К 180-летию со дня рождения Петра Лавровича Лаврова

О.В. Карамова, зав. кафедрой "Экономическая теория" МФЭИ при  ФА, Т.Г. Семенкова, профессор кафедры "Экономическая теория" ФА

К 180-летию со дня рождения Петра Лавровича Лаврова

Система взглядов, именуемая  народничеством и отражавшая интересы мелкого производителя, стала очень  популярной начиная с 70-х годов XIX века. Зародившись еще в первой половине века, после падения крепостного  права эта социально-экономическая  концепция получила признание и  поддержку среди широких слоев  разночинной интеллигенции. Выдающимися  выразителями взглядов разночинцев  в пореформенный период были М.А. Бакунин, П.Л. Лавров и П.Н. Ткачёв. В  своих работах они ставили  цель обосновать неизбежность уничтожения  старого общественного строя  и замены его новым, более прогрессивным, поэтому значительное место в  их трудах занимал анализ социально-экономических  условий России в период реформ 60-70-х  годов XIX века. Суждения народников тех  лет, как исторический опыт, представляют интерес для нас и сегодня.

Главное внимание революционные  народники (так принято называть народников-семидесятников) уделяли  анализу господствовавших в стране аграрных отношений, при этом их выступление  против крепостнических латифундий было предопределено исторической задачей  и выражало неизбежность крушения крепостничества. Задачи программы народничества (для  того исторического момента) были реальными  и отвечали интересам народа.

Михаил Александрович  Бакунин (1814-1876) еще в 1849 г. в статье "Русские дела" (картина современного положения) ратовал за необходимость  освобождения крестьянства от крепостного  права. Он писал, что в России народ  в целом "тесно связан одним, всех одинаково касающимся обстоятельством, а именно неволею, рабством, в котором  он находится, и стремлением из него вырваться" [1, т. III, с. 406]. Далее в  этой работе Бакунин писал о невыносимости  положения русского крестьянства, о  том, что народ заслуживает лучшей, более достойной человека участи, что земля, которую крестьяне  обрабатывают от имени царя, государства  или своего барина, принадлежит собственно им.

В 1852 г. в "Письмах из тюрьмы" Бакунин вновь отмечал полную зависимость крестьян в России от произвола помещика: "В своих  отношениях с крестьянами дворянин помещик в большинстве случаев  выступает одновременно в качестве судьи и заинтересованной стороны: он судит без права апелляции  и сам выполняет свои приговоры" [1, т. IV, c. 217]. В 1860 г. Бакунин еще до реформы высказывал мнение, что разрешение крестьянского вопроса должно произойти  в самое ближайшее время: "Началась и для русского народа погода, и  без грома и молнии, кажись, не обойдется. Русское движение будет  серьезным движением" [1, т. IV, c. 304]. Таким образом, на протяжении десятилетия  до реформ 1861 г. в трудах Бакунина не только была фундаментально обоснована их необходимость, но и высказано  предположение возможного изменения  ситуации революционным путем.

Петр Лаврович Лавров (1823-1900), начавший литературную деятельность в  конце 50-х годов XIX в., также еще  до реформы, уже в своем первом публицистическом произведении "Письмо к издателю" (к Герцену) рассматривал животрепещущий вопрос современности - условия предполагаемого освобождения крестьян. По его мнению, план, согласный "с началами справедливости и  с существующим сельским хозяйством каждой местности", могли бы составить  сами помещики. Под уничтожением крепостного  права Лавров подразумевал не только ликвидацию юридической зависимости  крестьян от помещиков, но и коренное улучшение социально-экономического положения крестьянства; "важно, чтобы крестьянин не был крепостным и чтобы он был точно свободен, дабы устранить возможность злоупотребления  его сил как чиновником, так  и соседом крестьянином-кулаком" [2, т. I, с. 113].

Бакунин и Лавров, ратуя  за освобождение русского крестьянства от крепостной зависимости, надеялись, что реформа, проведенная сверху, принесет крестьянам действительную свободу.

Однако "великая реформа" этих надежд не оправдала. Проведенная  государством сверху, хотя и в обстановке сильнейшего давления снизу, она  явилась "буржуазной реформой", в  результате которой возросло частное  землевладение, приобретаемое за деньги. Земля все больше и больше втягивалась  в торговый оборот. Реформу помещики провели так, что крестьяне вышли "на свободу", ободранные как липки. Крестьяне были "освобождены" в 1861 г. от необходимых для их хозяйства  водоемов, выгонов и пр. Часть  революционных народников, веривших в "добрые" намерения царя, после  реформы отбросили либеральные иллюзии и перешли в лагерь борцов за интересы ограбленного крестьянства. Народники оценивали реформу 1861 г. как полуосвобождение.

