (1679-1754). С позиций естественного права они трактовали легитимность абсолютной власти, стали пропагандировать идеи религиозной терпимости, философски обосновали многие важные научные выводы в области права.

Томазиус первым начал  читать лекции на немецком языке вместо латыни и издавать немецкоязычный научно-популярный журнал «Откровенные, разумные ежемесячные беседы».

Кристиан Вольф и  его ученики ратовали за критическое  осмысление прошлого и его идейных  основ (Библии), за рациональное объяснение мира и тайн природы путем размышлений и эксперимента, за разумное руководство правителями народом, которого надо привести к счастливой и обеспеченной жизни².

Важнейшее средство прогресса  и подъема человечества просветители видели в его правильном воспитании и образовании в семье, школе, через литературу, публицистику, журналистику, музыку, театр.

В программу просветителей  входили требования воспитания братской солидарности, терпимости к инаковерующим, уничтожение непреодолимых доселе барьеров между людьми, борьба с суевериями и вообще борьба против всего того, что препятствует пользе и прогрессу человечества.

Распространение и влияние  идей Просвещения в разных немецких государствах были различны. Центрами Просвещения стали, во-первых, университеты Лейпцига, Галле, Йены и, прежде всего, Гёттингена, где развернул свою критику Библии Иоганн Давид Михаэлис (1717-1791), а Иоганн Кристоф Гаттерер (1727-1799) изучал историю. Здесь же творил Август Людвиг Шлёцер (1735-1809) — ученый-историк и публицист, чей голос был слышен не только в канцеляриях и княжеских кабинетах, но и в домах простых немецких бюргеров.

Естественные и гуманитарные науки развивались также в  открывшихся в середине XVIII в. академиях: Берлинской, Эрфуртской, Мюнхенской. Духом  Просвещения были пропитаны немецкие театры, которые все более служили не только удовлетворению запросов князей, дворов и аристократии, но и привлекали народ на свои моралистические и драматические спектакли.

С Просвещением связано  появление в Германии «национального театра» (в Гамбурге, Вене, Мангейме). Еще более заслуг имеет публицистика, внушавшая людям идеи свободы и гуманизма, мужественно вскрывавшая неравноправие и боровшаяся с деспотизмом и фанатизмом.

Это издания А.Л. Шлёцера  «Переписка» и «Государственные известия», Кристофа Фридриха Николаи (1733-1811) «Всеобщая немецкая библиотека», Кристофа Мартина Виланда (1733-1813) «Немецкий Меркурий», Кристиана Фридриха Даниеля Шубарта (1739-1791) «Немецкая хроника» и др³.

Новые представления  о государстве и обществе культивировались также в «масонских ложах» распространившихся в Германии из Англии и Франции в начале XVIII в. Просвещение способствовало развитию наук, национальной литературы, экономическому прогрессу, становлению национального самосознания.

просвещение реформация солидарность

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Историческое значение.

В Германии, где буржуазные порядки в XVIII в. только еще зарождались  и в основном господствовали еще  феодальные отношения и мелкое производство, идеи Просвещения преломились совершенно своеобразно. Во Франции историография этого периода апеллировала к широким кругам буржуазной интеллигенции и приобрела преимущественно публицистический характер. В Германии же просветительные идеи становятся достоянием либо замкнутых университетских кругов — н тогда они находят выражение в особом направлении педантичной университетской науки — исторической науки,— либо эти идеи воспринимаются узким кругом интеллигенции и принимают характер религиозного прозелитизма, иногда облекающегося в своеобразные, полумистические формы Большинство немецких историков XVIII в.— это беспомощные эклектики. По большей части это профессора многочисленных немецких университетов, которые обращались с кафедры к очень ограниченному кругу слушателей, а не к той широкой и живо воспринимающей все новые идеи аудитории, с которой имели дело французские историки. Духота и мелкость немецкой бюргергской жизни XVIII в. сказываются и в исторических теориях. Влияние идей XVIII в. сводилось здесь к тому, что в области историография стали появляться новые модные идеи, доходившие вместе с прочими французскими модами. (Подражание же французским модам в Германии этого времени было развито часто даже до смешного.) При этом старые, рутинные идеи немецкой историографии подновлялись чисто механически, эклектически, кое-чем из новых идей. Впрочем, у некоторых немецких историков того времени видны более широкие горизонты. Немцы в то время ценились как знатоки истории, как ученые специалисты. Их выписывали в другие страны, например в Россию, где в это время быстро развивались науки, в том числе историческая. Одним из таких наиболее видных немецких историков-рационалистов университетского кабинетного типа можно считать Шлёцера⁴.

