Политика военного комумнизма

Воодушевленные иллюзией, будто переход к социализму, коммунизму — это дело сегодняшнего дня, многие партийные и советские деятели соответствующим образом трактовали ряд положений и Программы партии, принятой на VIII съезде РКП (б). Так, положение Программы о проведении мер, «расширяющих область безденежного расчета и подготавливающих уничтожение денег», рассматривалось как указание на необходимость уже сейчас держать курс на отмену денег. Между тем смысл этого положения программы был другой: отмена денег—это задача на перспективу. Не случайно Ленин в мае 1919 г., спустя два месяца после принятия Программы, со всей решительностью и категоричностью говорил о невозможности уничтожить деньги, что они еще долго останутся.

И все же в условиях деформированной экономики идея социалистичности «отмирания денег» оказывала определенное влияние на процессы в области финансовой политики, да и на саму идеологию.

Как пример влияния войны на идеологию и практику можно рассматривать милитаризацию труда. В Программе партии о милитаризации еще ничего нет. Здесь по вопросу о мобилизации рабочей силы упор сделан на роль в этом профессиональных союзов, на перевоспитание масс, на воспитание социалистической дисциплины. В тезисах же ЦК РКП (б), принятых к IX съезду партии (март 1920 г.), уже появляется следующее положение: «В переходной стадии развития в обществе, отягощенном наследием самого тяжкого прошлого, переход к планомерно организованному общественному труду немыслим без мер принуждения как в отношении к паразитическим элементам, так и в отношении к отсталым элементам крестьянства и самого рабочего класса. Орудием государственного принуждения является его военная сила. Следовательно, элемент милитаризации труда в тех или других пределах, в той или иной форме неизбежно присущ переходному хозяйству, основанному на всеобщей трудовой повинности».

Как оценивался «военный коммунизм» вождями партии? Начну с Ленина. Его подходы в осмыслении этого феномена были различны, одни—в годы гражданской войны, т е. тогда, когда эта политика проводилась, другие— после гражданской войны. В работах Ленина 1918—1920 гг.—статьях, докладах, выступлениях—мы не «найдем ни одного высказывания, которое дало хотя бы малейший повод считать, что он в это время разделял иллюзии, будто экономическая политика имеет целью переход к коммунизму и что страна уже вступает в коммунизм. Приведу лишь несколько его высказываний конца 1919 и 1920 гг. когда «военный коммунизм» уже сложился в определенную систему.

Декабрь 1919 г.: «Мы думаем, что сейчас вводить социалистический порядок мы не можем — дай бог, чтобы при наших детях, а может быть, и внуках он был установлен у нас» « Если название «коммунистическая партия» истолковать так, как будто коммунистический строй осуществляется сейчас, то получится величайшее извращение и практический вред, сводящиеся к пустейшему бахвальству».

Февраль 1920 г.: «Переход к социализму—это самая трудная задача, и он займет много лет, а внутри перехода «наша политика распадается на ряд еще более мелких переходов».

Октябрь 1920 г.: «Поколению, воспитанному в капиталистическом обществе, еще не суждено создать общество коммунистическое».

Но кончилась гражданская война. Страна перешла к НЭПу и Ленин, осмысливая предыдущую политику, рассматривает ее уже в двух аспектах. С одной стороны как вынужденную, как следствие войны и разорения. С другой — как нацеленную в известной мере в будущее. Эта политика, говорил он, «до известной степени предполагала — можно сказать, безрасчетно предполагала, — что произойдет непосредственный переход старой русской экономики к государственному производству и распределению на коммунистических началах... Не могу сказать, что именно так определенно и наглядно мы нарисовали себе такой план, но приблизительно в этом духе мы действовали». На этом пути партия потерпела тяжелое экономическое поражение.

Высказывания Ленина, относящиеся к двум периодам (1919—1920 гг. и 1921—l922 гг. на первый взгляд противоречивы. Одни говорят только о вынужденности экономических мер, другие — о расчетах на переход к коммунистическому производству по распределению. Если рассматривать высказывания Ленина в сумме, не противопоставляя одни другим, то суть проблемы, на наш взгляд, сводится к следующему: чрезвычайные экономические меры, составившее систему «военного коммунизма», определялись нуждами войны, но объективно они не только закрепляли н защищали социалистические завоевания Октября, во и осуществляли лобовую атаку капитализма, как бы форсировали переход к социализму. «...Мы с налету, на гребне энтузиазма рабочих и крестьян, захватили необъятно много.. .», —отмечал Ленин.

