Реформы
Ивана IV
Вступление.
Одним из важных
вопросов истории русского народа является
вопрос об Иване Грозном. Иван Грозный
уже современникам казался личностью
загадочной и страшной: "Превысочайшего
во-истинну и преславнейша всех бывших,
славиму же от конец небес до конец их",- пишет
о нем дьяк Иван Тимофеев и добавляет:
"... возненавиде грады земля своея
... и всю землю державы своея, яко секирою,
наполы некако рассече". Такой же загадкой
вошел Иван IV и в историческую науку. Для
большинства историков это была психологическая
проблема"; интересовали сама личность
Ивана Грозного и условия, в которых она
создавалась. Перед некоторыми историками
даже вставал вопрос, был ли Грозный нормален
умственно. Но уже в трудах Соловьева и
Платонова были сделаны попытки подойти
к этому вопросу иначе: они расценивали
деятельность Ивана IV как момент решительной
схватки "государственного начала",
воплощенного этим грозным государем,
с удельной стариной. Н. П. Павлов-Сильванский
увидел в эпохе Грозного переходный момент
от феодализма к сословной монархии, а
его выводы легли в основу взглядов Н.
А. Рожкова и М. Н. Покровского об эпохе
Ивана IV. Если русская историография и
"школа Покровского" не сумели научно
разъяснить значение Ивана Грозного в
русской истории, то западноевропейские
историки были в этом отношении совершенно
бессильны; в лучшем случае они повторяли выводы
Соловьева, Ключевского или Платонова.
К источникам, рассказывающим об эпохе
Ивана IV, относятся записки опричника
Генриха Штадена, вышедшие почти одновременно
с русским переводом записок Таубе и Крузе;
к иностранным источникам относится также
сказание Альберта Шлихтинга. Не менее
важны переписка Ивана Грозного с опричником
Василием Грязным и собрание актов времен
опричнины. Все эти публикации позволили
заново осветить темные вопросы, связанные
с реформой Ивана IV. Вопрос о необходимости
коренного пересмотра оценки Ивана Грозного
в нашей литературе был поднят Р. Ю. Виппером
в его книге, вышедшей в 1922 г. Взяв на себя
задачу исторической реабилитации Ивана
Грозного, Р. Ю. Виппер показал его как
выдающегося государственного деятеля, дипломата и стратега, вполне
выдерживающего сравнение с такими крупными
историческими деятелями, как Петр Великий.
Сила аргументации автора заключается
в том, что он ставит Ивана IV в окружение
государственных деятелей современной
ему Западной Европы, и на международном
фоне московский самодержец вырастает
в мощную, величественную фигуру.
Программа
реформ.
Особенно государственный
и политический талант Ивана Грозного
раскрывают реформы 50-х годов XVI века. Важнейшей
чертой политической истории Русского
государства 50-х годов являются многочисленные
реформы, направленные на дальнейшее развитие
и укрепление Русского централизованного
государства. Общей чертой реформ 50-х годов
является их антибоярская направленность.
Провозглашая эти реформы, правительство
Ивана IV изображало их как мероприятия,
цель которых заключалась в том, чтобы
ликвидировать последствия боярского
правления и укрепить экономические и
политические позиции тех социальных
групп, чьи интересы оно выражало и на
которые опиралось, - дворян, помещиков
и верхи посада. При этом есть основание
говорить о наличии у правительства Ивана
IV целого плана реформ, охватывающих широкий
круг вопросов внутренней политики и включавших
в себя мероприятия в области землевладения,
и финансовые реформы, и, наконец, реформы
церковные. Исходным моментом в проведении
реформ явилась речь Ивана IV 27 февраля
1549 г. на заседании Боярской думы совместно
с "освященным собором" (т. е. высшими
представителями церкви). Эта речь носила
программный характер и представляла
собой декларацию, излагавшую основные
принципы политики правительства; давалась
резко отрицательная оценка боярского
правления как времени. Основной вопрос,
рассматриваемый в декларации Ивана IV,
- это вопрос о боярских детях и их интересах.
Дети боярские занимают центральное место
в декларации Ивана IV, все три пункта которой
посвящены им: сначала оценке положения
детей боярских в прошлом, во время боярского
правления, затем требованию о недопустимости
продолжения "сил", "обид" и "продаж"
по отношению к детям боярским и формулировке санкций
в случае, если они все же будут иметь место.
В прямо противоположном плане трактуется
вопрос о боярах. Бояре рассматриваются
как основной источник насилий, "обид"
и "продаж", причинявшихся детям боярским
в прошлом, в годы боярского правления,
и как потенциальный источник таких же
действий в настоящем и будущем. Поэтому
обращение Ивана IV ко "всем боярам"
носило характер ультимативного требования
о прекращении таких актов насилий со
стороны бояр в отношении детей боярских
под угрозой опал и "казни"
для тех бояр, кто попытался бы продолжать
или возобновить такого рода действия.
В тот же день, 27 февраля 1549 года, состоялось
другое выступление Ивана IV. По своему
значению оно представляло как бы повторение
правительственной декларации, но только
не перед боярами, против которых было
направлено острие политики, провозглашенной
в декларации Ивана IV, а перед детьми боярскими
и дворянами, чьи интересы отражала и защищала
декларация правительства. Закономерным
итогом политических событий 27 февраля
явился закон 28 февраля 1549 года, представляющий
собой начало реализации политики, провозглашенной
в декларациях Ивана IV от 27 февраля. Закон
28 февраля был принят без участия "всех
бояр": добившись от них принятия требований,
сформулированных в царской декларации,
правительство Ивана IV не сочло нужным
передавать на рассмотрение "всех бояр"
текст нового закона и он был принят на
заседании "ближней думы" с участием
митрополита Макария. Рассмотрение материалов,
связанных с февральской декларацией
Ивана IV, показывает, что к этому времени
политика правительства уже определилась
как политика защиты интересов помещиков
(детей боярских) и борьбы за ликвидацию
последствий боярского произвола времен
боярского правления. А. Е. Пресняков писал:
"выступление царя защитником интересов
"детей боярских", будущего дворянства,
несомненно начало политики, достигшей
полного развития в эпоху опричнины".
