Литературная зарисовка Войны в произведениях русских писателей

Марш, марш! пошли вперед, и боле

Уж я не помню ничего.  
Шесть раз мы уступали поле  
Врагу и брали у него.  
     Да, так и было. И Багратионовы флеши, и батарея Раевского, и сама деревня Бородино неоднократно переходили из рук в руки. «Трудно себе представить ожесточение обеих сторон в Бородинском сражении, — вспоминали очевидцы. — Многие из сражавшихся побросали свое оружие, сцеплялись друг с другом, раздирали друг другу рты, душили один другого в тесных объятиях и вместе падали мертвыми. Артиллерия скакала по трупам, как по бревенчатой мостовой, втискивая трупы в землю, упитанную кровью... Чугун и железо отказывались служить мщению людей; раскаленные пушки не могли выдерживать действия пороха и лопались с треском, поражая заряжавших их артиллеристов...» Лермонтов не мог видеть эти страшные картины. Но их видел участник Бородинского сражения Вяземский. И через шестьдесят лет они стояли перед его глазами. Он образно и ярко писал:  
Никогда еще в подлунной  
Не кипел столь страшный бой:  
Из орудий ад чугунный,  
Разразившись, поднял вой;  
Целый день не умолкает,  
Извергая смерть кругом;  
Строй за строем исчезает  
Под убийственным огнем.  
     «Бородино» - верх стилистической цельности и, отсюда, изобразительного совершенства. Сказался здесь, вероятно, и возмужавший талант Лермонтова, но главное, пожалуй, было все же в другом — в безграничных художественных возможностях, которые открылись для поэзии с победой реализма. Пушкинского реализма. Это был принципиально иной уровень художественного освоения действительности, принципиально иной тип поэтического мышления, гарантирующий неизмеримо большую полноту художественного отражения, неизмеримо большее многообразие изобразительных средств. Этот новый уровень, достигнутый и утвержденный в творчестве Пушкина и Лермонтова, станет той отправной точкой, с которой начнется триумфальное шествие русского реализма во второй половине XIX века.  
     Исследователи Лермонтова не раз обращали внимание на то, что стихотворение «Два великана» отчетливо и намеренно ориентировано на народно-поэтическую традицию. Здесь и сказочные или песенные формулы: «за горами, за долами», «дальнее море». И просторечная лексика: «хвать», «тряхнул», «ахнул». И сам образ «русского витязя» «в шапке золота литого» — былинный образ богатыря, торжествующего над силами зла. Конечно, антитеза «дерзкий» пришелец и старый, умудренный годами «русский великан» — продолжение устоявшегося, много и по-разному возникавшего в разных стихах противопоставления Наполеона и Кутузова («Ты сер, а я, приятель, сед...»), но лермонтовский образ шире, собирательное. Русский великан — это не только Кутузов, это и русский народ, это и сердце России — Кремль, каким изобразил его Лермонтов позднее в поэме «Сашка»:  
И этот Кремль зубчатый, безмятежный.  
Напрасно думал чуждый властелин  
С тобой, столетним русским великаном,  
Померяться главою и — обманом  
Тебя низвергнуть. Тщетно поражал  
Тебя пришлец: ты вздрогнул — он упал!  
     В стихотворении «Два великана» Лермонтов показал борьбу русского народа с нашествием Наполеона, он дает картину борьбы аллегорически, в виде двух «богатырей».  
     Один из них – "старый русский великан" – воплощает мощь и силу России, а другой – "трёхнедельный удалец" – дерзновенную и самоуверенную удаль наполеоновского войска, уверившегося после взятия Москвы, что победа достигнута.  
     Посмотрим на "богатырей". Русский витязь спокоен и невозмутим, как будто заранее знает исход борьбы ("с улыбкой роковою русский витязь отвечал"). Могучая  голова в золотом шлеме как бы уподобляется златоглавому Московскому Кремлю. "Старый русский великан" – воплощение силы всей Руси, что не сдалась и не покорилась французам. А что же "трёхнедельный удалец"? Лермонтов не отрицает ни его силы, ни храбрости, но и сила и храбрость пришельца "из далёких чуждых стран" – проявление безрассудной дерзости.  
     В стихотворении не изображён бой между двумя великанами: его не может быть. Пришедший "с грозой военной", правда, осмелился поднять руку на "русского великана": "и рукою дерзновенной хвать за вражеский венец", но тот только "посмотрел, тряхнул главою" и пришелец "упал". Образ русского витязя монументален и величественен. Его спокойствие и внутренняя сила противопоставлены дерзким притязаниям пришельца.  
В гордости, с какой Лермонтов пишет о победе "русского великана", проявляется его патриотизм, любовь к воинской славе отечества. Но не только это. В конце стихотворения возникают образы бури, простора, пучины – излюбленные образы поэзии Лермонтова. Они заставляют вспомнить о трагичности последних дней Наполеона, его ссылке и гибели на острове Святой Елены. В таком отношении к поверженному проявляются новые грани лермонтовского мировоззрения – гуманность, снисхождение к побеждённому.