Август-Людвиг Шлёцер (1735—1809) был последователем Вольтера и стремился в университетском  преподавании проводить идеи «Опытов» Вольтера. Впрочем, Шлёцер в гораздо большей степени принадлежит историографии России, где он жил с 1760 до 1769 г., и его главные труды посвящены истории России Основные исторические идеи Шлёцера не выходят за рамки того, что дал Вольтер. При этом подход к истории у него гораздо более узкий и плоский. В политике он, как и Вольтер, был сторонником просвещенного абсолютизма, образцом которого ему казалось царствование Екатерины II. Он считал, что народ сам не способен к прогрессу и задача правительства — вести его вперед и воспитывать. В критике источников Шлёцер особенно уступает Вольтеру. Он лишен его остроты и проницательности. У него не хватает и знаний, и смелости, особенно в отношении библейской истории. Например, он серьезно говорил о сотворении мира, о грехопадении Адама и т. д. Отсутствие в Германии широкой аудитории, которая могла бы принять и усвоить идеи Просвещения, отсутствие широкого общественного движения среди мелкого немецкого бюргерства заставило те небольшие интеллигентские круги, которые осваивали эти новые идеи, замкнуться в себе, выступать чуть ли не в виде заговорщиков, тем более что эти идеи не пользовались сочувствием со стороны правительства, особенно когда они выходили за пределы специальных ученых книг. В Германии создается ряд тайных обществ, например Общество «перфектибилистов» {в 1776 г.), т. е. людей, занимающихся усовершенствованием себя и других, которое превратилось потом в Общество «иллюминатов» и приобрело более широкое влияние в Германии и вне ее. Это просветительное общество имело особую иерархию на манер иезуитов, тайные обряды; прием в члены сопровождался торжественной церемонией. Целью его считалось ниспровержение предрассудков и фанатизма посредством «братского соединения всех, кто любит божье дело». В такого рода тайных кружках сами идеи Просвещения приобретали мистический оттенок. Подобных обществ создается в Германии XVIII в. довольно много. Для их участников характерна вера в добрые стороны человеческой натуры, в беспредельный прогресс, который предстоит человечеству. Но этот бесконечный прогресс часто представлялся им совсем не в тех ярких конкретных чертах, как мы видели это у Кондорсэ, а в крайне мистической и туманной форме. Широкого отклика в массах идеи этих маленьких авангардов бюргергской интеллигенции не находили. Та «туманность» Германии 20-х годов XIX в., которую подметил Пушкин, сказывалась и в том, как преломлялись идеи французских просветителей в умах немецкой интеллигенции. Здесь встречается, в частности, сильное влияние идей Руссо, которые соединяются с представлением о неограниченном прогрессе, культе истины и добра и выражаются в крайне мистических формах.

Эти черты встречаются у ряда деятелей немецкой культуры, которые  не были в прямом смысле историками, но в мировоззрении которых историческое мышление играло главную роль. Среди них надо упомянуть прежде всего знаменитого немецкого поэта Фридриха Шиллера {1759 —1805), который был также сверхштатным профессором всеобщей истории в Иенском университете и написал ряд исторических трудов3: знаменитую «Историю отпадения объединенных Нидерландов от испанского владычества в 1576г.» (1788), «Историю Тридцатилетней войны» (1791 — 1793) и специальную работу — «Что мы называем всеобщей историей (universale Geschichte) и для какой цели мы ее изучаем».

Историческое исследование у Шиллера  было теснейшим образом переплетено  с его поэтическим творчеством. Его «История отпадения Нидерландов  от испанского владычества» получила известное преломление в его  драме «Дон Карлос», «История Тридцатилетней войны» — в трилогии «Валленштейн». Шиллер — представитель периода бурных стремлений, того бунтарского, романтического пафоса, который в несколько неопределенной форме отразил буржуазные стремления в германской общественной среде,— заимствовал у Руссо симпатии к человеку, веру в человеческое достоинство, ненависть к деспотизму и феодальным порядкам⁵.

