Наполеон Бонапарт и Александр I: 2 императора

Не уверенный в помощи Александра и почти убежденный, что  Австрия выступит против него. Наполеон поздней осенью 1808 г. помчался в Испанию.

Франция и Россия связаны  замечательно непростой историей политических и культурных взаимоотношений. Война  с Наполеоном была главным событием русской истории XIX века. Но у нее  был странный результат. В России усилился культ Наполеона, а традиционная любовь к французской культуре возросла безмерно. Повсеместно господствовал  стиль ампир с его русским  вариантом. Русский император заказывал  для своего кабинета большую картину  «Парад старой гвардии», а в составе русской гвардии была создана часть, носившая униформу, сознательно повторявшую форму наполеоновских воинов.

Республиканские идеи, вдохновившие русских дворян на восстание декабристов, тоже были привезены из императорской  Франции.

Внутренняя симпатия существовала, несмотря на объективные политические и социальные противоречия.

Художественный стиль  ампир означал бы «стиль Наполеона», если бы он не стал международным и  не вышел за рамки эпохи. Идеология  наполеоновской Империи создала  некий искусственный Ренессанс, который возрождал не античный дух, но символику и знаки римского военизированного мира — орлов, доспехи, ликторские связки, жертвенные треножники — и присущую римской эстетике торжественную строгость. Этот стиль, созданный «под Наполеона», стал важным вкладом в историю культуры, не менее важным, чем военные походы с их яркими победами и мрачными поражениями. Стиль пережил Наполеона и прижился во многих странах мира, но особенно и очень красиво в другой империи — в России. То, что называют русским ампиром — часть международного явления. Однако в России «имперский» стиль не только преобразился формой, но и нашел новые исторические истоки и ключевые символы — прошлое Руси с ее шлемами и кольчугами, с образом-идеалом средневекового витязя.

Бухарестский мирный договор  имел большое значение. Он был заключен за месяц до нападения Наполеона  на Россию и расстроил его надежды  на помощь турецкой армии. Договор позволил русскому командованию сосредоточить  все силы на отражении наполеоновской агрессии. Успехи русского оружия и  заключение Бухарестского договора привели к ослаблению политического, экономического и религиозного ига  Османской империи над христианскими  народами Балканского полуострова.

Причины расторжения дружбы, их интересы общие и противоречия

После Эрфурта Александр  вернулся в Петербург еще с  намерением поддерживать франко-русский  союз и не выходить из фарватера  наполеоновской политики, по крайней  мере в ближайшем будущем. Когда  будет написана научная и детальная  социально-экономическая и политическая история России начала XIX в., тогда, вероятно, будущий исследователь много  внимания уделит и очень много  страниц посвятит этим любопытным годам  от Эрфурта до нашествия Наполеона  в 1812 г В эти четыре года мы видим  сложную борьбу враждебных социальных сил и течений, определивших историческую закономерность как появления фигуры Сперанского, так и его крушения.