Михаил Бакунин назвал реформу обманом, так как она  явилась лишь подобием земельной  реформы. Он отмечал, что помещики во главе с царем стремились создать  только видимость освобождения, а  в действительности Александр II и  не помышлял о свободе народа. В 1868 г. в речи на конгрессе Лиги мира Бакунин подчеркивал, что царизм вынужден был провести реформу лишь в силу исторически сложившейся  обстановки.

В то же время Бакунин и  Лавров не понимали экономического содержания этой "обстановки", полагая, что  главной причиной, обусловившей проведение реформы, было революционное настроение угнетенных крестьянских масс. Бакунин  был уверен, что если бы народу не дали подобие свободы, то он сам бы ее взял, но взял бы уже свободу полную, действительную свободу посредством  революции [1, т. III, с. 110].

Поэтому, указывал Бакунин, господствующие классы решили обмануть народ кажущимся  освобождением: решили провести его  так, чтобы оно, в сущности, не дало бы свободы народу. Он справедливо  утверждал, что реформа привела  к разорению крестьян и, хотя они  стали лично свободными, их экономическое  положение отнюдь не улучшилось. Несмотря на эту свободу, о которой так  много кричали в Европе, отмечал  он, русский народ и русский  крестьянин, сделавшийся "собственником  своей земли", окончательно разорен  и почти умирает с голоду.

В действительности, по статистическим данным, к концу XIX века половина крестьянских дворов (6,2 млн из 12,3 млн) имели количество земли, явно недостаточное для содержания семьи.

О причинах реформы 1861 г. и  положении пореформенного крестьянства высказывался и Петр Лавров. Обстоятельства, вынудившие самодержавие к проведению реформы, он видел в развитии "оппозиционной  мысли", а не в объективных потребностях экономического положения страны. Лавров, как и все народники, объяснял причины реформы развитием в  обществе "гуманных" и "освободительных" идей. Факт этот несомненен, но объяснять  им реформу - значит впадать в бессодержательную  тавтологию, сводя "освобождение" к "освободительным идеям".

Лавров не проявил глубокого  понимания экономических предпосылок  реформы, однако он отмечал ее разорительные  последствия для крестьян. Более  того, в работе "Из истории социальных учений" он высказал мысль, что единственно  возможным путем общественных преобразований могут быть не реформы, а социальная революция [2, т. II, c.192-194].

Петр Никитич Ткачев (1844-1885/86) вступил на поприще публицистики позднее Бакунина и Лаврова, он сосредоточил основное внимание на аграрных отношениях в пореформенный период. Он также  указывал, что передача земли крестьянам в результате реформы не улучшила положения народа, а, наоборот, привела  к усилению его эксплуатации, которая  принимала все более изощренные формы. В работе "Разбитые иллюзии" Ткачев писал, что реформа коснулась  более юридических отношений, но мало изменила хозяйственную, экономическую  сторону быта крестьян: юридическая  зависимость исчезла, но бедность и  нищета остались [3, т. I, с. 346].

Концепция земельной реформы  в трудах Бакунина, Лаврова и Ткачева  содержала резкую критику всего  государственного монархического строя  России и как бы предостерегала от повторения ее недостатков в будущем  обществе. Михаил Бакунин на всем протяжении своей деятельности (начиная с 1842 г.) вскрывал недостатки государственных  порядков в России, в значительной степени сохранившихся и после  реформы 1861 г.

Особенно резко он критиковал продажную систему государственного управления и характеризовал государственный  аппарат царской России как дополнительное ярмо на шее крестьянства и всего  народа. В ярких красках обрисовывая  продажность государственной машины снизу доверху, Бакунин отмечал, что в департаментах Петербурга и провинции нет ни одного министра, ни одного начальника, которые не крали  бы. По его мнению, чиновничья каста  является "болотом пиявок для  русского народа". Вскрывая отвратительные стороны морального облика чиновничьего мира, Бакунин замечал, что обман  в нем укоренился настолько, что  честный, добросовестный чиновник воспринимается остальными как враг, его подвергают утонченным издевательствам и преследованию, и в конечном счете прежде честный  человек вынужден действовать так  же, как они [1, т. III, с. 421-422; см. также  т. IV, с. 146].

