Мюнхенский сговор

Реферат

Мюнхенский сговор

ВВЕДЕНИЕ

Размышляя о самой кровопролитной в истории человечества войне, мы невольно возвращаемся к предвоенному времени, (вошедшему в историю как предвоенный политический кризис), с тем, чтобы понять ту международную обстановку, в которой война готовилась и была развязана, в результате подготовки и частичного осуществления Германией агрессивных планов по завоеванию мирового господства при попустительстве со стороны Англии и Франции, продемонстрированном в Мюнхене.

Нужно сказать, что к середине 30-х годов в мире образовались три противостоящие друг другу силы: германский фашизм, Версальские державы, или Западная демократия, как они себя называли, и СССР. Борьба между этими тремя силами и определяла ту политику, которая могла либо предотвратить войну, либо, наоборот, к ней подталкивать. Ключ к решению задач лежал в кармане западных держав, потому что они, одержав победу в Первой мировой войне, обладали наибольшим экономическим и военным потенциалом и могли остановить эту войну при правильном понимании обстановки. Перед ними, как они считали, стояли два врага: один враг - фашизм, другой враг - социализм. Нужно было выбрать, кто опаснее, чья угроза больше, кто может быстрее развязать войну в Европе или во всем мире. Они выбрали социализм, так как социалистическая держава противостояла способу производства, самому мировоззрению западных держав. Это была их роковая ошибка, - они как всегда боролись с прошлым и не видели настоящего.

Соглашение, подписанное в Мюнхене, было одним из наиболее ярких проявлений политики "умиротворения", проводившейся накануне 2-й мировой войны правительствами Великобритании и Франции с целью добиться сговора с нацистской Германией за счет стран Центральной и Юго-Восточной Европы, отвратить гитлеровскую агрессию от Великобритании и Франции и направить ее на Восток, против Советского Союза. Мюнхенское соглашение открыло путь ко 2-й мировой войне – наиболее губительной и самой разрушительной в истории человечества.

Международные отношения 1935-1938 годов.

Влияние мирового экономического кризиса 1929 – 1933 гг. на международные отношения проявилось обострением противоречий между главными капиталистическими странами: начало агрессии японских милитаристов в Китае (1931 г.), превращение Германии в главный очаг войны после прихода А. Гитлера к власти, начало агрессивных действий фашистских государств, захват Эфиопии фашистской Италией.

Первая мировая война (1914 – 1918 гг.) окончилась подписанием Компьенского перемирия 11 ноября 1918 г., когда Германия не была театром военных действий и ее армия еще не капитулировала. В результате войны изменилась расстановка сил в мире. Резко возросла роль США, которые увеличили свой промышленный потенциал, превратились в крупнейшего кредитора и стали претендовать на ведущую роль в мире. Великобритания сохранила статус великой державы, хотя и была оттеснена Соединенными Штатами на второй план. Она стремилась удержать и закрепить достигнутое, не допустить гегемонии Франции в Европе и США в мире. Франция желала экономического, политического и военного ослабления Германии вплоть до отторжения от нее ряда территорий. Свои амбиции были и у Италии и Японии. Все эти противоречия проявились в ходе работы Парижской мирной конференции. Наиболее спорными оказались вопросы о репарациях, об условиях мирного договора с Германией, о судьбе колоний Германии и территорий, ранее входивших в состав Турецкой империи, о создании Лиги Наций. Не достигнув своих целей на Пражской мирной конференции, США предложили провести в Вашингтоне международную конференцию по ограничению вооружений. Здесь они взяли дипломатический реванш: добились расторжения англо-японского союза 1902 г., равных с английским военным флотом условий в зоне Тихого океана, политики «открытых дверей» и «равных возможностей» в Китае. Комплекс договоров в ходе послевоенного мирного урегулирования получил название Версальско-Вашингтонской системы, которая на время сняла остроту противоречий между главными странами – победительницами и побежденными. Официально днем начала второй мировой войны считается 1 сентября 1939 г. Но фактически реакционные круги империализма втянули мир в войну гораздо раньше – в начале 30-х годов. Первый очаг второй мировой войны вспыхнул на Дальнем Востоке еще в 1931 г., когда Япония захватила приграничные с СССР северо-восточные районы Китая – Манчжурию. Второй очаг появился в Европе в результате установления фашистских или полуфашистских режимов в ряде стран и, особенно с приходом в январе 1933 г. гитлеровцев к власти в Германии.