По-видимому, вопрос о введении некоторых реформ в управление Российской империи выдвигался достаточно настойчиво условиями того времени. Толчков, способствовавших созданию необходимости реформы, было достаточно: Аустерлиц, Фридланд, Тильзит. Но, с другой стороны, страшные поражения в двух больших войнах, которые велись Россией в 1805-1807 гг. против Наполеона, окончились, что бы там ни говорилось о тильзитском позоре, сравнительно выгодным союзом со всемирным завоевателем и затем в скором времени приобретением огромной Финляндии. Значит, причин для очень глубоких, коренных реформ, даже хотя бы для таких, какие после иенского разгрома наметились для Пруссии, русский царь не усматривал. Тут и пришелся необыкновенно кстати ко двору Сперанский. Умный, ловкий и осторожный разночинец вернулся из Эрфурта, куда он ездил в свите Александра, в полном восторге от Наполеона. Крепостного права Сперанский никак, даже отдаленно, не трогал - напротив, убедительно доказывал, что оно совсем не рабство. Православной церкви тоже никак не трогал,- напротив, говорил ей много комплиментов при всяком удобном случае. На какое-либо ограничение самодержавия он и подавно не только не посягал, но, наоборот, в царском абсолютизме видел главный рычаг затеянных им преобразований. А преобразования эти как раз и были предназначены для того, чтобы обратить рыхлую полувосточную деспотию, вотчину семьи Гольштейн-Готторпов, присвоивших себе боярскую фамилию вымерших Романовых, в современное европейское государство с правильно действующей бюрократией, с системой формальной законности, с организованным контролем над финансами и администрацией, образованным и деловым личным составом чиновничества, с превращением губернаторов из сатрапов в префектов, словом, он желал насадить на русской почве те же порядки, которые, по его представлению, превратили Францию в первую страну в мире. Сама по себе эта программа ничуть не противоречила мыслям, чувствам, желаниям Александра, и царь несколько лет подряд поддерживал своего любимца. Но и Александр и Сперанский рассчитали без хозяина. Родовитая знать и руководимый ею среднедворянский слой учуяли врага, сколько бы он ни прикрывался умеренностью и благонамеренностью. Они поняли инстинктом, что Сперанский стремится феодально-абсолютистское государство сделать буржуазно-абсолютистским и создать формы, которые по существу несовместимы с существовавшим в России феодально-крепостным укладом и дворянским строем политического и общественного быта.

Дружной фалангой пошли они  против Сперанского. Не случайно, а  органически реформаторская работа Сперанского связывалась в их глазах с приверженностью руководящего министра к франко-русскому союзу, к  дружбе с военным диктатором Франции  и Европы; не случайно, а органически  в умах русской знати ассоциировались  попович, который вводит экзамены для  чиновников и хочет вытеснить  дворянство из государственной машины, чтобы передать эту машину разночинцам, кутейникам и купцам, и французский  завоеватель, который разоряет это  же русское дворянство континентальной  блокадой и к которому на поклон ездил в Эрфуртскую орду царь со своим фаворитом. Какова была твердая  линия придворно-дворянской оппозиции  в Петербурге и Москве в 1808- 1812 гг., и эта оппозиция направлялась одинаково резко и против внутренней и против внешней политики царя и  его министра.

Уже это обстоятельство лишало франко-русский союз должной прочности. В русских аристократических  салонах порицали отнятие Финляндии  у Швеции, потому что это было сделано по желанию Наполеона, и  не хотели даже получить Галицию, если для этого требовалось помогать в 1809 г. ненавистному Бонапарту против Австрии. Всячески старались показать холодность французскому послу в Петербурге Коленкуру, и чем ласковее и сердечнее был с ним царь, тем демонстративнее обнаруживали свою неприязнь аристократические круги, как нового Петербурга, так и особенно старой Москвы.

Но с конца 1810 г. Александр  перестал противиться этому побеждающему течению. Во-первых, тильзитские речи Наполеона о распространении русского влияния на Востоке, в Турции, оказывались только словами, и это разочаровывало Александра; во-вторых. Наполеон все не выводил войска из Пруссии и, главное, вел какую-то игру с поляками, не покидая мысли о восстановлении Польши, что грозило целости русских границ и отторжением Литвы; в-третьих, протесты и неудовольствие Наполеона по поводу неисполнения в точности условий континентальной блокады принимали очень оскорбительные формы; в-четвертых, произвольные аннексии одним росчерком пера целых государств, практикуемые Наполеоном так охотно в 1810- 1811 гг., беспокоили и раздражали Александра. Непомерное могущество Наполеона само по себе висело вечной угрозой над его вассалами, а на Александра после Тильзита смотрели (и он это знал) как на простого вассала Наполеона. Иронизировали над маленькими подачками, которые Наполеон давал Александру и в 1807 г., подарив ему прусский Белосток, и в 1809 г., подарив царю один австрийский округ на восточной (галицийской) границе; говорили, что Наполеон так обращается с Александром, как прежние русские цари со своими холопами, жалуя им в награду за службу столько-то душ.

Когда не удалась женитьба Наполеона на великой княжне Анне Павловне, то во всей Европе впервые  стали говорить о приближающейся резкой размолвке между обоими императорами. Женитьба Наполеона на дочери австрийского императора истолковывалась как  замена франко-русского союза франко-австрийским.

