Л.И.Брежнев. Человек и политик

26 апреля 1976 года Гречко  внезапно скончался. 

Нового министра, Устинова Дмитрия Фёдоровича, утвердили на следующий день после смерти Гречко, 27 апреля 1976 года, по распоряжению Брежнева.

Дмитрий Федорович Устинов  спешил с ответным подарком:   

– Товарищи, разрешите мне обратиться к политбюро ЦК со следующим предложением. Все мы знаем, какую гигантскую работу по укреплению обороны страны выполняет Леонид Ильич Брежнев. Он является председателем Совета обороны. Роль председателя Совета обороны у нас очень велика, и Леонид Ильич замечательно выполняет эту высокую обязанность. По моему мнению, в связи с такой возросшей ролью Совета обороны и председателя Совета обороны, возглавляющего этот высший орган в нашей стране, председатель Совета обороны имеет все основания получить высшее воинское звание маршала Советского Союза. Поэтому я вношу предложение присвоить Леониду Ильичу Брежневу звание маршала Советского Союза.

Андропов, Суслов, Гришин наперебой просили Леонида Ильича дать согласие на присвоение воинского  звания маршала Советского Союза, словно опасаясь, что Брежнев может отказаться. Но Леонид Ильич не обидел членов политбюро отказом.   

Напротив, он был несказанно рад:   

– Я благодарю от души товарищей за доверие, которое мне оказано присвоением воинского звания маршала Советского Союза. Я сделаю все, чтобы оправдать это высокое звание и то доверие, которое мне оказывает политбюро как генеральному секретарю и как председателю Совета обороны.  

Через два года Устинов нашел  еще одну возможность порадовать Леонида Ильича.   

20 января 1978 года Министерство обороны обратилось в ЦК КПСС с предложением наградить «генерального секретаря Центрального Комитета КПСС, председателя президиума Верховного Совета СССР, председателя Совета обороны СССР, Верховного главнокомандующего Вооруженными силами СССР маршала Советского Союза товарища Леонида Ильича орденом „Победа“ за большой вклад в победу советского народа и его вооруженных сил в Великой Отечественной войне, успешное руководство войсками в ряде важнейших операций по разгрому немецко-фашистских захватчиков, выдающиеся заслуги в укреплении обороноспособности страны, за разработку и последовательное осуществление принятой XXIV съездом КПСС Программы мира, надежно обеспечивающей развитие страны в мирных условиях…».    

Орден Победы – это  высшая военная награда, которой были удостоены всего несколько человек.   

Подпись под представлением поставили все члены коллегии министерства во главе с Устиновым.    

16 февраля на заседании  политбюро Брежнев обратился  к товарищам:   

– Я хотел бы посоветоваться по некоторым вопросам: о вручении ордена Победы. Все вы проголосовали за решение и награждение меня этим орденом. Я благодарю товарищей за эту высокую награду. Поскольку решение такое есть, товарищи предлагают вручить его мне 22 февраля.   

Все согласились:   

– Правильно, 22 февраля будет заседание.   

Брежнев продолжал:   

– Видимо, для вручения ордена Победы, может быть, целесообразно было бы надеть военную форму.   

И снова все поддержали генсека:   

– Правильно, это было бы целесообразно.   

Члены политбюро понимали, что Леониду Ильичу не терпится лишний раз покрасоваться в маршальском мундире. Брежнев хотел закрепить возможность появляться с новым орденом почаще:   

– Но вместе с тем, насколько мне известно, по статуту орден Победы носят также и на гражданской одежде.   

Генсека успокоил Суслов:    

– В статуте нигде не сказано, что он носится только на военной форме.    

И верный Черненко подтвердил:    

– Этот орден можно также носить и в гражданской одежде.   

На следующий день, 17 февраля, награждение Брежнева оформили указом президиума Верховного Совета. Из текста указа изъяли предложенную Министерством обороны формулировку «за успешное руководство войсками в ряде важнейших операций по разгрому немецко-фашистских войск».   

Военные написали это, чтобы  обосновать награждение Брежнева полководческим орденом, который давали только за проведение крупных операций. Но Суслов и другие в окружении Брежнева понимали, что начальник политотдела армии никак не мог «руководить войсками в ряде важнейших операций»…   

А Леонид Ильич пребывал в уверенности, что звания и награды он получает справедливо:   

– Я сказал товарищам, что орден Победы дается только за победы на фронте. А Дмитрий Федорович, да и другие, убедили меня, что победа в борьбе за мир равноценна победе на фронте.   

В перестроечные времена, в 1989 году, указ отменили, и драгоценный орден  Победы у семейства Брежнева отняли.

 

 

 Леонид  Ильич и для приближенных не жалел  наград. Заведующий отделом административных органов Савинкин однажды сказал Брежневу:   

– Надо нам прекращать присваивать звания и раздавать ордена. Совсем обесценились.   