Уступки, на которые пошли западные державы в Мюнхене, были результатом взаимодействия множества факторов, а отнюдь не плодом продуманной и определенной политической линии. Мюнхенская конференция проходила под грохот гражданской войны в Испании, в которой именно летом 1938 года наметился перелом: франкисты прорвались к побережью Средиземного моря и отрезали республиканцев в Каталонии. Стало ясно, что падение Испанской республики вопрос ближайшего времени. Есть мнение, что Чемберлен, проводя свою политику умиротворения, всего лишь старался выиграть время для развития военной промышленности, прежде всего самолетостроения. Англичане почувствовали, что военная авиация их слабое место, учтя, как раз успехи немецкой авиации в Испании. Во Франции же шла обычная для Республики министерская чехарда. Даладье стал премьер-министром 10 апреля 1938 года. Его предшественник Леон Блюм и бывший министр иностранных дел Поль Бонкур занимали в отношении Германии такую же воинственно-враждебную позицию, как Черчилль в Англии, и выступали за безоговорочную поддержку Чехословакии. Даладье повел другую политику, но не питал при этом никаких иллюзий. При виде толп, приветствовавших его по возвращении из Мюнхена в Париж, он мрачно пробурчал: ''Идиоты!''. На позицию Франции влияло наметившееся сближение Германии и Италии. Еще в 1934 году эти страны были на грани войны: Муссолини выдвигал свои войска к австрийской границе, мешая Гитлеру проглотить Австрию. Но совместные действия в Испании сблизили двух диктаторов, и в марте 1938 г. Муссолини уже не стал препятствовать ''аншлюсу'', а в мае того же года состоялся официальный визит Гитлера в Италию. Поскольку к этому добавлялась еще и перспектива близкой победы Франко, перед Францией замаячила угроза возникновения трех потенциальных фронтов на ее границах, что побуждало к особой осторожности. В тоже время Япония расширяет агрессию в Азии - не только захватывает Корею и центральный Китай, но и вторглась 29 июля 1938 г. на советскую территорию в районе озера Хасан близ Владивостока, а весной 1939 г. напала на Монголию у реки Халхин-Гол. В этих условиях Советский Союз проводил последовательную политику мира, направленную на создание системы коллективной безопасности и разоружение. На рубеже 20-30-х гг. СССР, не являлась членом Лиги Наций, принял активное участие в работе Подготовительной комиссии по подготовке всемирной конференции по разоружению, созданной в рамке Лиги Наций. На первом же заседании комиссии глава советской делегации М.М. Литвинов предложил тщательно разработанный проект конвенции о последовательном всеобщем и полном разоружении. Получив отказ обсуждать свое предложение на следующей сессии, СССР внес проект новой конвенции – о пропорциональном и прогрессивном сокращении вооружений. Но эта и все последующие советские инициативы были отклонены западными партнерами по переговорам. И так продолжалось в течение всего периода деятельности подготовительной комиссии и самой всемирной конференции по разоружению, которая работала в феврале 1932 г. по май 1934 г. Срыв работы конференции произошел фактически по вине Германии и Японии, которые вышли из Лиги наций. СССР же в сентябре 1934 г. по приглашению 30 государств, членов Лиги Наций, вступил в эту международную организацию с тем, чтобы использовать ее в борьбе против агрессии. В мае 1935 г. СССР заключил договоры о взаимопомощи на случай нападения с Чехословакией и Францией, в 1936 г. – с Монголией, в 1937 г. с Китаем. Франция - страна-победительница, сыгравшая одну из ключевых ролей в Первой мировой войне, заплатила огромную цену за возврат Эльзаса и Лотарингии, аннексированных в своё время Германской империей. Людские потери в этой войне были ужасны и Франция, ни при каких обстоятельствах, не хотела повторения этого кошмара. Она хотела одного - мира. Отгородилась линией Мажино от остальной Европы, и гори оно всё синим пламенем. Её армия по-прежнему оставалась сильнейшей в Европе, её авиация была многочисленна, её флот был силён. Более того, новый