Лжедмитрий II

                  Доклад

          Лжедмитрий II

Выполнила  студентка 

1 курса специальности  психология

  Короткова Ксения

Со смертью сыновей Ивана Грозного Федора и Дмитрия (последний погиб при загадочных обстоятельствах в Угличе в 1591 г.) пресеклась династия Рюриковичей. В 1598 г. на специально созванном Земском соборе царем был избран Борис Годунов, родственник умершего царя Федора Иоанновича, фактически правивший при нем Россией. Годунову удалось заключить 15-летнее перемирие с Польшей и отвоевать у Швеции выход к Балтийскому морю с крепостями Иван-город, Ям, Копорье. Однако три неурожайных года подряд (1601-1603) привели к голоду, до предела обострившему внутреннее положение в стране. Правлением были недовольны все – от крестьян до бояр и дворян.

В это время в Польше появился человек, заявивший, что, он - чудом спасшийся  Дмитрий, сын Ивана Грозного. В  Москве было объявлено, что это Лжедмитрий, самозванец, беглый монах Гришка Отрепьев. Получив помощь от польской знати, в 1604 г. он начал поход на Москву. В апреле 1605 г. Годунов умер (или был отравлен), его армия перешла на сторону Лжедмитрия, который в июне вступил в Москву и вскоре венчался на царство. Однако своей политикой он не оправдал надежд ни одной из поддерживавших его сторон: положения крестьян не облегчил, земли стал раздавать польским, а не русским дворянам. В результате вспыхнувшего в мае 1606 г. восстания Лжедмитрий был убит. В цари на Красной площади был выбран боярин Василий Шуйский. 1 июня 1606 г. Шуйский венчался на царство. Современники прямо говорят, что с воцарением Василия Шуйского бояре стали иметь гораздо больше власти, чем сам царь. Некоторые из бояр крамолили против царя с целью занять его место. Но все эти люди – и бояре могущественные, имевшие виды на престол, и сановники второстепенные, и смутники из людей всякого происхождения, которым выгодны были перемены,- никто не мог отважиться прямо на свержение Шуйского. Его можно было свергнуть только так, как свергнут был Годунов. Вот причина появления второго самозванца и успеха его внутри государства.

17 мая, когда заговорщики были  заняты истреблением самозванца  и поляков, Михайла Молчанов, один  из убийц Федора Годунова, успел скрыться из дворца и из Москвы. В сопровождении двоих поляков Молчанов направил путь к литовским границам, распуская везде по дороге слух, что он царь Дмитрий, который спасается из Москвы и вместо которого москвитяне ошибкою убили другого человека. Этот слух скоро достиг Москвы и распространился между ее жителями.… Сам Шуйский видел, что ему нельзя разуверить народ касательно слухов о втором Лжедмитрии и что гораздо было разумнее вооружиться против прав первого, дабы самозванец, и спасшийся, по мнению некоторых, от убийц, оставался всё же самозванцем. Для этого Шуйский немедленно велел с большим торжеством перенести из Углича в Москву тело царевича Дмитрия, после чего разосланы были грамоты с извещением об этом событии и с повторением о злодействах Лжедмитрия. Грамоты Шуйского не помогли. В то время как Молчанов в самую минуту убийства Лжедмитрия уже помышлял о его воскрешении, в то же время князь Григорий Петрович Шаховской думал о том же и во время смуты во дворце унес государственную печать, как вещь нужную для исполнения своих замыслов. Новый царь помог ему в этом как нельзя лучше, сославши его воеводою в Путивль за преданность Лжедмитрию. Шаховской, приехав в Путивль, собрал жителей и объявил им, царь Димитрий жив и скрывается от врагов; путивльцы немедленно восстали против Шуйского, и примеру их последовали другие северские города. В Чернигове начальствовал боярин князь Андрей Телятевский, который прежде не хотел участвовать в переходе целого войска на сторону первого Лжедмитрия, а теперь объявил себя на стороне второго, о котором ещё никто ничего не знало обстоятельно: нет сомнения, что личные отношения к Шуйскому были причиною такого поступка…

Между тем Шаховскому для успеха поднятого им восстания необходим  был самозванец, откуда бы то ни было. Зная, что  Молчанов прежде всех выдал  себя за Димитрия, он звал его в Путивль  из Самбора. Но Молчанов сам не хотел играть роль самозванца и не нашел ещё никого, кто бы согласился и был способен принять её, однако медлить было нельзя: надобно было подкрепить восстание, давши ему смелого вождя, таким являлся Болотников.