Н. И. Бухарин, являвшийся весной 1918 г. одним из лидеров «левых» коммунистов, в последующее время гражданской войны по существу оставался на «левых» позициях. В изданной в 1920 г. книге «Экономика переходного периода» он теоретически обосновывал политику тех лет как направленную к коммунизму. После перехода к нэпу он уже более трезво оценивал ее: «Военно-коммунистическая политика,— говорил он в 1925 г.,— имела своим содержанием раньше всего рациональную организацию потребления... Эту историческую роль система военного коммунизма выполнила».

Так же оценивал «военный коммунизм» Л. Б. Каменев. На IX Всероссийском съезде Советов в 1921 г. он говорил: «Мы вынуждены были превратить Россию в укрепленный лагерь и разрешать все вопросы хозяйства с точки зрения фронта, а не с точки зрения правильных хозяйственных расчетов. У нас был тогда единственный расчет—победить врага».

Л Д. Троцкий в ряде выступлений начала 20-х годов оценивал «военный коммунизм» как «режим осажденной крепости», все его составные части определялись необходимостью сломать сопротивление контрреволюции и отстоять Советскую власть. В изданной в 1923 г. брошюре Л. Д. Троцкий ответил и на такой вопрос: «Не надеялись ли мы перейти от военного коммунизма к социализму без больших хозяйственных поворотов, потрясений и отступлений, т. е. по более или менее прямой восходящей линии? Да,— писал он,— действительно, в тот период мы твердо рассчитывали, что революционное развитие в Западной Европе пойдет более быстрым темпом. Это бесспорно». Предполагалось, что если европейский пролетариат возьмет власть, то он «поможет нам технически и организационно и, таким образом, даст нам возможность путем исправления и изменения методов нашего военного коммунизма прийти к действительно социалистическому хозяйству. Да, мы на это надеялись».

Нельзя согласиться с авторами, утверждающими, что будто бы сам Ленин признавал, что «военный коммунизм» был ошибкой. Нет, не так однозначно Ленин оценивал эту политику. По его словам, в тех условиях «в основе эта политика была правильна». « Меньшевики, эсеры, Каутский и К" ставили нам в вину этот «военный коммунизм». Его надо поставить нам в заслугу», он был «условием победы в блокированной стране, в осажденной крепости». «Не в том дело, что была экономическая система, экономический план политики, что он был принят при возможности сделать выбор между той и другой системой. Этого не было».

Не об ошибочности «военного коммунизма» говорил Ленин, а о том, что в ходе его осуществления были допущены серьезные ошибки. Это, конечно, не одно и то же. В 1922 г., осмысливая предыдущий этап экономической политики, Ленин подчеркивал мы «очень много погрешили, идя слишком далеко, мы слишком далеко зашли по пути национализации торговли и промышленности, по пути закрытия местного оборота мы меры не соблюли», «мы зашли дальше, чем это теоретически и политически было необходимо», «был целый ряд преувеличений».

Итак, в «военном коммунизме» нужно различать то, что было неизбежно, необходимо, диктовалось условиями войны и не имело альтернативы, и то, что определялось иллюзиями теоретической мысли, субъективными взглядами

3. Сущность политики военного коммунизма

В. И. Ленин впервые употребил этот термин в апреле 1921 г. На X съезде партии этот термин прозвучал в выступлениях Молотова, Преображенского, Троцкого, Рязанова. Это говорит о том, что это была форма идейного утверждения нэпа, включавшая в себя элемент оправдания перед лицом трагических последствий (антоновщина, Кронштадт) всего политического предыдущего курса6.

Термин “военный коммунизм” ввел в оборот выдающийся марксистский теоретик А. А. Богданов еще до Октября 1917 года. Это понятие он связывал не с коммунизмом или социализмом, а с армией. Армия в любых условиях представляет собой “обширную потребительскую коммуну строения строго авторитарного”. Социализм — это “товарищеская организация производства”, армия — “авторитарно-регулируемая организация массового паразитизма и истребления”7.

По Ленину, “своеобразный “военный коммунизм” состоял в том, чтобы от крестьян брали все излишки, иногда даже совсем не излишки, а часть необходимого продовольствия, брали для покрытия расходов на армию и на содержание рабочих. Брали большей частью в долг, за бумажные деньги“.