вид оружия - танки, во Франции были самыми лучшими. Но при всём этом руководство страной и армией было пропитано духом той прошедшей страшной войны и, соответственно, готовилось к ней, а не к той, которая произошла потом на самом деле. И народ Франции не согласился бы на войну за какую-то бы ни было Чехословакию, равно как за любую другую страну. Были силы и средства. Не было одного - воли к победе. Отсюда и страусиная политика - не замечать сгущающихся туч, отсюда и неприятие новых форм ведения войны - только оборона собственной территории. А, по сути - боязнь войны в любой форме, даже в том случае, если она неизбежна. Посмотрите, с какой лёгкостью и быстротой немцы разгромили сильнейшую европейскую армию! А ведь материальных средств, в плане численности и вооружения, как количества, так и качества, вполне хватало для организации отпора, даже если этого не было сделано раньше, когда Германия была несравненно слабее, чем в дни вторжения в 1940-м году. "Странная война" зимой 1939-40 гг. о многом говорит - при полном превосходстве сил - полное нежелание воевать. Миф о том, что немецкие Люфтваффе в первые дни разгромили французские ВВС мифом и остаётся - после перемирия громадное количество совершенно целой авиационной техники скопилось в североафриканских колониях и на Ближнем Востоке. Так что дело не столько в материальных потерях, сколько в организации дела. Вернее, в его дезорганизации. Без моральной стойкости армия превращается в толпу. Ровно это и произошло во время вторжения немцев во Францию. Именно из-за нежелания любой войны Франция пошла на сделку в Мюнхене. Но ведь там была не только Франция. А что же Великобритания? Империя, где никогда не заходило солнце? Здесь всё несколько по-другому. Во времена Версальской республики в Германии казалось, что бояться особо некого, во всяком случае, в Европе. Поэтому, до прихода к власти нацистов, ничего не было сделано Великобританией для укрепления своих вооружённых сил. Флот Его Величества, вместе с ограниченными ВВС вполне справлялись с поддержанием мира в Империи, а о том, что впереди ещё одна, ещё более грозная война, никто не думал. Англичане всё-таки большие реалисты, чем французы (в области политики, по крайней мере), поэтому политика игнорирования неприятностей была им, безусловна, чужда. Уже в 1934-м году Министерство авиации приняло концепцию нового самолёта-истребителя, способного развить скорость порядка 300 миль/час. В 1935 году Уотсон-Уатт проделал первые опыты с радиолокатором. В 1936-м году прошли его успешные испытания. Но уже в следующем, 1937 году, в Испании, в составе Легиона Кондор генерала Гуго Шперрле появились первые немецкие Bf-109, затем бомбардировщики Не-111 разнесли в пыль Гернику, а полковник Вольфрам фон Рихтхоффен успешно отрабатывал на "испанском полигоне" взаимодействие танков и пикирующих бомбардировщиков Ju-87 Stuka. Всё это происходило непосредственно перед Мюнхеном, да и после тоже. Великобритания лихорадочно разворачивала свою программу перевооружения, но по сравнению с немцами они явно опаздывали. Отсюда понятна обширная докладная записка Имперского комитета начальников штабов, поданная на имя премьер-министра Чемберлена, где давались рекомендации перед переговорами в Мюнхене по поводу судьбы Судетской области - ни при каких обстоятельствах, ни в каких союзах не вступать в войну с Германией, поскольку это может привести только к одному - полному поражению. Допуская в будущем возможную наступательную войну, Имперский комитет начальников штабов, тем не менее, советовал Чемберлену, (цитата): “не важно, какой ценой, мы должны быть в стороне до тех пор, пока программа по перевооружению не даст ощутимых результатов". И ещё цитата, на этот раз из дневника военного министра Великобритании Хор-Белиша: "Никто, в большей мере, чем я, не осознаёт наши сегодняшние недостатки. Начальники штабов считают, что против Германии следует предпринять наступление, но в настоящее время, это всё равно, что выйти охотиться на тигра с незаряженным ружьём"