Болотников был холопом князя  Телятевского; рассказывают, что в  молодости, взятый в плен татарами и  проданный туркам, он несколько лет  был галерным невольником. Получив  как-то свободу , он был заброшен судьбою в Венецию, откуда в описываемое время пробирался через Польшу на родину. В Польше узнал он о событиях, волновавших Русь. Как русского, Болотникова схватили и представили Молчанову, который увидел в нем полезного для своего дела человека, обдарил его и послал с письмом в Путивль к князю Шаховскому, который принял его как царского поверенного и дал начальство над отрядом войска. Холоп Болотников тотчас же нашел средство увеличить свою дружину и упрочить дело самозванца в преждепогибшей Украйне: он обратился к своим, обещая волю, богатства и почести под знаменами Димитрия, и под эти знамена начали стекаться разбойники, воры, беглые холопы и крестьяне, казаки, к ним пристали посадские люди, начали хватать воевод и сажать их в тюрьмы; крестьяне стали нападать на дома господ своих, разоряли их, грабили, убивали…

Тогда боярин князь Иван Михайлович Воротынский осадил Елец, стольник князь Юрий Трубецкой – Кромы, но на выручку Кром явился Болотников: с 1300 человек напал он на 5000 царского войска и наголову поразил Трубецкого. Московское войско и без того не усердствовало Василию, следовательно, уже было ослаблено нравственно; победа Болотникова отняла у него и последний дух; служилые люди , видя всеобщую смуту, всеобщее колебание, не хотели больше сражаться за Шуйского и начали разъезжаться по домам; воеводы Воротынский и Трубецкой, обессиленные этим отъездом, не могли предпринять ничего решительного и пошли назад.

Как скоро узнали, что царское  войско отступило, то восстание на юге стало повсеместным. Боярский сын Истома Пашков возмутил Тулу, Венев и Каширу; в то же время восстало и древнее княжество Рязанское, здесь во главе восстания были воевода Григорий Сунбулов и дворянин Прокофий Ляпунов. Кроме Рязани, двадцать городов в нынешних губерниях Орловской, Калужской и Смоленской стали за Лжедмитрия.

Болотников, соединившись с Пашковым и Рязанцами, переправился за Оку, взял и разграбил Коломну; отряд царского войска под начальством князя Михаилы Васильевича Скопина-Шуйского одержал верх в бою на берегах Пахры; но главная рать под начальством князя Мстиславского и других бояр была поражена в семидесяти верстах от Москвы, при селе Троицком. Болотников, гоня побежденных, дошел до Москвы и стал в селе Коломенском.

Царствование Шуйского, казалось, должно было кончиться; при нерасположении к себе многих он имел мало средств к защите; на остатки разбитых Болотниковым полков была плохая надежда, области кругом, с юго-востока и запада, признавали Лжедмитрия.

В то же время счастливый для Шуйского оборот дела произошел на северо-западе: если на юге, увлеченные примером энергических людей – Ляпунова, Сунбулова, Пашкова, жители бросились на сторону самозванца, то в Твери произошло иначе: архиепископом  здесь был в это время Феоктист, человек, как видно, сильный духом, способный встать в челе народонаселения; когда толпа приверженцев самозванца показалась в Тверском уезде, Феоктист собрал духовенство, приказных людей, торговых и посадских людей и укрепил их в верности к Шуйскому, так что лжедмитриевцы были встречены с оружием в руках и побиты. Другие города Тверской области, присягнувшие самозванцу вследствие упадка духа и нерешительности, последовали тотчас примеру Твери, и служилые люди отправились под Москву помогать Шуйскому.

