Книга Страшного суда

Во время переписи зависимые по суду крестьяне были записаны как крепостные (то есть вилланы). Таким образом, основная масса крестьян в поместьях оказалась в положении наследственных крепостных. Крепостной-виллан оставался членом сельской общины, имел долю в угодьях и пахотный надел (иногда часть его), который он держал от своего господина — лорда манора[5]. Виллан обязан был господину барщиной (три дня в неделю), платил продуктовый оброк, исполнял различные работы и нес так называемые сервильные повинности, связанные с его личной несвободой: посмертный побор, брачную пошлину при выдаче замуж дочери[5].

Рабы во времена составления «Книги Страшного суда» были уже быстро исчезающей группой. В основном это были домашние слуги или пастухи и пахари на господской земле. Лорды уже в то время находили, что выгоднее нанимать своих личных слуг, а господскую пашню обрабатывать подневольным трудом сервов. Приблизительно около 1200 года рабы исчезли - они были поглощены вышестоящими группами вилланов и коттариев. Труд крепостного как экономически полусамостоятельного работника был более производительным, чем труд рабов. Это изменяло сферу и методы принуждения, ускоряло развитие процесса принудительной кооперации труда. Работать совместно крестьян вынуждали, прежде всего, наличие крупного землевладения и поземельная зависимость.

 Основную часть крестьянства, по данным «Книги Страшного суда», составляли вилланы, имевшие полный надел земли – виргату (30 акров) – или часть надела, а также долю участия в общинных выпасах и лугах. Они выполняли барщину, несли натуральные и денежные платежи в пользу лорда. В «Книге Страшного суда» указаны также бордарии – зависимые крестьяне с наделом, значительно меньшим, чем у виллана (обычно от 7 до15 акров). Помимо таких категорий крестьян, как вилланы и бордарии, в английской деревне XI века имелись коттарии (коттеры) – зависимые крестьяне, держатели мелких земельных клочков (2-3 акра). Они работали на лорда и добывали средства к существованию дополнительными занятиями (пастушество, кузнечное, плотницкое  дело). Самую низшую категорию зависимых крестьян составляли сервы. Это были дворовые люди, не имевшие, как правило, наделов и своего хозяйства и выполнявшие самые различные тяжелые работы в господской усадьбе и на господских полях [2, с.266].

Свободное крестьянство не исчезло в Англии и после нормандского завоевания, хотя численность его  значительно сократилась и правовое положение ухудшилось. Какая-то часть крестьянства, главным образом на севере и востоке страны, оставалась свободной. Наличие наряду с зависимыми крестьянами слоя лично свободных фригольдеров составляло одну из характерных особенностей аграрного развития Англии в средние века. Хотя свободный крестьянин был обязан уплачивать лорду небольшую ренту, выполнять некоторые относительно легкие  повинности и подчиняться его юрисдикции, он считался свободной личностью[5].

Таким образом, в соответствии с материалами « Книги Страшного суда» основой экономики Англии XI века, ее основной структурной единицей являлся манор. После нормандского завоевания английская феодальная вотчина (манор) принимает законченную форму, подчинив себе ранее свободную сельскую общину. Фактически манор жил на самообеспечении. Здесь имелись квалифицированные ремесленники, оказывавшие специализированные услуги. Объем трудовых повинностей, равно как и денежный или натуральный оброк варьировались не только в различных манорах, но и в пределах одного манора, где среди вилланов существовало множество градаций по статусу и квалификации. Но  нормандское завоевание ускорило закрепощение крестьянства, то есть способствовало быстрейшему завершению процесса феодализации, начавшегося в предшествовавший нормандскому завоеванию период. Это был настоящий переворот, в результате которого число свободных крестьян резко уменьшилось

3. ГОРОД В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ АНГЛИИ В XI ВЕКЕ

«Книга Страшного суда» насчитывает  до сотни городов  в XI веке в Англии, в которых проживало около 5 % населения. С ростом городов как экономических  центров формировалось сословие горожан. Наиболее значительные города Англии были расположены на королевском домене, и их сеньором являлся сам король. Поэтому ни один из английских городов не смог добиться самоуправления типа французской коммуны. Они вынуждены были довольствоваться лишь отдельными экономическими и финансовыми привилегиями и частичным самоуправлением, которые оформлялись королевскими хартиями. Освобождения от обременительных феодальных платежей они обычно добивались путем уплаты сеньору ежегодной фиксированной суммы (фирмы) с правом горожан самим производить раскладку и сбор этих средств среди жителей [2, с.267].

За деньги приобреталось право  самоуправления и суда, право иметь  привилегированную корпорацию горожан (гильдию). Но пользоваться этим привилегиями могли лишь те, кто принимал участие  в уплате «фирмы», наиболее состоятельные  горожане. Более мелкие сеньориальные  города  обычно добивались лишь экономических привилегий и не пользовались самоуправлением [2, с.267].