Заключение    

 Победа России над  Наполеоном безоговорочная и  блистательная, вызвала потрясение  умов всего мира, радость Европейских  народов, порабощенных Наполеоном. Русский народ  и армия в 1812 году нанесли смертельное поражение самой сильной в то время наполеоновской агрессивной армии. Победа России - это непросто чудо, выражение непреклонной  воли и безграничной решительности всех народов России, поднявшихся в 1812 году на Отечественную войну в защиту национальной независимости своей родины. 
     Национально-освободительный характер войны 1812 года обусловил и специфические формы участия народных масс в защите своей родины, и в частности создания народного ополчения. Патриотизм крестьянства в национально-освободительной борьбе сочетался с усилением их классового самосознания. Крепостные крестьяне , призванные в ополчение, свою военную службу связывали с надеждами на освобождение их от крепостной неволи. 
     1812 год явился не только важнейшей страницей истории России, но и принципиального значения вехой в истории русской литературы и поэзии. Никогда прежде художественное слово не становилось таким мощным выразителем чувств, охвативших общество, как это произошло после вторжения Наполеона. В какое сравнение могут идти дежурные оды, которые писались в XVIII веке на взятие очередной крепости или потопление неприятельских кораблей, с волной страстей, гнева, обиды, воодушевления, которая вызвала к жизни поэзию тех исполненных драматизма и величия месяцев!  
     Исторический масштаб событий, происшедших в 1812 году, так грандиозен, их эхо так долго и гулко отдавалось в последующие десятилетия, что сейчас даже трудно представить себе, какой относительно короткой в сравнении с длительностью последствий была Отечественная война, как стремительно сменяли друг друга картины этой исторической драмы.  
     Кого жизнь сделала свидетелем этих событий, хранили память о них до конца своих дней. Кто не видел их сам, тот рос в атмосфере, сотрясаемой их гулким эхом. «Рассказы о пожаре Москвы, о Бородинском сражении, о Березине, о взятии Парижа были моею колыбельной песнью, детскими сказками, моей Илиадой и Одиссеей», — писал Герцен.  
     Поэтическая летопись Отечественной войны потому так богата и выразительна, что каждый, кто писал стихи о 1812 годе, вложил в них лучшее, что было в нем как в художнике. Иные обратились к этой теме в одном-двух произведениях, но по этим произведениям восстанавливается самое существенное, что было в художественном миросозерцании их создателя, слышатся особенности голоса, которым он говорил в литературе. Вот он, мудрый, всегда близкий Крылов, непримиримый, бескомпромиссный, несгибаемый Глинка, страстный и в торжестве и в злости неуемный Востоков и провидец Державин.  
Вот Лермонтов. Он в количественном отношении написал о 1812 годе немного, но место, принадлежащее этим стихам и в его творчестве, и в литературе об Отечественной войне, трудно переоценить. Если Державин был первым, кто ощутил роль, сыгранную в дни Отечественной войны русским народом, то Лермонтов сумел взглянуть на эти события глазами народа, глазами простого человека. Одного этого было достаточно, чтобы сделать эти стихи уникальным явлением для своего времени и особенно близкими нашему.  
     «Бородино» было написано в канун 25-летия Отечественной войны. За четверть века, отделяющую день великой битвы от лучшего из его поэтических воплощений, русская литература прошла большой, богатый поисками и обретениями путь. И все это время не меркла память о подвиге, совершенном нашим народом в грозную пору 1812 года, не скудели творческие силы поэтов, вновь и вновь обращаемые на то, чтоб рассказать о нем современникам и потомкам.  
     Не случайно именно «Бородино» вошло в историю русской литературы как самое значительное стихотворение, связанное с темой 1812 года. Не случайно и то, что ни одно стихотворение, написанное в XIX веке, не звучало с такой силой и так актуально в годы Великой Отечественной войны, как «Бородино». Публицистика военных лет пестрела цитатами из этого произведения. Оно постоянно звучало по радио и в исполнении чтецов, и положенное на музыку. Фронтовая газета «Уничтожим врага!» вышла зимой 1941 года с аншлагом: «Ребята, не Москва ль за нами!» Со строками из «Бородина» обратился к 28 героям-панфиловцам политрук Клочков накануне легендарного боя у станции Дубосеково. 27 июля 1941 года, в день, когда страна узнала о подвиге капитана Гастелло, «Правда» писала: «Бородино» — величайшая ценность русской литературы. Нет русского человека, любящего свою родину, который не знал бы этого стихотворения, который бы не был обязан Лермонтову своим патриотическим воспитанием».  
     В заключении хотелось добавить, что рассмотренные в данной курсовой работе поэтические шедевры являются для нас такими же живыми «документами эпохи», такими же незаменимыми источниками знаний, как и непосредственно-документальные свидетельства Давыдова и Орлова, того же Ф. Глинки и Дуровой, Лажечникова и Батюшкова. У этой литературы особое место. И — особое значение.