Брежнев удивился:   

– Тебе что, Коля, железа жалко? Пусть получают. Получат, выпьют, настроение лучше станет, есть стимул работать лучше. Зачем их этого лишать?

 

 

 

 

 

Брежнев в семье

 

 

 Леонид Ильич только в девять лет поступил в приготовительный класс Каменской мужской классической гимназии, которую после революции  преобразовали в Первую трудовую школу. Учился недолго. В пятнадцать лет он поступил на завод кочегаром, потом стал слесарем.   

«Заводской быт, думы и чаяния рабочего человека, его  подход к жизни, – все это определяющим образом сформировало и мое мировоззрение. И то, что было заложено тогда, сохранилось и на всю жизнь» – это строки из очерка «По заводскому гудку», который входил в большую автобиографическую эпопею, написанную от имени Брежнева.   

Леонид Ильич с уважением  вспоминал отца, сдержанного и  строгого, но не наказывавшего детей. Ценил в нем рассудительность и порядочность. Рассказывал, как  в годы Гражданской войны к  отцу пришел вальцовщик Черняк, еврей по национальности. У него было четверо детей, а к поселку подходила очередная банда, боялись погромов.   

– А ты в случае чего веди детей к нам, – предложил старший Брежнев.    

Четверо еврейских мальчиков  укрылись у них в доме. Некоторые черты характера и представления о жизни Леонид Ильич унаследовал от отца. Во всяком случае национальных предрассудков у него не было. Дружил с выходцами из разных республик и по этническим признакам людей не делил. 

Когда завод закрыли, жители рабочего поселка стали разъезжаться. Там не было возможности как-то прокормиться. «Жизнь в Каменском утратила всякий смысл», – говорится в очерке «Чувство Родины», тоже опубликованном от имени Леонида Ильича.   

Семья Брежневых уехала в Курскую область, на родину отца. В 1923 году Леонид Брежнев поступил в Курский землеустроительно-мелиоративный техникум. В техникуме его приняли в комсомол. Подрабатывал на маслобойном заводе, разгружал дрова и зерно.   

В техникуме изучались  серьезные предметы – геодезия, геология, почвоведение, сельскохозяйственная статистика. Леонид Ильич благополучно переходил с курса на курс. Но большого интереса к учебе не питал, и его образование осталось очень скудным.  

Уговорить Леонида Ильича прочитать какую-нибудь интересную, актуальную книгу, что-либо из художественной литературы было делом почти невозможным. И за двадцать один год совместной работы с ним мне не приходилось видеть ни разу, чтобы он по собственной инициативе взял том сочинений Ленина, не говоря уже о Марксе или Энгельсе, и прочитал какую-либо из их работ…»  

Окончив техникум в 1927 году, молодой специалист недолго поработал  землеустроителем в Грайворонском  уезде Курской губернии. Он получил  назначение на Урал, вначале на Михайловский завод, затем в Бисертский район.   

Перед отъездом в дальние  края, в 1928 году, Леонид Ильич женился  на Виктории Петровне Денисовой. 

Виктория Петровна была на год моложе Леонида Ильича. С Брежневым она познакомилась на танцах в общежитии. Виктория училась на первом курсе, а Леонид на третьем. Причем Брежнев пригласил ее подружку, но та отказалась, а Виктория согласилась. Подружка отказала будущему главе государства, потому что он не умел танцевать. Виктория его научила… Через три года они поженились и прожили вместе всю жизнь.У них родилась дочь Галина, позднее появился сын Юрий.   

Виктория Петровна заботилась и о гардеробе мужа, сама подбирала  ему костюмы и галстуки. На фоне серой чиновничьей массы, одетой совершенно одинаково, Леонид Ильич  выглядел вполне элегантно, любил светлые  тона, иногда появлялся без галстука, носил неформальные курточки и водолазки.

Брежнев привык к жене, советовался с ней по всем семейным делам. Заботился о ней, как и  она о нем.

 

Брежнев глазами коллег

 

 

 Когда Брежнев стал первым секретарем, в  аппарате вздохнули с облегчением: конец нелепым идеям Хрущева, а с Леонидом Ильичом можно работать. «Ранний Брежнев» вел себя очень скромно по сравнению с «поздним Хрущевым». Он прислушивался к чужому мнению, не отвергал чужую точку зрения, позволял с собой спорить.    

Его помощник по международным делам  Александров-Агентов показал Брежневу понравившуюся ему цитату: «Нервный человек не тот, кто кричит на подчиненного, – это просто хам. Нервный человек тот, кто кричит на своего начальника».   

Брежнев расхохотался:   

– Теперь я понял, почему ты на меня кричишь. Леонид Ильич умел произвести впечатление, умел нравиться. Александрову-Агентову сказал:   

– Знаешь, Андрей, обаяние – это очень важный фактор в политике.    