На самом деле, повод говорить о Мюнхенском сговоре дал неумный рекламный ход премьер-министра. Вернувшись из Мюнхена, он начал размахивать ещё на трапе самолёта текстом Мюнхенского договора со словами "я привёз вам мир!". В следующем году началась война, и злорадные противники премьера припомнили ему эти слова. Но трагедия одного человека не должна заслонять сути вопроса - Мюнхенский договор был мерой вынужденной, поскольку Франция не готова была воевать морально, а Великобритания - материально. Это соглашение позволило выиграть время, а вместе с ним - и всю войну в целом.

Капитуляция в Мюнхене: 29-30 сентября 1938 года.

 29 сентября Гитлер отправился  встретить Муссолини и договориться  о совместных действиях во  время конференции. Чемберлен не  предпринял аналогичной попытки  — не искал встречи с Даладье, чтобы выработать политику противостояния  двух западных демократий двум  фашистским диктаторам. Чемберлен  прибыл в Мюнхен в полной  уверенности, что никто — ни  чехи, ни даже фашисты не будут  препятствовать его скорейшей договоренности с Гитлером. Переговоры, начавшиеся в 12.45 в так называемом Фюрерхаусе на Кёнигплац, проходили спокойно и скорее напоминали формальную передачу Гитлеру того, что он хотел получить в назначенные им сроки. Собравшиеся перешли к делу после того, как выступил Муссолини. Муссолини сказал, что, «чтобы способствовать практическому решению проблемы», он привез с собой четкие предложения в письменном виде. То, что Муссолини от своего имени выдвинул в качестве компромиссного решения, на самом деле было в спешном порядке составлено в Берлине Герингом, Нейратом и Вайцзекером. Геринг показал проект Гитлеру, и тот решил, что он может сработать, после чего он был передан итальянскому послу Аттолико, который на следующий день передал его итальянскому диктатору, незадолго до того, как тот отравиться в Мюнхен. Вот что представляли собой «итальянские предложения», которые не только предопределили повестку дня переговоров, но и легли в основу Мюнхенского соглашения. Все это было заранее подготовлено в Берлине. Это было видно из текста, который очень напоминал отвергнутый Годесбергский ультиматум. Но этого не поняли ни Даладье с Чемберленом, ни их послы, присутствовавшие на переговорах. Муссолини «тактично выдал за свое сочетание англо-французских предложений и предложений Гитлера». Теперь, когда «итальянские» предложения были так тепло встречены собравшимися, оставалось уточнить незначительные детали. Чемберлен захотел узнать, кто выплатит Чехословакии компенсацию за общественную собственность, которая перейдет к Германии вместе с Судетской областью. Гитлер резко ответил, что никакой компенсации не будет. Когда премьер-министр, ссылаясь на положение, согласно которому чехи, покидающие Судетскую область, не могли брать с собой скот (это было одно из годесбергских требований), воскликнул: «Значит ли это, что фермеров вышлют, а их скот оставят?» — Гитлер взорвался и закричал на Чемберлена: «Наше время слишком дорого, чтобы тратить его на такие мелочи!» Далее премьер-министр эту тему не развивал. Однако Гитлер был непреклонен. Он заявил, что не потерпит присутствия чехов. Даладье постепенно сдался, но Чемберлен выиграл в конце концов мелкую уступку. Договорились, что чешские представители смогут находиться «в соседней комнате», как выразился премьер-министр. И действительно, во время вечернего заседания прибыли два представителя Чехословакии — доктор Войтех Маетны, посол Чехословакии в Берлине, и доктор Хуберт Масарик из министерства иностранных дел. Холодно встретив, их проводили в прилегающую к помещению переговоров комнату. Там они просидели в томительном ожидании с двух до семи, после чего к ним вошел человек из свиты Чемберлена, и обрушил на них дурные вести: достигнуто общее соглашение, о деталях которого он ничего сказать еще не может, но ясно одно — условия его гораздо жестче, чем франко-британские предложения. Когда Масарик спросил, получат ли возможность выступить представители Чехословакии, англичанин, заметил, что он, вероятно, не представляет, насколько тяжелое положение великих держав, и не понимает, как трудно вести переговоры с Гитлером. В десять часов вечера двух несчастных чехов проводили к сэру Горацию Вильсону, верному советнику премьер-министра. Вильсон от имени Чемберлена ознакомил их с основными пунктами четырехстороннего соглашения и вручил карту Судетской области, на которой были отмечены территории с населением, подлежащим немедленной эвакуации. Когда чехи попытались протестовать, англичанин резко оборвал их, заметив, что ему больше нечего сказать, и быстро вышел из комнаты. «Если вы не примете условий, — уговаривал он их, — то вам придется улаживать свои дела с Германией один на один. Может быть, французы изложат вам то же самое в более мягкой форме, но, поверьте мне, они разделяют нашу точку зрения. Они — незаинтересованная сторона». Это было правдой, какой бы горькой она ни оказалась для представителей Чехословакии. Во втором часу ночи 30 сентября[9] Гитлер, Чемберлен, Муссолини и Даладье (именно в таком порядке) поставили