Бакунин дал своеобразную характеристику различных ипостасей  империи по отношению к своим  подданным:

неистощимый источник всех благ (кроме умственных и человечески  нравственных) - для небольшого количества, может быть, нескольких тысяч людей, во главе которых стоит император  со всем августейшим двором и знатною  челядью;

для более обширного меньшинства (состоящего из нескольких десятков тысяч  людей) высоких военных, чиновников, богатых землевладельцев и крупных  капиталистов - выступает как благодушная, благодетельная и снисходительная  покровительница законного воровства;

для обширнейшей массы  мелких служащих, все-таки еще ничтожно малой в сравнении с народной массой, - скупая кормилица;

для бесчисленных миллионов  рабочего народа империя есть злодейка-мачеха, безжалостная и в гроб загоняющая мучительница.

Это деление показывает, что  Бакунин в структуре русского общества отмечал наличие двух противоположных "громад - народа и администрации  с княжеским двором" [1, т. III, с. 395].

На основе глубокого анализа  положения русского крестьянства Бакунин  пришел к выводу, что разоренный народ не в состоянии уплатить возложенные на него непосильные  налоги и платежи. Чтобы собрать  налог и покрыть недоимки, которые  крестьянин не может платить, - продают  орудия его труда и даже его  скот. Крестьяне настолько разорены, что у них нет ни семян для  посевов, ни возможности обрабатывать землю [1, т. III, с. 110].

Особо Бакунин указывал на нерациональное использование государственных  средств царским правительством, которое раздавало огромные суммы  на поддержание монархов Германии, авансировало денежные средства Франции, Англии и Австрии, расходовало немало денег на подарки "дипломатам и  шпионам". Бакунин отмечал, что  это лишь внешняя видимость богатства  страны, а в действительности состояние  финансов русского государства весьма плачевное. "...Народ вообще нищ, - писал Бакунин, - индустрия находится  в младенческом состоянии, и только лихоимство и обман развиты в  гигантских размерах" [1, т. III, с. 423].

Одна из проблем будущего устройства общества, по мысли Бакунина, заключалась в соотношении влияния  и роли рабочих и крестьян. Бакунин  считал, что пролетариат, установив  свое господство, будет угнетать крестьянство. Эта концепция народничества  противостояла теории К. Маркса, согласно которой очень важно, чтобы крестьянство было союзником пролетариата; если же крестьянство окажется на стороне  буржуазии (предпринимателей), это приведет к крушению всякую рабочую революцию.

В целом же критика Бакуниным  царского самодержавия и монархического строя сыграла положительную  роль в антикрепостнической борьбе народников 70-х годов.

Лавров в своих трудах также подчеркивал обездоленность русского крестьянства, жестоко эксплуатируемого "имущими классами". "Каждое улучшение положения имущего  класса, - писал он, - соответствует  фатально новым бедствиям для  народа" [2, т. IV, с. 27]. На страницах  журнала "Вперед!" в разделе  журнала "Что делается на Родине" он подробно проанализировал, как беднеют  от податных тягот новгородские и  псковские крестьяне. Показал, как  царское правительство, применяя аресты и притеснения, добивается сбора  денежных взносов с крестьян в  Костромской, Калужской, Казанской  и других губерниях. С негодованием писал о взыскании недоимок даже в период надвигающегося голода в 1874 г., когда правительство "вымучивало" у голодных самарцев выкупные платежи, оброчные и подушные.

Приведя эти данные, Лавров констатировал: "…На полмиллиона  рублей взято с разоренного, нищего голодного края чистого барыша на царские увеселения, да на войско, да на чиновничество" [2, т. III, с. 221]. За все  платежи, которые берутся у крестьян из средств, необходимых для поддержания  семьи, народ не имел от "заботливого  правительства" ничего, кроме кабака, распространения болезней, периодических  голодовок и невыносимых податей [2, т. III, с. 177].

Он также обращал внимание на то, что социально-бытовые условия  крестьян после реформы не улучшились, а в известном смысле даже ухудшились. Постоянное недоедание, болезни и  эпидемии привели к росту смертности в России, которая, по его оценке, давно уже занимает по смертности населения первое место среди  европейских государств.

Высказывания Лаврова  о состоянии просвещения характеризовали  пореформенное общество России. Он отмечал, что господствующие классы не заинтересованы в просвещении  задавленного работой из-за куска  хлеба крестьянства, о чем свидетельствовали  приводимые им цифры: одна школа на 3435 душ населения, один учащийся на 84 жителя. Государство должно дать крестьянству то образование и то понимание  его общественных потребностей, без  которых оно никогда не сумеет воспользоваться своими правами, как  бы широки они ни были. Это специально русские цели, которым должен содействовать "всякий русский, желающий прогресса  своему Отечеству".