Горожане обладали рядом особых привилегий и правами самоуправления, которые резко отличались от всего, что можно было встретить в поместье. Это  вполне соответствовало принципиально отличным от поместных условиям городской жизни. Но какова бы ни была функция городов, они были в гораздо меньшей степени самодостаточны, чем поместья - маноры, и по необходимости стали центрами торговли. Чтобы прокормиться, горожанам приходилось ввозить из деревни продукты питания и вывозить туда продукты и услуги своего производства. Сырье для городского производства - дерево, кожа, шерсть, железо приходило из деревни, как и топливо: дерево, уголь и торф. Городская семья потребляла меньшую долю производимого ею, и продавала большую, чем деревенская. Естественно, что для города обменные отношения с внешним миром были бесконечно более важны, чем для поместья. Некоторые городские общины удовлетворяли не только узкоэкономические потребности, а служили административными, военными или религиозными центрами[4, с.34].

В городах большинство видов  производства и торговли были монополией гильдий. Гильдии обладали политической властью, которая делала их правила  обязательными и позволяла им осуждать, штрафовать и наказывать нарушителей правил. В случае болезни, старости или смерти хозяина они часто оказывали своим членам помощь того рода, которую  сейчас отнесли бы к системе «социального страхования». Иногда они создавали что-то вроде городской милиции. Для открытия рынка или ярмарки нужна была лицензия, и устройство рынков столь же жестко регламентировалось, как и деятельность самих гильдий.

Хотя гильдии осуществляли и  политическую и экономическую власть, их руководители не имели ни малейших возможностей для эксплуатации, в отличие от лордов в феодальных поместьях. Гильдии были недемократичны в том плане, что допуск в них не был открытым для всех желающих, но руководители гильдий, в отличие от лордов, не имели возможности к собственной выгоде эксплуатировать рядовых членов[4, с.35].

В  Англии XI века города в борьбе между монархом и его баронами тяготели к лагерю поднимающихся  монархий, и в результате их политические обязательства перед проигравшей  стороной уменьшались. Но упрочившиеся монархии показали городам, что на место феодальных сеньоров пришла еще более давящая и внушительная сила. Финансовый интерес городов заключался в получении контроля над налогами и в обращении феодальных поборов в фиксированные платежи. Они также стремились к контролю над городскими торговыми монополиями (гильдиями), над условиями торговли с другими городами и к свободе организовывать ярмарки. Все эти интересы явно противоречили интересам королевской власти[5].

Города являлись центрами торговли с внешним миром, и торговля была для горожанина неизмеримо более важной, чем для крепостного. Городская семья все важное для существования добывала благодаря торговле. Купцы и ремесленники хотели сами контролировать торговлю и налоги: они не стремились ни к освобождению от контроля, ни к упразднению налогов. Как средневековым городам, так и поместьям была чужда идея хозяйства, свободного от какого-либо контроля.

 В Англии очень слабой  была феодальная раздробленность.  Частью это было связано с  островным положением страны, частью с тем, что феодализм был установлен в процессе завоевания. Это обстоятельство способствовало развитию торговли, формированию внутреннего рынка и ускорило экономическое развитие[4, с.33].

Таким образом, на материалах «Книги Страшного суда» показано, что средневековый город - это, прежде всего, центр ремесла, торговли, промыслов - главных неземледельческих занятий. Но английские города XI века характеризуются политической слабостью, вследствие доминирующей роли королевской власти в системе землепользования. Большинство городов находилось на территориях королевского домена и их борьба за самоуправление была существенно ограничена. Но ограничение феодальной раздробленности в некоторой степени способствовало ускорению экономического развития.

4. ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ ОРГАНИЗАЦИИ СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВОМ И ЭКОНОМИКОЙ

Главным принципом организации  системы управления завоеванной  Англией было желание короля Вильгельма выглядеть законным преемником Эдуарда  Исповедника. Конституционная основа англосаксонского государства была полностью сохранена: витенагемот трансформировался в Большой королевский совет, прерогативы англосаксонских королей в полном объеме перешли к англо-нормандским монархам (включая права обложения налогами и единоличного издания законов), была сохранена система графств во главе с королевскими шерифами. Объем прав землевладельцев определялся по состоянию на времена короля Эдуарда. Сама концепция монархии имела англосаксонский характер и резко контрастировала с состоянием королевской власти в современной Франции, где суверен отчаянно боролся за своё признание крупнейшими баронами государства. Особенно отчётливо принцип преемственности англосаксонскому периоду проявлялся в первые годы после завоевания, когда значительная часть англосаксонских магнатов сохраняла свои позиции при дворе и влияние в регионах.