Также сильное усердие показали жители Смоленска, которым поляки и  литва были враждебны. Как скоро узнали в Смоленске, что из Польши готов явиться новый царь, ложный или истинный – все равно, ибо никто ничего не знал подлинно, то немедленно служилые люди собрались и пошли под Москву, выбрав себе в старшие Григория Полтева, а по дороге очистили от лжедмитриевцев Дорогобуж и Вязьму…

Молодой воевода, князь Михайла  Васильевич Скопин-Шуйский, свел полки  у Данилова монастыря и 1 декабря, дождавшись прихода смольнян, пошел  к Коломенскому; Болотников вышел  к нему навстречу и сразился у  деревни Котлов: холопы и казаки бились отчаянно, но Истома Пашков с дворянами и боярскими детьми передался на сторону царя; причиной отступления Пашкова считают то, что Болотников не хотел уступить ему первенства, а Пашков не хотел быть ниже холопа. …

Несмотря на успехи в разных местах, дело Шуйского было далеко не в благоприятном  положении, так как юг упорно стоял  за самозванца. Желая действовать  на успокоение народа, и оживляя  его нравственные силы религиозными средствами, Шуйский в то же время  хотел прекратить сопротивление  другими средствами. Он принял предложение  немца Фидлера отравить Болотникова  в Калуге. Царь дал Фидлеру лошадь и 100 рублей, обещая в случае успеха дела 100 душ крестьян и 300 рублей ежегодного жалования. Но Фидлер, приехав в Калугу, открыл все Болотникову и отдал ему яд…

Тогда Шуйский принял решительные  меры: были разосланы строгие приказы  отовсюду собираться служилым людям, монастырские и церковные отчины также должны были выставить ратников, и, таким  образом, собралось до 100000 человек, которыми царь решился предводительствовать. При реке Восме царские войска одержали победу: князь Телятевский, предводитель лжедмитриевских войск, ушел с немногими людьми; но по другим известиям, князь Телятевский во время сражения с 4000 войска перешел на сторону Шуйского и этим решил дело в пользу последнего.

Шуйский хотел воспользоваться  победой и закончить дело; он сам  лично осадил Тулу, куда скрылись Шаховской, Телятевский (?), Болотников и Лжепетр. Осажденные два раза отправляли гонца  в Польшу, к друзьям Мнишка, чтобы  те постарались немедленно выслать  какого-нибудь Лжедмитрия, в отчаянии писали к ним: «От границы до Москвы все наше, придите и возьмите, только избавьте нас от Шуйского».

Наконец самозванец отыскался; что  это был за человек, никто ничего не мог сказать наверное. Человек, знаменитый в нашей истории под именем Тушинского вора, или просто вора, показался впервые в белорусском местечке Пропойске, где был схвачен как лазутчик и посажен в тюрьму. Здесь он объявил о себе, что он Андрей Андреевич Нагой, родственник убитого на Москве царя Димитрия, скрывается от Шуйского, и просил, чтобы его отослали в Стародуб. Прожив недолго там, мнимый Нагой послал своего товарища, московского подьячего Александра Рукина, разглашать по северским городам, что царь Димитрий жив и находится в Стародубе. Сам Нагой между тем рассылал грамоты по литовским пограничным городам с просьбой о помощи. Около самозванца начала собираться дружина, но с этой еще малочисленной дружиной Лжедмитрий не мог идти на освобождение Тулы, и участь ее была решена: боярский сын Кравков предложил царю затопить Тулу, запрудив реку Упу; сначала царь и бояре смеялись над этим предложением, но потом дали волю Кравкову; тогда он велел  каждому из ратных людей привезти по мешку с землей и начал прудить реку: вода обступили город, влилась внутрь его, пресекла все сообщения жителей с окрестностями, настал голод и Болотников с Лжепетром  вошли в переговоры с царем, обещая сдать город, если Василий обещает им помилование, в противном случае грозили, что скорее съедят друг друга, чем подвергнутся добровольной казни.