Этот бунтарски-романтический  подъем выразился в ряде драм Шиллера  — в «Разбойниках», «Заговоре  Фиеско» и особенно в пьесе  «Коварство и любовь», о которой Ф. Энгельс сказал, что это «первая немецкая политически-тенденциозная драма». Но с 80-х годов у Шиллера уже заметен некоторый спад этого настроения. Немецкая действительность в то время предоставляла слишком мало простора для применения этих взглядов. Начинается своего рода примирение с этой действительностью, искание других, уже не бунтарских, путей. Шиллер проповедует возможность способствовать прогрессу общества через просвещенного монарха, внушая ему истинные идеи, как это пытается делать в его драме «Дон Карлос» благородный маркиз дё Поза. Исторические труды Шиллера, написанные в этот более поздний период, отразили именно эти новые, компромиссные настроения. Самое построение истории человечества у Шиллера крайне своеобразно. Здесь сказался больше поэт, чем историк. Он строит историю человечества, как роман или трагедию. Его идеи весьма возвышенны, это идеи гуманности, блага народа. В истории его привлекает, главным образом личная судьба его героев, их внутреняя драма. Это особенно относится к «Истории Тридцатилетней войны», главными героями которой являются для Шиллера Густав-Адольф и Валленштейн; с того момента, как они исчезают с исторической сцены, изложение Шиллера становится гораздо более беглым и много теряет в смысле живости и эмоциональности. В целом его работы основаны на неглубоком знакомстве с источниками и мало продуманы, но стиль его исторических сочинений великолепный. Это работа большого художника. У другого крупнейшего писателя той эпохи— Готхольда-Эфраима Лессинга (1729—1781) заметно влияние исторических идей Просвещения, в частности идеи прогресса, но все это облекается у него опять-таки в своеобразную, туманно-мистическую форму. Его религиозные фантазии сливаются с теорией прогресса. В работе «О воспитании рода человеческого» (1780) он изображает историю развития человечества как историю развития отдельного человека. Он рассматривает три возраста человечества — детство, юность и мужество. Для него прошедшая история человечества — это своего рода школа, причем средством воспитания в этой школе является «Священное писание» и божественное откровение.

К периоду детства  человечества Лессинг относил грубый и жестокий израильский народ, на который могли влиять лишь грубые, устрашающие картины, моральные  угрозы немедленной кары и обещания немедленной же награды. Христианство — юность человечества — дает, по его мнению, более совершенные формы религиозного сознания, а именно — вводит представление об отдаленном духовном возмездии, которое будет иметь место лишь в будущей жизни. Наконец, в его время, полагал Лессинг, человечество вступает в период полной зрелости— в эпоху нового вечного евангелия, когда добро будут делать ради самого добра, а не ради воздаяния за него в будущем. Картина прогрессивного развития человечества у Лессинга переходит в мистическую картину переселения душ. По его мнению, люди, которые жили один раз в прошедшую эпоху, путем ряда перевоплощений будут жить в эту более совершенную эпоху вечного евангелия. Подобная же полумистическая картина истории человечества, но гораздо более проникнутая историческим духом, чем у Лессинга, дается у Иоганна-Готлиба Гердера (1744—1803), идеи которого оказали значительное воздействие на историографию XIX в. Мировоззрение Гердера представляет собой своеобразное сочетание взглядов священника с идеями Просвещения. На него оказали влияние главным образом идеи Руссо, но отчасти и идеи Вольтера и Монтескье. Как и Руссо, он идеализировал естественное состояние дикаря, но в отличие от него верил в неограниченные возможности человеческого прогресса. Его главное историческое произведение — «Идеи о философии истории человечества». Эта трехтомная работа, выходившая с 1784 до 1791г., должна была охватить историю человечества в целом, но была доведена только до середины XIII в. Кроме того, Гердер написал ряд других историко-философских работ.

Идеи Гердера представляют собой чрезвычайно интересное смешение разнородных элементов. Здесь мы видим огромное влияние естественнонаучных открытий XVIII в. Некоторые его мысли  поражают нас своим прозрением, которое, однако, переходит нередко в чистую мистику. Другие вызывают впечатление чего-то недодуманного до конца, недоработанного. Да и трудно было ждать в тех исторических условиях полной обработки этих идей. Гердер начинает историю человечества с истории солнечной системы, образования земной коры, развития животного и растительного мира. В его представлениях по этому вопросу присутствует идея эволюции, хотя еще в очень смутном виде. Его любимые слова — «генетически» н «органически». Все в его представлении развивается генетически и органически.

Он полагает, что в  основе природы и истории лежит  одно и то же начало, что природа  и история подчинены одним  и тем же общим законам. Это  начало—активность. Идея как будто  плодотворная и олережающая его  время. Однако творящая природа представлялась ему как живое существо, которое своей мыслью определяет будущие пути развития. Человечество —это тоже особый живой организм, это мировая душа, которая все более и более раскрывается с каждым новым поколением. Здесь мы видим оригинальное, крайне своеобразное и противоречивое преломление идей французского Просвещения на германской почве. Не надо забывать, что Гердер — священник, хотя и передовой по своим взглядам. Он берет, например, под свою защиту трактовку Гиббоном христианства, объявляет себя врагом всякой догматики н церковности, Но все же от теологического мировоззрения он полностью не освободился. В его книге поражает странный, экстатический стиль, когда от непосредственного изложения он переходит к фантазиям. В то же время мы встречаем в ней и глубокие мысли о строении организма, об эволюции, о сохранении энергии, хотя часто они тоже облечены в мистическую форму. Он несколько напоминает Вико. Его основная идея состоит в том, что человек—это продукт природы, и законы его развития—это законы природы.