Основные этапы закрепощения крестьян

Тогда же, по мнению ряда историков, был издан указ о запрете переходов  крестьян, что означало установление крепостного права. Этот царский  указ относят к 1592 г. или к 1593 г. однако текст указа не найден, имеются  лишь косвенные доказательства его  существования. Так, Ключевский, отрицал  законодательное прикрепление в  конце XVI в., он говорил о том, что  «до нас дошло значительное количество порядных записей, в которых крестьяне  уговаривались с землевладельцами... Эти порядные идут с половины XVI в. до половины XVII и даже далее. Если вы, читая эти записи, забудете сказание о прикреплении крестьян при царе Федоре, то записи и не напомнят вам  о том... Возможность уйти... предполагается... как право крестьянина. Предположение, что в конце XVI в. крестьяне были лишены этого права ... делает непонятным целый ряд порядных, составленных по узаконенной форме». Ключевский говорил о том, что прикрепление образовалось раньше, вследствие экономических условий жизни крестьян, или, как он сам выражался» из кабального права, посредством приложения служилой кабалы к издельному крестьянству». Иными словами некоторые крестьяне (а точнее сказать, довольно значительная их часть) были прикреплены к земле и лишены права выхода задолго до предполагаемого указа об общем поземельном прикреплении. Таким образом, «крестьянское право выхода к концу XVI в. замирало само собой, без всякой его законодательной отмены»³.

Следует сказать и об иных подходах к данному вопросу. Так, Н.М. Карамзин говорил о « законе об укреплении сельских работников»⁴. В то время как Погодин М.П. в своей статье «Должно ли считать Бориса Годунова основателем крепостного права», опубликованной в 1858 г. соглашался с мнением Ключевского, говоря о прикреплении не законом, а действием стихийных сил – обстоятельствами, чем вызвал резкую критику со стороны другого крупнейшего историка - Костомарова, который настаивал на том, что в 1592 г. «Борис издал указ, уничтожавший Юрьев день, право перехода крестьян... «. Б. Греков в «Кратком очерке истории русского крестьянства», избегая резких выводов, «пробует разобраться» в данном вопросе. Автор отмечает, что это был один из таких вопросов общественной и политической жизни нашей страны, в определенном решении, которого были заинтересованы, прежде всего, помещики, на страже которых стояла знать. Следовательно, царское правительство не могло быть нейтральным зрителем развернувшейся в связи с разрешением крестьянской проблемы. Это подтверждает возможность существования указа 1592-1593 гг.

Делая краткий вывод, следует  отметить недостаточную точность доказательств сторонников как одной, так и другой позиции. К недостаткам идеи о наличие указа о прикреплении относится, прежде всего, отсутствие самого указа, а также более или менее достоверных ссылок на него в исторических первоисточниках. Что же касается точки зрения Ключевского, то и его утверждение о «долговом холопстве» не может быть признано абсолютно верным, поскольку ситуацию можно толковать в данном случае двояко – крестьянин может задолжать землевладельцу и даже прожив на его земле год или два, потерять право выхода, так же как и другой крестьянин может прожить на земле господина 10 лет, при этом, не беря у него ничего в долг и также лишиться права перехода по причине старожильства. Таким образом, вопрос о том, пыталось ли государство ускорить процесс закрепощения крестьян, или он развивался согласно объективным закономерностям, остается в науке на повестке дня и его решение главным образом зависит от исторических источников, которые вероятно еще будут обнаружены.