свои подписи под Мюнхенским соглашением, позволявшим немецкой армии вступить на территорию Чехословакии 1 октября, как и обещал Гитлер, и закончить оккупацию Судетской области к 10 октября. Гитлер получил то, в чем ему было отказано в Годесберге. Оставался один болезненный момент — по крайней мере, для жертв - сообщить чехам, с чем они должны расстаться и в какие сроки. Гитлера и Муссолини эта процедура не интересовала, они ушли, перепоручив сделать это союзникам Чехословакии — представителям Франции и Англии. На следующий день, 30 сентября, Чемберлен встретился с Гитлером на его мюнхенской квартире, чтобы обсудить положение дел в Европе в будущем. Кроме того, он намеревался упрочить свое положение в политической жизни Англии, для чего хотел просить Гитлера о небольшой уступке. Гитлер был не в настроении. Он рассеянно слушал высказывания главы британского правительства, выражавшего уверенность в том, что Германия «проявит великодушие при проведении в жизнь Мюнхенского соглашения», и Гитлер не подвергнет бомбардировке Прагу, так как это повлечет «многочисленные жертвы среди гражданского населения». Сказанное премьер-министром явилось только прелюдией к тому, что последовало дальше. Чемберлен извлек из кармана листок бумаги, в надежде, что они с Гитлером подпишут «документ» и немедленно его опубликуют: «Мы, фюрер Германии и канцлер, и английский премьер-министр, провели сегодня еще одну встречу и пришли к. согласию о том, что вопрос англо-германских отношений имеет первостепенное значение для обеих сторон и для Европы. Мы рассматриваем подписанное вчера вечером соглашение и англо-германские морское соглашение как символизирующие желание наших двух народов никогда больше не воевать друг с другом. Мы приняли твердое решение, что метод консультаций стал методом принятым для рассмотрения всех других вопросов, которые могут касаться наших двух стран, и мы полны решимости продолжать наши усилия по устранению возможных источников разногласий и таким образом содействовать обеспечению мира Европе». Гитлер прочитал заявление и быстро его подписал, к большому удовлетворению Чемберлена. Введенный в заблуждение премьер-министр не знал того, что стало позднее известно из трофейных немецких и итальянских документов, а именно, что на встрече в Мюнхене Гитлер и Муссолини договорились при необходимости сражаться «плечом к плечу» против Великобритании. В Праге настроение было, естественно, совсем иным. В 6.20 утра 30 сентября германский поверенный в делах поднял с постели чешского министра иностранных дел доктора Крофту, вручил ему текст Мюнхенского соглашения и сообщил, что правительству Чехословакии надлежит к пяти вечера того же дня прислать в Берлин двух представителей на первое заседание «международной комиссии» по надзору за исполнением соглашения. У президента Бенеша не оставалось другого выхода, кроме как подчиниться. Англия и Франция предали его страну, более того, они встали бы на сторону Гитлера, если бы ему вздумалось применить военную силу в случае непринятия Чехословакией условий Мюнхенского соглашения. В десять часов Чехословакия капитулировала. До последней минуты Англия и Франция оказывали давление на страну, которую бросили на произвол судьбы и предали. В течение всего дня английский, французский и итальянский послы наезжали к доктору Крофте, чтобы убедиться, что чехи в последний момент не взбунтуются против капитуляции. По настоянию из Берлина президент Бенеш подал в отставку 5 октября. Его пост временно занял генерал Сыровы. 30 ноября президентом того, что осталось от Чехо-Словакии (с этого момента название государства писалось именно через дефис). Те территории Чехословакии, которые Чемберлен и Даладье не смогли передать Германии в Мюнхене, отдала ей так называемая международная комиссия. В этот спешно сформированный орган вошли итальянский, французский и английский послы, чешский посол в Берлине и барон фон Вайцзекер из германского министерства иностранных дел. Любой спорный вопрос о передаче дополнительных чехословацких территорий Германии разрешался в пользу последней. Нередко в таких случаях Гитлер и ОКБ угрожали применением военной силы. В конце концов 13 октября комиссия проголосовала за отмену плебисцита на территориях, где он должен был проводиться в соответствии с Мюнхенским соглашением. Нужда в нем отпала. Польша и Венгрия, угрожая применением военной силы против беззащитной Чехословакии, словно стервятники, поспешили захватить свой кусок. Польше по настоянию министра иностранных дел Юзефа Бека досталась территория в районе Тешина площадью 650 квадратных миль с населением 228 тысяч человек, из которых 133 тысячи были чехами. Венгрия отхватила кусок побольше — 7500 квадратных миль с населением 500 тысяч венгров и 272 тысячи словаков. Эта территория была выделена ей 2 ноября во время встречи Риббентропа и Чиано. Более того, раздробленной и беззащитной стране по наущению Берлина надлежало создать пронемецкое правительство явно фашистского толка. Стало очевидно, что впредь существование Чехословакии будет всецело зависеть от вождя Третьего рейха.