Брежнев любил фотографироваться, знал, что фотогеничен. Поэтому ТАСС предоставило в его распоряжение фотокорреспондента – Владимира Гургеновича Мусаэльяна. Он сопровождал Брежнева в поездках, снимал его в кругу семьи и на отдыхе.

.   

В те годы Леонид Ильич, не лишенный юмора, мог и над собой подшутить.   

«Мне Брежнев понравился, – вспоминал начальник кремлевской медицины академик Чазов, – статный, подтянутый мужчина с военной выправкой, приятная улыбка, располагающая к откровенности манера вести беседу, юмор, плавная речь (он тогда еще не шепелявил). Когда Брежнев хотел, он мог расположить к себе любого собеседника. Говорил он с достоинством, доброжелательством, знанием дела».   

Общительный и жизнерадостный Леонид Ильич любил собирать у себя компании. Одиночество ненавидел.

Брежнев много шутил, оказался хорошим рассказчиком.   

«Был он общителен, контактен, любил  шутку, острое, меткое слово, да и сам  умел пошутить, особенно во время застолий, – писал второй секретарь ЦК Грузии Петр Александрович Родионов. – Мог вдруг разоткровенничаться. Насчет того, например, как тяжело ему носить „шапку Мономаха“, что в голове под этой шапкой и ночью прокручивается все, над чем приходится думать днем. А думать приходится ой как много и о многом!»    

Он был сентиментален. Любил  вспомнить молодость. 

«Мог и удивить, – вспоминал академик Георгий Аркадьевич Арбатов. – Так, когда бывал в настроении, особенно во время застолья (от рюмки, пока был здоров, не отказывался, хотя меру, насколько я могу судить, знал, во всяком случае на склоне лет), вдруг начинал декламировать стихи.    

Знал наизусть длинную поэму «Сакья Муни» Мережковского, немало стихотворений Есенина. В молодости Брежнев (об этом он как-то при мне рассказал сам) участвовал в самодеятельной «Синей блузе», мечтал стать актером. Известная способность к игре, к актерству (боюсь назвать это артистичностью) в нем была. Я иногда замечал, как он «играл» (надо сказать, неплохо) во время встреч с иностранцами».   

Под настроение Леонид Ильич иногда даже читал стихи собственного сочинения.

 

 

  Леонид Ильич  охотно помогал в житейских делах. Не обижался, когда его просили о квартире. Напротив, немедленно давал указание и требовал, чтобы ему доложили об исполнении.   

– Но добрым Брежнева назвать нельзя, – говорил Леонид Замятин, хорошо его знавший, – он был хитрым и коварным. Хотя разговаривать с ним было легко, он производил впечатление отца родного, которому хочется открыть душу. Но меня предупредили, что делать этого не стоит.   

Поначалу Леонид Ильич довольно трезво оценивал свои возможности руководителя государства.   

Записи Брежнева, которые он делал с военных пор (дневником их не назовешь), свидетельствуют о бедности духовного мира. Он помечал, сколько плавал в бассейне, какой у него вес, какие процедуры ему прописали…   

Брежнев встал во главе государства, совершенно не думая о том, что именно он собирается делать. Никакой программы у него не было. Но огромная власть, которая оказалась у него в руках, и колоссальная ответственность, которая легла на его плечи, изменили Леонида Ильича. Он не мог позволить себе рискованных шагов, не спешил, советовался со специалистами. Он признавал, что чего-то не знает, и хотел разобраться. Он был вполне здравомыслящим человеком, но, к сожалению, без образования и кругозора.   

Идеи Брежнева, по словам Александра Бовина, были простые: нужно сделать так, чтобы люди лучше жили, и надо их избавить от страха войны. И ему кое-что удалось сделать. 1960-е годы были временем подъема уровня жизни.

 

Леонид Ильич избегал  дискуссий на сложные теоретические  и идеологические темы. Просил не изображать его теоретиком:   

– Все равно никто не поверит, что я читал Маркса.   

Такая необычная откровенность  нравилась. Мало кто думал, что эти  слова свидетельствовали об ограниченности руководителя страны, его неспособности  к стратегическому планированию, видению будущего.   

Однажды, уже в более  поздние годы, Брежнев, прочитав написанную за него статью, с сомнением заметил:    

– А не слишком ли статья теоретична, я ведь не ученый, а политик?    

Черненко тут же успокоил генерального:   

– Ничего, Леонид Ильич, увидите – по этой статье десятки наших ученых сразу начнут сочинять свои диссертации!   

К работе над собственными выступениями Брежнев относился  очень серьезно. Придавал любой своей  речи большое значение. За несколько  лет сложилась группа партийных  интеллектуалов, которая годами работала на Брежнева. Однажды кто-то из них ядовито заметил:   

– Речи все лучше и лучше, а ситуация в стране все хуже и хуже.

. 

Работу над речами Брежнев перенес в Завидово. Это  военно-охотничье хозяйство Министерства обороны с огромной территорией. Леонид Ильич приезжал сюда в пятницу и оставался до понедельника.