Несмотря на всю свою приниженность  и забитость крестьяне не желали мириться с новым своим положением. Всеми имевшимися у них средствами они протестовали как умели. Истории известны массовые крестьянские волнения в этот период, однако наиболее распространенной и излюбленной формой протеста для крестьян был побег. В этом отношении наиболее уязвимы были служилые люди. Во-первых, им приходилось часто отлучаться из дома и они не могли организовать эффективную охрану «живого инвентаря», а во-вторых, мелкие помещики ничем не могли содействовать властям в поисках бежавших. Да и аппарат государственной власти был далеко не достаточен, чтобы поспевать с выполнением бесчисленных челобитных, которые сыпались с разных сторон от служилого люда. В этой обстановке появляется знаменитый указ от 24 ноября 1597 г. Этим указом устанавливалась пятилетняя давность исков на беглых крестьян. Землевладельцы, у которых выбежали крестьяне за 5 лет до 1597 г. и которые успели в этот срок подать челобитную о сыске беглых, могли рассчитывать на содействие со стороны государственной власти: таким землевладельцам, говорит указ «давать суд и сыскивать накрепко всякими сыск и по суду и по сыску тех беглых крестьян с женами и детьми и со всеми животы возити назад, где кто жил». А относительно крестьян, выбежавших за 6 и более лет и относительно которых в течение этого срока не было подано челобитья, «суда не давати и назад их, где кто жил не возити». В нашей исторической науке этот указ не раз подвергался толкованию, с одной стороны потому, что он интересен сам по себе, как закон, сыгравший важную роль в судьбе крестьянства, с другой – потому что долгое время это был единственный документ, дающий сколько-нибудь определенное понятие о крепостных и беглых. Больше всего интересовал ученых вопрос о том, почему устанавливается именно 5-летний срок сыска, что могло произойти с крестьянами в период с 1592 по 1597 гг. Кстати, именно здесь следует искать истоки дискуссии о законодательной отмене Юрьева дня в конце XVI в., суть которой была изложена выше, поскольку вполне уместным казалось утверждение о том, что действия крестьян, уходивших от своего землевладельца после 1592 г. (когда предположительно и был принят законопроект, отменяющий Юрьев день) признавались незаконными и потому ушедшие подлежали сыску и возврату. Дает повод для размышлений взгляд на закон от 24 ноября 1597 г. В.О. Ключевского⁵. Историк говорит о том, что, несмотря на признание некоторыми данного закона первым актом, указывающим на прикрепление крестьян, содержание указа не оправдывает сказания. В самом законе говорится только о том, что крестьянин, бежавший не ранее чем 1 сентября 1592 г. (нового года) и землевладелец вчинит иск о нем, то крестьянина вместе с женой, детьми и имуществом следует вернуть на прежнее место жительство. Если условия побега не соответствуют вышеозначенным (крестьянин убежал ранее сентября 1592 г., землевладелец не подал иск), крестьянин освобождается от преследования. Ключевский полагал, что «указ говорит только о беглых крестьянах, которые покидали своих землевладельцев «не в срок и без отказу», т.е. не в Юрьев день и без... явки со стороны крестьянина..., соединенной обоюдным расчетом... Этим законом устанавливалась для иска и возврата временная давность, так сказать обратная... не ставившая постоянного срока на будущее время». Согласно Ключевскому, закон был принят с целью прекратить затруднения и беспорядки, возникавшие в судопроизводстве вследствие множества и запоздалости исков о беглых крестьянах. Сам же по себе закон не вносил ничего нового в право, а только регулировал судопроизводство о беглых крестьянах. Другие исследователи, в частности Б. Греков, говорили о том, что этот закон «с одной стороны признает, что крестьянин крепок своему хозяину, а с другой мирится с фактом бегства и даже его легализирует»⁶. Закон этот был выгоден тем, к кому бежали крестьяне, т.е. крупным землевладельцам, которые могли прятать у себя крестьян, и абсолютно не выгоден мелкому помещичеству. Стоит также отметить, что этим указом с 1597 г. кабальные холопы (люди, попавшие в рабство за долги) лишались права стать свободными после выплаты долга и закреплялись за своими владельцами-кредиторами. Добровольные холопы (люди, служившие по вольному найму) превращались после полугода работы в полных холопов. И кабальные, и вольные холопы становились свободными только после смерти хозяина.