Последствия Мюнхена. Взаимосвязь мюнхенского договора и Второй мировой войны.

По условиям Мюнхенского соглашения Гитлер получил все то, что он требовал в Годесберге, а международная комиссия под давлением его угроз дала ему еще больше. Окончательное соглашение, подписанное 20 ноября 1938 года, обязывало Чехословакию отдать Германии 11 тысяч квадратных миль своей территории, на которой проживало 2 миллиона 800 тысяч судетских немцев и 800 тысяч чехов. На этой территории размешалась широко разветвленная система чешских укреплений, считавшихся самыми неприступными в Европе. В Чехословакии была нарушена сложившаяся система железных и шоссейных дорог, телеграфная и телефонная связь. Согласно немецким данным, расчлененная страна лишилась 66 % своих запасов каменного угля, 80 % запасов бурого угля, 86 % запасов сырья для химической промышленности, 80 % цемента, 80 % текстильной промышленности, 70 % электроэнергии и 40 % леса. Процветающая индустриальная держава в одну ночь была разорена и разорвана на части. Неудивительно, что Йодль в ночь подписания Мюнхенского соглашения радостно записал в своем дневнике: «Мюнхенский пакт подписан. Чехословакии как государства больше не существует. Фюрер с его гением и целеустремленностью, которую не поколебала даже опасность возникновения мировой войны, опять одержал победу без применения силы. Остается надеяться, что те, кто не верил в его гений, теперь переубеждены навечно». Многие из сомневавшихся были переубеждены, а те немногие, кого переубедить не удалось, впали в отчаяние. Генералы Бек, Гальдер, Вицлебен и их гражданские советники опять ошиблись в своих расчетах. Гитлер получил то, что хотел, — совершил очередное великое завоевание без единого выстрела. Его престиж достиг высот необычайных. Никто из проживавших тогда в Германии не забыл того восторга, который охватил немцев после подписания Мюнхенского соглашения. Они вздохнули с облегчением — ведь опасность войны миновала; они чрезвычайно гордились бескровной победой Гитлера не только над Чехословакией, но и над Англией и Францией. Они не уставали повторять, что всего в течение полугода он завоевал Австрию и Судетскую область, увеличил население Третьего рейха на 10 миллионов человек, захватил огромную, важную в стратегическом отношении территорию, после чего перед Германией открылась возможность добиваться господства в Юго-Восточной Европе. И при этом не погиб ни один немец! Интуиция гения помогла ему не только предугадать слабость малых государств Центральной Европы, но и провидеть поведение двух крупнейших государств — Англии и Франции и заставить их подчиниться его воле. Он изобрел и применил на практике с невероятным успехом стратегию и методы «политической войны», сводившей на нет необходимость войны как таковой. Была ли неизбежна англо-французская капитуляция в Мюнхене? Блефовал Адольф Гитлер или нет?