Есть точные указания, что  впервые не только размышлять вслух  о войне с Россией, но и серьезно изучать этот вопрос Наполеон начал  с января 1811 г., когда ознакомился  с новым русским таможенным тарифом. Этот тариф очень повышал пошлины  на ввоз в Россию вин, шелковых и  бархатных материй и других предметов  роскоши, т. е. как раз тех товаров, которые являлись главными предметами французского импорта в Россию. Наполеон протестовал против этого тарифа; ему ответили, что плачевное состояние русских финансов вынуждает к подобной мере. Тариф остался. Жалобы на слишком легкий пропуск в Россию колониальных товаров на мнимонейтральных, а на самом деле английских судах все учащались. Наполеон был уверен, что русские тайком выпускают английские товары и что из России эти товары широко распространяются в Германии, Австрии, Польше и, таким образом, блокада Англии сводится к нулю.

Александр тоже думал о  неизбежности войны, искал союзников, вел переговоры с Бернадоттом, прежде наполеоновским маршалом, теперь наследным принцем шведским и врагом Наполеона. 15 августа 1811 г. на торжественном приеме дипломатического корпуса, прибывшего поздравить Наполеона с именинами, император, остановившись около русского посла князя Куракина, обратился к нему с гневной речью, имевшей угрожающий смысл. Он обвинял Александра в неверности союзу, в неприязненных действиях. На что надеется ваш государь? - спросил он угрожающе. Наполеон предложил затем Куракину немедленно подписать соглашение, которое улаживало бы все недоразумения между Россией и Французской империей. Куракин, оробевший и взволнованный, заявил, что у него нет полномочий для такого акта. Нет полномочий? - крикнул Наполеон.- Так потребуйте себе полномочий!.. Я не хочу войны, я не хочу восстановить Польшу, но вы сами хотите присоединения к России герцогства Варшавского и Данцига... Пока секретные намерения вашего двора не станут открытыми, я не перестану увеличивать армию, стоящую в Германии! Оправданий и объяснений Куракина, отвергавшего все эти обвинения, император не слушал, а говорил и повторял на все лады свои мысли.

После этой сцены уже никто  в Европе не сомневался в близкой  войне. Наполеон постепенно превращал  всю вассальную Германию в обширный плацдарм для будущего нашествия. Одновременно он решил принудить к военному союзу с собой как Пруссию, так и Австрию - две державы  на континенте, которые еще числились  самостоятельными, хотя фактически Пруссия  была в полном политическом рабстве  у Наполеона. Этот военный союз должен был непосредственно предшествовать нападению на Россию.

Очень трудные времена  переживала Пруссия в годы, когда  над ней тяготело наполеоновское иго, но все-таки даже в первые моменты  после Тильзита, в 1807-1808 гг., там не было такой хронической паники, как  после Ваграма и австрийского брака Наполеона. В первые годы под влиянием Штейна и партии реформ в Пруссии было если не полностью уничтожено крепостное право, то очень значительно надломлены почти все его юридические основания. Были проведены и еще некоторые реформы.

Но вот пламенный патриот  Штейн, слишком открыто восторгавшийся испанским восстанием, обратил на себя внимание наполеоновской полиции: было перехвачено одно его письмо, показавшееся Наполеону неблагонамеренным, и император приказал королю Фридриху-Вильгельму III немедленно изгнать Штейна из Пруссии. Король в знак усердия не только сейчас же выполнил приказ, но и конфисковал  имущество опального государственного деятеля.

Дело реформ в Пруссии  замедлилось, но не прекратилось. Шарнгорст, военный министр, Гнейзенау и их помощники работали, поскольку это было возможно, над реорганизацией армии. По требованию Наполеона, Пруссия не могла иметь армию больше чем в 42 тысячи человек, но разными ловкими мероприятиями прусское правительство умудрялось, призывая на короткий срок, давать военное обучение большой массе. Таким образом, раболепно исполняя волю Наполеона, покоряясь, льстя, унижаясь, Пруссия под шумок все же готовилась к отдаленному будущему и не теряла надежды на выход из того отчаянного невозможного положения, в которое ее поставили страшный разгром 1806 г. и Тильзитский мир 1807 г.