Однако, несмотря на всю видимость  возвращения к «добрым временам», власть нормандцев в Англии опиралась, главным образом, на военную силу. Уже в декабре 1066 года началось перераспределение земель в пользу нормандских рыцарей, которое после «Опустошения Севера» 1069—1070 гг. приобрело всеобщий характер. К 1080-м гг. англосаксонская знать была полностью уничтожена как социальный слой и замещена северофранцузским рыцарством. Полностью изменился характер земельных держаний, который приобрёл классические феодальные черты: земли теперь предоставлялись баронам под условием выставления определённого количества рыцарей в случае необходимости королю. Вся страна покрылась сетью королевских или баронских замков, ставших военными базами, обеспечивающими контроль над округой, и резиденциями баронов или чиновников короля. Ряд областей Англии (Херефордшир, Чешир, Шропшир, Кент, Суссекс) были организованы как военизированные территории, отвечающие за оборону границ.

Специфика распределения земельных  владений в Англии после завоевания заключалась в том, что практически  все новые бароны получали земли  отдельными участками, разбросанными  по стране, которые, за редким исключением, не образовывали компактных территорий. Коронные земли были равномерно распределены по всей Англии. Поместья (маноры) каждого из баронов были разбросаны по разным графствам (793 манора Роберта Мертонского лежали в 20 графствах; 493 манора Одона из Байё — в 17)[5]. Это не давало возможности политического усиления баронам в отдельных графствах и способствовало укреплению власти короля. Исключения из этой системы составляли пограничные графства, где в военных целях феодалы получали большие права: Дарем — на границе с Шотландией, Шрусбери и Честер — на границе с Уэльсом, Кент, охранявший подступы с моря. Хотя утверждать, что фрагментация предоставляемых во фьеф земельных держаний являлась продуманной политикой короля Вильгельма, вероятно, нельзя, эта особенность организации земельной собственности нормандской Англии не позволила возникнуть феодальным княжествам по типу французских или немецких, что сыграло огромную роль в последующей истории страны, и обеспечило перевес короля над баронами[5].

Завоевание создало новый господствующий класс — рыцарей и баронов нормандского происхождения. Новая знать была обязана своим положением королю и исполняла целый комплекс обязанностей в отношении монарха. Главными из этих обязанностей была военная служба, участие три раза в год в Большом королевском совете, а также замещение различных должностей в системе государственного управления (прежде всего, шерифов). После завоевания и уничтожения англосаксонской традиции, обширных эрлств, роль шерифов резко усилилась: они превратились в ключевой элемент королевской администрации на местах, а по своим владениям и социальному статусу не уступали англо-нормандским графам[2, с.268].

Условия держания фьефов (феодов) были следующие: все землевладельцы —  крупные и мелкие, духовные и светские, нормандцы и англосаксы — держали землю от короля. Он был верховным собственником всей земли в Англии и сюзереном всех держателей, от кого бы непосредственно они ни получали свои фьефы. Все держатели (а не только непосредственные) обязаны были личной присягой королю и служили прямо ему. В 1087 году, собрав всех держателей, Вильгельм потребовал от них непосредственной личной присяги и службы королю, даже если они держали землю не прямо от короля, а от кого-либо из его непосредственных держателей (Солсберийская присяга)[5].

Эта непосредственная присяга и непосредственная служба королю через головы промежуточных лордов являются специфически английской особенностью, в значительной мере способствовавшей укреплению королевского авторитета. Условия пожалования были те же, что и в Нормандии: 1) оммаж королю и клятва верности; 2) служба с военным отрядом определенных размеров в течение 40 дней в году в пределах страны; 3) присутствие в королевской курии по вызову для совета и суда; 4) помощь деньгами в определенных случаях (посвящение в рыцари старшего сына короля, выдача замуж его старшей дочери, выкуп короля из плена)[5].

Если условия держания не выполнялись, фьеф мог быть отнят. Барон не мог  передать баронию по наследству сам, наследник получал баронию от короля, только внеся за допуск к наследованию особый платеж, именуемый рельефом. Если наследников не было, то барония отходила к короне. Все фьефы были неделимы и передавались на основе права майората старшим сыновьям. Король обладал правом опеки в случае несовершеннолетия наследника и правом распоряжаться браками наследников и наследниц. За каждые 200 фунтов дохода в год барония должна была поставлять ежегодно для 40-дневной службы отряд в 40 рыцарей. В целом все фьефы могли дать 4200 рыцарей. При Вильгельме баронских замков не было; замки были только королевские. В остальных отношениях баронам была предоставлена полная свобода. Каждый барон сам выбирал, какие фьефы оставить себе, какие субинфеодировать, то есть передать от себя в держание рыцарям. Впрочем, барон не обязан был сажать на фьефы только рыцарей, он мог принять и невоенных держателей — сокменов, на условиях выплаты денежной ренты и выполнения некоторых сельскохозяйственных работ. Сокмены были англосаксами, рыцари зачастую также были англосаксонского происхождения[5].