Этот и предыдущие указы  привели к резкому обострению социальных противоречий в стране и  создали базу для массовых народных выступлений. Обстановка в России накалилась, терпение крестьянства было вовсе не безграничным, они все чаще старались  бежать туда, где бы не было вообще никаких  землевладельцев. Объединяясь, такие  крестьяне могли выносить требования от общего имени. На фоне общего нестабильного  положения в стране, которым характеризовалось  Смутное время в России, крестьянские выступления были, как нельзя некстати и потому правительство было вынуждено  пойти на некоторые уступки.

2.3. Указы Бориса  Годунова, политика Василия Шуйского.

Со смертью Федора Иоанновича прервалась прежняя правящая династия Рюриковичей. Престол стали занимать посторонние люди, самозванцы. Первым из них стал Борис Годунов, избранный на Земском соборе. Но его положение было весьма неустойчивым. Он находился в сложной ситуации. Боярское население было изначально против Бориса и, несмотря на мелкие уступки с его стороны, продолжала считать своим врагом. Дав некоторые льготы дворянству и посадским людям, правительство в тоже время пошло по пути дальнейшего закабаления крестьянства. Это вызывало недовольство широких народных масс. Крестьяне связывали ухудшение своего положения с именем Бориса. Они утверждали, что их закрепостили при царе Федоре Иоанновиче по наущению боярина Бориса Федоровича Годунова. Положение в стране еще более обострилось из-за неурожая, начался голод, росли народные недовольства. Цены выросли более чем в 100 раз. Ели собак, кошек, кору деревьев. Начались массовые эпидемии. В этих условиях не делать уступок крестьянству правительство Годунова не могло. Оно было вынуждено предпринять шаги к некоторому облегчению положения крестьян. Так появился указ от 1601 г., в котором Борис давал крестьянам выход «от налог и продаж». Разрешение выхода не стоит воспринимать как обдуманное и запланированное мероприятие, правительство, этот указ был не более чем защитной реакцией на возникшие обстоятельства. Известно, что выход, связанный с Юрьевым днем был дозволен в период с 19-20 ноября по 2-3 декабря (неделя до и неделя после), указ же был подписан только 28 ноября (правда, срок отказа был продлен, но это и было сделано, очевидно, потому, что издан он был не вовремя...). В 1602 г. (опять-таки за два дня до 26 ноября) был издан новый указ, который по содержанию близок был к предыдущему, но, тем не менее, содержал новые положения, запрещающие бесчинства землевладельцев, которые, препятствуя уходу крестьян, удерживали их насильно, в результате чего возникали бои и грабежи. Между тем, половинчатые меры Годунова не привели к ослаблению социальной напряженности, озлобив как бояр, так и крестьян, желавших большего. И следующие крупные мероприятия в области крестьянской политики были проведены уже правительством Шуйского.

Как известно, после Бориса Годунова на троне ненадолго задержался Лжедмитрий I (Юрий Отрепьев). Продолжение  крепостнической политики, новые  поборы с целью добыть обещанные  польским магнатам средства, недовольство русской знати привели к организации  против него боярского заговора. После  смерти Лжедмитрия на престол вступил  боярский царь Василий Шуйский (1606-1610 гг.). Указ Шуйского от 9 марта 1607 г. рассматривался в боярской думе и был составлен  в целях борьбы с крестьянским движением. Безо всякой шаткости указ объявляет всех частновладельческих  крестьян, записанных за своими господами  в писцовые книги 1592 г. крепкими. Далее  тот же закон устанавливает:

1) на беглых крестьян  и холопов 15 лет сыска;

2) вводит десятирублевый  штраф за принятие беглого;

3)увеличивает «пожилое»  до 3 рублей в год, вкладывая  в это понятие новый смысл  – теперь, это не плата хозяину  при выходе крестьянина, а штраф  за держание у себя беглого;

4) разрешает нанимать  чужих крестьян на временную  работу только с ведома господина, которому принадлежит крестьянин;

5)устанавливает обязательный  сыск крестьян.

