«Просвещенный абсолютизм» Екатерины II

 

В 1773 г. Суворов разгромил 15 тысячное турецкое войско у Туртукая, в 1774 г. – армию турков при Калудже. Русские двинулись на Балканы. 10 июля 1774 г. в Кючук-Кайнарджи был заключен мирный договор. К России отошли:

 

- земли  между Днепром и Бугом;

 

- Азов в  устье Дона;

 

- Керчь  и Еникале на оконечности Крыма;

 

- Кинбурн  у входа в Днепровско-Бугский  лиман;

 

- на Северном  Кавказе земли до Кубани, Кабарда.

 

8 апреля 1783 г. правительство Екатерины II включило Крым (Тавриду) в состав России. В августе 1787 г. Турция, потребовав возращение Крыма и получив отказ, снова объявила войну России. Ее войска и флот напали на Кинбрун, но были разбиты армией А.В. Суворова. В 1788 г. армия Г.А. Потемкина штурмом взяла Очаков.

 

В 1788 г. турки потерпели поражение на море у острова Фидониси от эскадры Ф.Ф. Ушакова. В 1789 г. Суворов одержал победы у Фокшан и Рымника. В 1791 г. турецкие войска потерпели поражение у Бабодага и Мачина, на этот раз от М.И. Кутузова, у мыса Калиакрия Ушаков снова разгромил эскадру. В 1791 г. вершиной военных успехов стало взятие крепости Измаил. 22 октября 1791 г. между Турцией и Россией в Яссах был подписан договор о мире, по которому получила в Правобережной Украине земли.

 

Екатерина отлично понимала, что сановники, включенные ею в различные комиссии, к такой работе не способны. И она решается на смелый и необычный шаг – собрать выборных представителей разных сословий, которые бы выработали  Закон, удовлетворяющий интересам всего народа. Идея возникает, видимо, уже в 1764 – 1765 гг., и в течение двух с лишнем лет Екатерина занимается составлением руководства для депутатов, которое впоследствии  получило название Большого наказа.

 

28 марта 1765 г. она сообщает госпоже  Жоффрен: «Вот уже два месяца, как я занимаюсь каждое утро в продолжении трех часов обрабатыванием законов моей империи… наши законы для нас уже не годятся». Спустя три месяца: «Теперь 64 страницы законов готовы, остальное будет окончено по возможности скоро».

 

Отсюда видно, какое значение придавала Екатерина своему творению, искренне надеясь с помощью Наказа доставить «жителям России положение самое счастливое, самое спокойное, самое выгодное, в котором они могут находиться». Уложенная комиссия выработает Закон, а Екатерина останется в народной памяти законодательницей. Но опыт и ближайшее знакомство со страной, особенно Комиссия 1767 г., показавшая Екатерине, «с кем дело имеем», убедили ее, что и у России есть свое прошлое, по крайней мере есть свои исторические привычки и предрассудки, с которыми надобно считаться. Она увидела, что без глубоких потрясений невозможно провести коренных реформ, каких потребовала бы система законодательства. Видя невозможность перестроить русскую жизнь новыми законами и учреждениями, Екатерина хотела лучше настроить русскую мысль новыми идеями и стремлениями, предоставив ей самой перестраивать жизнь. Не решившись стать радикальной преобразовательницей государства, она хотела остаться воспитательницей народа. Поэтому, не трогая основ существующего полрядка, она стала действовать на умы. Власть, оставаясь военно-полицейским стражем внешней безопасности и внутреннего благочиния, в ее руках стала еще проповедницей свободы и просвещения. Екатерина не дала народу свободы и просвещения, а приобретаются развитием и сознанием, зарабатываются собственным трудом, а не получают даром, как милостыня. Но она дала умам почувствовать цену этих благ если не как основ общественного порядка, то по крайней мере как удобств частного, личного существования.

 

В ее всесветной славе русское общество впервые почувствовало свою международную силу, она открыла ему его самого: Екатериною восторгались, как мы восторгаемся артистом, открывающим и вызывающим в нас самим нам дотоле неведомые силы и ощущения; она нравилась потому, что через нее стали нравиться самим себе. Русские при Екатерине почувствовали себя не только людьми, но и чуть не первыми людьми в Европе. За это не ставили ей в счет ни ошибок ее внешней политики, ни неудобств внутреннего положения.

 

Общее настроение сглаживало эти неровности, вследствие которых империя последних лет царствования представляла по закону, по общему впечатлению стройное и величественное здание, а вблизи, в подробностях – хаос, неурядицу, картину с размашистыми и небрежными мазками, рассчитанными на дальнего зрителя.

 

Более тысячи лет державе Российской; все было на многострадальной земле: и горе, и радости, и взлеты, и падения. «Река времени в своем течении уносит все дела людей и топит в пропасти забвения народы, царства и царей», - писал Г.Р. Державин.

 

Забвения все же нет. Скорее наоборот – историческая память хранит много поучительного процесса: наивно и ненаучно представлять этот процесс в виде беспрерывного движения вперед и выше к «сияющим вершинам, которые уже  видны». В жизни, в отличие от утопических книжек и рифмованных лозунгов, все иначе. Приходиться вновь и вновь обращаться к опыту прошлого; вопрошая прошлое, мы глубже понимаем настоящее и, наверное, становимся умнее, обогащенные опытом пращуров даже пытаемся вопрошать грядущее; нельзя же великому народу, поднимая целину истории, совершенно не знать конечных целей движения. Изучение прошлого и помогает расставить вешки на избранном пути. Великие исторические события и лица, в них задействованные, к которым мы обращаемся, - к сожалению, только в дни торжеств и горестей народных, отмечая славные годовщины, праздничные юбилеи, памятные даты, - дают немало поучительного в этом отношении.… Ибо наши дни отмечены быстрым нарастанием интереса к истории. Интерес этот вполне понятен. Не находя в сухих академических фолиантах живых исторических лиц, получив лишь головную боль от бесконечных рассуждений о действии объективных законов, сопровождаемых перечислением пудов чугуна и стали, рогов и копыт крупного и мелкого скота, читатель так и не находит ответа на тревожащие его вопросы. Он ищет живое, образное описание прошлого, чтобы разобраться с привлечением опыта предков в собственных жизненных наблюдениях, своих сомнениях и надеждах. Становятся понятными такие явления наших дней, как тяга к исторической беллетристике (документам, мемуаристке, старой (исторической) литературе). Общеизвестен интерес широких читательских кругов к романам Пикуля, Балашева, других мастеров историко-художественного жанра. Но историческая беллетристка, удовлетворяя  любопытство, не дает и не может дать того, что надобно для серьезного изучения прошлого.

 

Старая русская историческая мысль содержит ценнейший опыт анализа прошлого, и в том числе – опыт управления государством. К тому же старая историческая литература имеет ряд и других достоинств, которых нет в новейших многотомных изданиях: старую литературу интересно читать, ибо создатели ее могли не только исследовать прошлое, но и образно воссоздать его, они были знатоками «человеческих душ», и меры этих душ они создали на основе летописей.

 

Список использованной литературы:

 

1.   Каменский  А.Б. Екатерина II // Вопросы истории. – 1989. - №3.

 

2.   Ключевский  В.О. Исторические портреты. – М., 1990.

 

3.   Каменский  А.Б. «Под сенью Екатерины…» Вторая  половина XVIII в. – СПб., 1992.

 

4.   Омельченко  О.А. «Законная монархия» Екатерины II: Просвещенный абсолютизм в  России. – М.,1993.

 

5.   Пресняков  А.Е. Российские самодержцы. – М