Гражданская война вызывала необходимость чрезвычайных мер, но изобретены они были не большевиками, а правительствами воюющих стран. Это заключалось в государственной монополии на важнейшие продукты питания и товары ширпотреба, их нормированное распределение, трудовая повинность, твердые цены, установление разверсточного метода отчуждения сельскохозяйственного продукта от сельского населения. Однако большевики превратили это “в орудие организационного утверждения диктатуры пролетариата”.

“Военный коммунизм” неотделим от особого психологического состояния общества. Характерным для революции является “забегание вперед”. Совершая переворот, большевики были убеждены, что открывают первый этап всемирной пролетарской революции, которая вот-вот грядет вслед за Октябрем и свергнет господство мирового капитала. Считалось, что империализм — последняя стадия капитализма и уже созданы предпосылки для социалистического развития. Отталкиваясь от этого, большевики с легкостью шли на крайности и чрезвычайные меры8.

В конкретных условиях России “военный коммунизм” — это идеология и своеобразная эскалация чрезвычайных мер, призванная утвердить диктатуру пролетариата в стране с гигантским преобладанием мелкобуржуазного населения9. Субъективно “военный коммунизм” был вызван к жизни стремлением новой власти продержаться до мировой революции, объективно он был предопределен задачей ликвидации гигантского разрыва между хозяйственными укладами города и деревни. Но "ножницы" между городом и деревней появились еще до первой мировой войны и только лишь усугублялись, так как город не мог предоставлять необходимые товары взамен сельскохозяйственной продукции.

После Октября Ленин первоначально считал, что необходимо “предоставить полную свободу творчества народным массам”, заявлял, что “Россия вообще выросла из того, чтобы кто-нибудь управлял ею”. Позднее акцент сместился на идею обучения масс путем участия в управлении государством. Главной стала психология управления сверху, воплотившаяся в идее отожествления общенародного управления с государственным. Уже в 1918 году Ленин сказал: “Революция... требует беспрекословного повиновения масс единой воле руководителей трудового процесса”.

Борьба с саботажем и контрреволюцией очень скоро стала одним из важных направлений в деятельности новой власти. Вскоре правовые методы борьбы с контрреволюцией были отброшены, это дало начало красному террору, появились новые карательные меры: взятие заложников и трудовые лагеря, давшие начало "архипелагу Гулаг".

“Наступление на капитал” вылилось в национализацию предприятий, ограничение рабочей инициативы. Из ложного вывода, что задачи буржуазно-демократических преобразований были выполнены к лету 1918 г., последовал ошибочный шаг: постановка для деревни задач социалистического порядка, решение коллективизировать крестьянские хозяйства за три года. Большевики были уверены, что они лучше крестьян понимают, что надо делать с землей, и настойчиво убеждали крестьян переходить к общественной ее обработке. Крестьяне же, только получив землю во владение, не "рвались" к коммуне10.

В утверждении методов “военного капитализма” сыграли роль различные обстоятельства внутриполитического и внешнеполитического характера, а декрет о национализации от 28 июня 1918 года стал одним из важнейших актов, ограничивавших творческую инициативу рабочего класса и укреплявших командную систему управления народным хозяйством.

С 1920 года организация труда принимала военизированные формы, вся народнохозяйственная жизнь осуществлялась военными методами. Олицетворял “милитаризацию” народного хозяйства Троцкий, полагавший, что рабочие и крестьяне должны быть поставлены в положение мобилизованных солдат. Примером эффективности армии считалась быстрота завершения гражданской войны. Идеалы социализма, к которому стремились большевики, заключались в следующем: тотальное уничтожение частой собственности, господство единой общегосударственной формы собственности, безрыночная система хозяйства, достигаемая путем ликвидации товарно-денежных отношений11.

Для натурализации хозяйственных отношений было сделано немало (бесплатные коммунальные услуги, натурпаек, бесплатные перевозки, и пр.). Но до конца этот процесс доведен не был, так как для продуктообмена с крестьянством необходимы были промышленные продукты в необходимом количестве.

Троцкий, предполагая, что “кто не работает — тот не ест, а так как есть должны все, то все должны работать”, выводил необходимость принуждения. Население направлялось на вспомогательные работы, что не прибавляло авторитета новой власти. Крестьянин в среднем в течение одного года отрабатывал около 30 дней на вспомогательных работах (заготовка топлива, обустройство дорог и др.) независимо от времени года, отрывался от сельскохозяйственных работ. Это также вызывало недовольство.