Этот закон действовал очень долго. Он как законодательный  акт канул в вечность вместе с  падением Шуйского, но дух его был  жив. «Он не умирал, да и не мог  умереть, поскольку землевладельцы требовали дальнейшего укрепления за ними рабочих рук и поскольку  власть находилась в руках землевладельцев», - писал Греков⁷. Таким образом, при определенной направленности законодательства, касающегося крестьян, неудивительно, что в середине XVII в. с изданием Соборного Уложения (1649 г.), они оказались окончательно прикрепленными к земле помещиков.

3. Крепостное право  середины XVII начала XIX вв.

3. 1. Соборное Уложение 1649 г., развитие крепостного

права в XVIII в.

«Боязни ради и междоусобий  от всех черных людей», как писал  впоследствии патриарх Никон, был созван Земский собор. Его заседания  проходили в 1648 – 1649 гг. и завершились  принятием Соборного Уложения царя Алексея Михайловича. Уложение 1649 г. содержит совокупность правовых норм о крестьянстве, определяющих его  место в общественной структуре  того времени. Целиком посвящена крестьянам XI глава – «Суд о крестьянах», в ней собраны законы, регулирующие правовые взаимоотношения феодалов по вопросам владения крестьянами. Тем не менее, правовые нормы, касающиеся крестьян, не сводятся в Уложении только к положениям XI главы. В той или иной мере о крестьянах говорится в 17 главах из 25. В общей сложности крестьянам посвящено 111 статей. Это означает, что роль крестьянства в общественной жизни России того времени была значительна - от его жизнедеятельности зависели многие сферы жизни феодального строя. Уложение признает незыблемой и постоянной крепостную зависимость по писцовым и переписным книгам и в силу этого отменило урочные годы, как противоречащие указанному назначению писцовых книг. Противоречие действительно было. Как справедливо заметил Новосельский⁸, наличие указов об урочных годах «находилось в противоречии с установившимся признанием писцовых книг решающим документом в делах о крепостной зависимости крестьян». Соборное Уложение прямо говорит «А которые крестьяне и бобыли за кем записаны в переписных книгах...з женами и з детьми и со всеми животы, и хлебом... отдавать...тем людем, из-за кого они выбежат по переписным книгам, без урочных лет « (XI, ст. 9). Наиболее крупной и радикальной нормой Уложения стал закон о наследственном (для феодалов) и потомственном (для крепостных) прикреплении крестьян, собственно говоря, отмена урочных лет была закономерным условием и следствием претворения этой нормы в жизнь (XI, ст.1,2). Основанием прикрепления как государственных, так и частновладельческих крестьян стали писцовые книги 1626 г. (XI, ст.1). Другим основанием крепостной зависимости стали переписные книги 1646-1648 гг., которые учитывали мужское население крестьянских и бобыльских дворов любого возраста. На будущее значительно расширяется круг родственников крестьян и бобылей, на которых распространялась крепостная зависимость. Помимо жен и детей, в этот круг включались братья, племянники и внучата (XI, ст.9). Писцовые книги 20-х и переписные 40-х могли либо выступать независимо друг от друга, либо дополняли друг друга: крепостная принадлежность устанавливалась:

1) по записи отцов в  писцовых книгах, если дети почему-то  не попали в переписные;