Когда вспыхнула война  Наполеона с Австрией в 1809 г., была одна отчаянная, судорожная, произведенная  на индивидуальный риск и страх попытка  с прусской стороны освободиться от угнетения: майор Шилль с частью гусарского полка, которой он командовал, начал партизанскую войну. Он был разбит и убит, его товарищи, по приказу Наполеона, судимы прусским военным судом и расстреляны. Король был вне себя от страха и ярости против Шилля, но Наполеон пока удовольствовался этими казнями и униженными заверениями Фридриха-Вильгельма. После нового разгрома Австрии при Ваграме, после Шенбруннского мира и женитьбы Наполеона на Марии-Луизе пропали последние надежды на спасение Пруссии: Австрия, казалось, всецело и бесповоротно вошла в орбиту наполеоновской политики. Кто же мог помочь, на что надеяться? На начавшуюся ссору Наполеона с Россией? Но ссора эта развивалась очень медленно, и на силу России уже не возлагалось теперь, после Аустерлица и Фридланда, прежних упований.

С самого начала 1810г ходили зловещие слухи о том, что Наполеон намерен без войны, простым декретом, уничтожить Пруссию, либо разделив ее на части (между Французской империей, Вестфальским королевством Жерома Бонапарта и Саксонией, которая была в вассальной зависимости от Наполеона), либо изгнав оттуда династию Гогенцоллернов и заменив ее кем-нибудь из своих родственников или маршалов. Когда 9 июня 1810 г. простым декретом Наполеон присоединил Голландию и затем превратил ее в девять новых департаментов Французской империи, когда таким же легким способом были присоединены к Франции Гамбург, Бремен, Любек, герцогства Лауэнбург Ольденбург, Сальм-Сальм, Аренберг и целый ряд других владений, когда занявший все северное побережье Германии, от Голландии до Гольштейна, маршал Даву в качестве единственного утешения для присоединяемых заявил в официальном воззвании к ним: Ваша независимость ведь была только воображаемой,- тогда король прусский стал ожидать последнего часа своего правления. Его независимость ведь тоже была лишь воображаемой, и он знал, что еще в Тильзите Наполеон категорически заявил, что не стер Пруссию с карты Европы только из любезности к русскому царю. А теперь, в 1810- 1811 гг., отношения с царем у Наполеона быстро портились и уже ни о каких любезностях и речи не было. Не постеснялся же Наполеон в конце 1810г ни с того, ни с сего, среди полного мира, прогнать герцога Ольденбургского из его владений и присоединить Ольденбург к своей державе, хотя сын и наследник этого герцога был женат на родной сестре Александра, Екатерине Павловне. 

Пруссия в 1810-1811 гг. ждала  гибели. Боялся не только король Фридрих-Вильгельм III, никогда храбростью не отличавшийся, но притихли и те либерально-патриотические ассоциации, вроде Тугендбунда, которые в то время отражали стремление части молодой германской буржуазии избавиться от чужеземного угнетателя и затем создать новую, свободную Германию. Тугендбунд был не единственной, а лишь самой заметной из этих нелегальных ассоциаций; он тоже приумолк и приуныл в 1810, а особенно в 1811 ив начале 1812 г. Очень уж безнадежным казалось положение. Министр Гарденберг, некогда стоявший за сопротивление и за это, по требованию Наполеона, удаленный от прусского двора, теперь покаялся формально и в письменной форме довел до сведения французского посла Сен-Марсана о полной перемене в своих убеждениях Только от Наполеона зависит наше спасение,- писал Гарденберг генералу Шарнгорсту. Сам Гарденберг в мае 1810 г. обратился к французскому послу со следующей униженной просьбой: Пусть его императорское величество удостоит высказаться о том участии, которое я мог бы принять в делах. Это даст существенное доказательство возвращения королю доверия и милостей императора.