Шуйский, имея на плечах уже второго  Лжедмитрия, естественно, должен был  хотеть как можно скорее избавиться от Лжепетра и Болотникова и потому обещал помилование. 10 октября Тула сдалась. Болотникова сослали в  Каргополь и там утопили; Шаховского, всей крови заводчика, по выражению  летописцев, сослали на Кубенское озеро в пустынь; Лжепетра повесили; об участи Телятевского мало известно. …

Весной самозванец со своим гетманом Рожинским двинулся к Волхову  и здесь в двухдневной битве, 10 и 11 мая, поразил царское войско, бывшее под начальством князей Дмитрия  Шуйского и Василия Голицына. Через  Козельск, Калугу, Можайск и Звенигород шел самозванец к Москве, не встречая нигде сопротивления. 1 июня войско Лжедмитрия приблизилось к столице  и остановилось над рекой Москвой. Царское войско, в числе семидесяти тысяч, стояло на реке Ходынке, сам царь с двором и отборными полками стоял на Пресне, готовый его поддерживать. Ночью врасплох Рожинский напал на царское войско, захватил весь обоз и гнал бегущих до самой Пресни, но здесь, подкрепленные полками, высланными царем, бегущие остановились и в свою очередь погнали поляков, которые остановились за рекой Химкой, отсюда опять ударили по русским и, отогнавши их за Ходынку, возвратились в свой тушинский стан.

 В Польше уже составили для воскресшего Димитрия наказ, как ему действовать для собственной безопасности и для введения унии в Московское государство. Самозванец уже выстроил себе столицу под самою Москвой, и к нему на помощь приходили польские отряды. Но если вор утверждался с польской помощью, то Шуйскому естественно было обратиться с просьбой о помощи к врагу Польши и короля ее, Карлу шведскому, тем более что последний уже давно предлагал эту помощь. Но в то время как шведы еще только обещали пособить Шуйскому, поляки действовали под Москвой и на севере. Сапега, хотевший действовать отдельно и самостоятельно, пошел к Троицкому монастырю, который обеспечивал сообщение Москвы с северными и восточными областями. Узнав о его движении, Шуйский послал своего брата Ивана с целью перехватить ему дорогу, но московское войско было наголову разбито под Рахмановым, и Шуйский явился в Москву с очень немногими людьми; остальные рассеялись по домам ждать развязки борьбы, не желая проливать кровь ни за царя московского, ни за царя тушинского. … Но если Москва не могла быть спокойна после того, как рядом с ней образовалась столица другого царя, то не более спокойно было и Тушино, где вся зима 1608-1609 года прошла в смутах, бунтах, что и мешало вору действовать решительно против Москвы.

С прибытием шведского войска, весной 1609 года, Скопин начал наступательные действия на тушинцев. Шведы под  начальством Горна и русские  под начальством Чулкова и  Чоглокова выгнали Кернозицкого из Старой Русы, разбили при селе Каменках в Торопецком уезде (25 апреля), очистили Торопец, Торжок, Порхов, Орешек, воевода которого, знаменитый Михайла Глебович Салтыков, убежал в Тушино. …

Скопин со своей стороны соединился в Торжке со смоленским ополчением и дал битву Зборовскому под  Тверью. Зборовский принужден был  отступить от Твери, и Скопин двинулся вперед. Один отряд, высланный Скопиным, занял Переяславль-Залесский, с другой стороны приближался боярин Федор  Иванович Шереметьев, который беспрепятственно вошел в Муром и взял приступом  Касимов. Таким образом, север очищался и главные рати царя Василия с востока и запада сходились к Москве, чтоб под ее стенами дать решительный бой тушинскому царю.

Что же делал в это время самозванец? Его время прошло, на него не обращали никакого внимания; мало того, вожди  тушинских поляков срывали на нем свое зло. Пан Тишкевич ругал  его в глаза, называя обманщиком, мошенником. Лжедмитрий хотел уехать из стана со своими русскими приверженцами, которым неприятно было такое  обращение поляков с их царем. Несмотря на то, что все его лошади были заперты поляками, ему удалось было выйти из стана с 400 донских казаков, но Рожинский догнал его и привел назад в Тушино, где он был с того времени под строгим надзором. Рожинский грозил ему даже побоями. Тогда Лжедмитрий решился во что бы то ни стало бежать из Тушина и в тот же день вечером, переодевшись в крестьянское платье, сел в навозные сани и уехал в Калугу. Тушино заволновалось и Рожинский был принужден покинуть его: в первых числах марта 1610 года он зажег стан и двинулся по дороге к Иосифову Волоколамскому монастырю; немногие из русских тушинцев последовали за ним, большая часть поехала с повинной или в Москву, или в Калугу. Так Москва освободилась от Тушина.