2) по записи в переписных  книгах, если отцы не значились  в писцовых (XI, ст. 11). Важно отметить, что крепостное право включало в себя две формы прикрепления - к земле и к феодалу, на протяжении развития крепостного права соотношение этих форм менялось. На момент создания Уложения преобладала первая форма зависимости, что было связано с высоким удельным весом поместной системы в феодальном землевладении. Это находит свое отражение в нормах Уложения. Крестьянин выступает в нем как органичная принадлежность поместья и вотчины независимо от личности владельца. Это видно, прежде всего, в запрете переводить крестьян с поместья в вотчину, даже в пределах одного владения, запрет этот был распространен на крестьян, записанных в книгах за поместьями (XI, 30). Статья 31 XI главы запретила давать отпускные грамоты поместным крестьянам. Государство вынуждено было идти на такие меры, дабы «поместий не пустошити». Мена земельных владений между феодалами допускалась только при условии равного состояния поместья или вотчины – пустое на пустое и жилое на жилое (XVI, 3,4,5). Признание экономической связи феодального владения и крестьянского хозяйства очевидно из защиты законом имущества крестьянина от произвола феодала. За грабеж крестьянского хозяйства предусматривалось наказание по предусмотрению царя (XVI, ст.45). Кроме того, крестьянин выступает в Уложении, как активно действующее в хозяйственном процессе лицо, он имеет право задержать чужую скотину, потравившую его хлеб или хлеб помещика, мог потребовать возмещения ущерба (X, ст. 208). С возникновением крепостного права объект собственности феодала становится комплексным - земля и сидящий на ней крестьянин. Собственность феодала на крестьянина в отличие от собственности рабовладельца на раба никогда не была полной, но объем ее менялся с развитием крепостного права. В середине XVII в. крестьянин был уже объектом феодального права, круг правомочий феодала в отношении крестьянина был достаточно широк, вместе с тем крестьянин был наделен и определенными правами, как субъект права. В Уложении 1649 г. обе эти взаимосвязанные стороны правового положения крестьянина нашли свое отражение. Своеобразным фокусом пересечения обязанностей и прав дворян в отношении крестьян своих служил закон, согласно которому дворяне « за крестьян своих ищут и отвечают во всех делах, кроме татьбы, разбою, поличного и смертных убийств «(XII, ст. 7 ). Эта формула открывала широкий простор для внутривотчинного судопроизводства феодалов. Реальный же объем юрисдикции помещиков был гораздо шире и глубже определений, данных в законе. Вместе с тем сохраняющиеся права крестьян давали повод историкам не придавать значительной роли Соборному Уложению в закрепощении крестьянства. Характерна в этом отношении точка зрения В.О. Ключевского⁹, который писал, что «Уложение отнеслось к крепостным крестьянам поверхностно, даже прямо фальшиво... . Так, статья 3 главы XI говорит, будто «по нынешний государев указ заповеди не было, что никому за себя беглых крестьян не приимати», тогда как указ от 1641 г. ясно говорит «Не принимай чужих крестьян и бобылей». Почти вся XI глава Уложения трактует только о крестьянских побегах, не выясняя ни сущности крестьянской крепости, ни пределов господской власти и набрана с некоторыми прибавками из прежних узаконений, не исчерпывая, впрочем, своих источников. Вместе с тем Ключевский опровергает мнение о том, что крестьяне были достаточно правоспособной частью населения. Он говорил о том, что «личные права крестьянина не принимались в расчет, его личность исчезала в мелочной казуистике господских отношений». Закон допускал также противоцерковное дробление семьи крестьянина: в случае женитьбы на беглой крестьянке, человек вместе с женой возвращался к ее владельцу, между тем как его дети, нажитые от предыдущих браков, оставались во владениях его господина (XI, ст.13). Что же касается защиты имущества крестьянина, как доказательства его правоспособности, то Ключевский говорил о том, что инвентарь крестьянина принадлежал ему не как правоспособному лицу, а как крестьянину, доказывая это тем, что в случае женитьбы на беглой крестьянке человек возвращался с ней к ее владельцу, при этом оставляя свое имущество своему прежнему землевладельцу (XI, ст.13). Заканчивая краткий обзор Соборного Уложения 1649 г., и отмечая его роль в развитии крепостничества, следует отметить, что, несмотря на произвольное толкование некоторых статей разными авторами, сама суть этого документа не изменяется, и такие важнейшие нововведения, как отмена урочных лет (объявление бессрочного сыска беглых) и закрепление потомственного (наследственного) характера крестьянской крепости были значительными, по своей важности, шагами государства в направлении к окончательному закрепощению крестьян и сближению их положения с положением рабов.