Теперь мы знаем ответ на оба вопроса. Как это ни парадоксально, но в обоих случаях он отрицателен. Все генералы, близкие Гитлеру, которым удалось пережить войну, соглашаются с тем, что если бы не Мюнхенское соглашение, то фюрер напал бы на Чехословакию 1 октября 1938 года. Они полагают, что вопреки сомнениям Лондона, Парижа и Москвы Англия, Франция и Россия все равно оказались бы втянуты в войну.

И, что особенно важно, немецкие генералы в один голос заявляли, что Германия проиграла бы эту войну, причем в кратчайшие сроки. Аргументы защитников Чемберлена и Даладье насчет того, что Мюнхен спас Запад не только от войны, но и от поражения в войне, опровергают немецкие генералы, особенно те, кто фанатично поддерживал Гитлера до самого конца. Ориентиром для этих генералов служил Кейтель, беспредельно преданный Гитлеру и всегда принимавший его сторону. Когда в Нюрнберге его спросили, какова была реакция немецких генералов на подписание Мюнхенскою соглашения, он ответил: «Мы были необычайно счастливы, что дело не дошло до военного столкновения, потому что всегда полагали, что у нас недостаточно средств для преодоления чешских пограничных укреплений. С чисто военной точки зрения у нас не было сил брать штурмом чехословацкую оборонительную линию». Невозможно поверить, что английский и французский генеральные штабы и правительства этих стран не знали о нежелании генерального штаба немецких сухопутных войск участвовать в европейской войне. Как известно, берлинские заговорщики в августе — сентябре, по крайней мере, по четырем каналам предупреждали об этом англичан. Известно также, что информация эта поступила самому Чемберлену. В начале сентября в Париже и Лондоне, вероятно, узнали об отставке генерала Бека и о том, какие последствия повлечет для немецкой армии уход этого талантливого военачальника.

В то время в Берлине английская и французская разведки считались довольно осведомленными. Трудно поверить, что верховное командование в Лондоне и Париже не знало об очевидной слабости немецкой армии и авиации, об их неспособности вести войну на два фронта. Так что же, кроме врожденной мнительности, заставляло начальника штаба французских сухопутных войск генерала Гамелена сомневаться в том, что он, имея под началом почти сто дивизий, легко справится с пятью регулярными и семью резервистскими немецкими дивизиями, сметет их и глубоко проникнет на территорию Германии?

Как вспоминал позднее сам Гамелен. основания для сомнения были. 12 сентября, когда на заключительном заседании партийного съезда Гитлер метал громы и молнии в адрес Чехословакии, французский генерал уверял премьера Даладье, что если дело дойдет до войны, то «страны демократии продиктуют условия мира». Он утверждал, что даже написал письмо, в котором объяснял свой оптимизм. В разгар чешского кризиса, точнее, сразу после встречи в Годесберге Гамелен, сопровождавший главу своего правительства в Лондон, 26 сентября повторил свои заверения Чемберлену и постарался подкрепить их анализом военной обстановки. Он стремился расшевелить не только британского, но и своего премьер-министра. Это ему, по всей видимости, не удалось. В конце концов, перед тем как Даладье отбыл в Мюнхен, Гамелен объяснил ему, на какие территориальные уступки в Судетской области можно пойти, не опасаясь за безопасность Франции, объяснил, что основные чешские укрепления, важные в стратегическом отношении железные дороги, предприятия оборонной промышленности нельзя отдавать немцам. Кроме того, он добавлял, что ни в коем случае нельзя позволять немцам отрезать Моравский коридор. Совет сам по себе неплохой, но только в том случае, если Чехословакия понадобилась бы Франции в войне против Германии. А как известно, Даладье на это не решался.