Правительство Ивана IV, выступая против
бояр и в защиту детей боярских - помещиков,
стремилось представить себя защитником также и "всех
крестьян царствия своего". Очевидна
цель, состоящая в том, чтобы заявлениями
о защите всех "крестьян" прикрыть
классовый характер политики Ивана IV как
органа власти господствующего класса
феодалов-крепостников. Особенно ярко тенденция изобразить политику
правительства Ивана IV как имеющую "всенародный"
характер выступает в речи Ивана IV на Стоглавом
соборе 1551 года. Царь выносил на рассмотрение
освященного собора и "всех бояр"
следующие вопросы ("Царские вопросы"):
1. О борьбе с местничеством
2. О пересмотре вотчин, поместий и кормлений
3. О монастырских, княжеских и боярских
слободах
4. О ликвидации корчем
5. О ликвидации мытов
6. О пошлинах за перевоз через реку и за
проезд по мосту
7. О заставах по рубежам
8. Об установлении вотчинных книг и о регламентации
службы с вотчин
9. Об упорядочении дела раздачи поместий
10. О порядке обеспечения вдов боярских
детей
11. О порядке надзора за ногайскими послами
и гостями
12. О всеобщей переписи земель
Главное место в программе правительственных
мероприятий занимает земельный вопрос.
Удельный вес земельного вопроса в разработанном
правительством Ивана IV плане реформ выступает
уже в том факте, что из 12-ти пунктов, из
которых состоят "Царские вопросы",
пять посвящены земельным делам. План правительства намечал
общий пересмотр земель, находящихся во
владении служилых людей. Необходимость
этого мероприятия мотивировалась тем,
что годы боярского правления привели
к крупнейшим переменам в области землевладения,
выражавшимися в сосредоточении огромного
количества земель, по сравнению с временами
до смерти Василия III, в руках одних и в
столь же больших масштабах обезземеления
других. Задача, стоявшая перед правительством,
заключалась в том, чтобы пожаловать "недостаточного"
за счет "лишков" земель, выявленных у тех, кто
увеличил свои владения в годы правления
бояр.
Судебник
1550 года.
Издание Судебника
1550 года было актом огромной политической
важности. Основные стадии, через которые проходит вновь
издаваемый закон:
1 Доклад царю, мотивирующий необходимость
издания закона
2 Приговор царя, формулирующий норму,
которая должна составить содержание
нового закона.
Само же составление закона и окончательная
редакция текста производится в приказах,
точнее, казначеями, по приказу царя выполняющими
эту работу. Наконец, на основе новых законов
составляются дополнительные статьи Судебника,
которые и приписываются к его основному
тексту. Такова общая схема законодательного
процесса в Русском государстве второй
половины XVI века. Она конкретизируется
указанием на разновидность законов. Основанием
для установления нескольких разновидностей
законов служит то, что различные законы
по-разному проходят намеченные выше стадии
законодательного процесса. Основные
различия падают на вторую стадию. Если
доклад является общим для всех разновидностей
законов второй половины XVI века, то вторая
стадия законодательного процесса - "приговор"
- осуществляется для различных законов
по-разному:
1. Приговором одного царя.
2. Приговором царя с боярами.
3. Устным приказом царя ("государевым
словом").
Вряд ли можно говорить о какой-либо зависимости
применения той или иной законодательной
процедуры от содержания закона. Привлечение
или непривлечение Боярской думы к обсуждению
закона зависело целиком от конкретных
обстоятельств момента. Традиция предписывала
участие бояр в обсуждении новых законов
и для большинства их отмечено участие
бояр в "приговорах" об издании законов.
Дает ли участие бояр в законодательном
процессе основание говорить о дуализме
законодательных органов Русского государства?
Можно ли рассматривать царя и Боярскую
думу как два фактора законодательства,
как две самостоятельные политические
силы? Ответ на это может быть только отрицательным.
Боярская дума во второй половине XVI века
представляла собой одно из звеньев в
государственном аппарате Русского централизованного
государства, и хотя аристократический
состав думы давал ей возможность занимать
позицию защиты княжеско-боярских интересов,
но как учреждение дума являлась царской
думой, собранием советников царя, к выяснению
мнений которых по тем или иным вопросам
обращался царь, когда он считал это нужным.
Поэтому видеть в обсуждении закона в
Боярской думе нечто похоже на обсуждение
закона в парламенте - значит совершенно
произвольно переносить на Боярскую думу
Русского самодержавного государства
черты законодательного учреждения конституционного
государства. Поэтому нельзя видеть в
обсуждении законов в Боярской думе ограничения
царской власти. Рассмотрение вопроса
о законодательстве в Русском государстве
второй половины XVI века дает возможность
сделать еще один вывод большой важности.
Это вывод об огромной роли приказов в
законодательстве. Сосредоточивая свое
внимание на вопросе о Боярской думе и
ее роли, дворянско-буржуазная историография
недооценила роль приказов. Между тем
именно приказы, в частности казначеи,
фактически держали в своих руках московское
законодательство как в подготовительной
стадии, разрабатывая проекты законов,
так и в заключительных этапах законодательного
процесса, где именно в руках казначеев
находилось формулирование и редактирование
текста законов на основе норм царского
приговора. В этой роли приказного аппарата
в законодательстве нашло свое яркое выражение
развитие и укрепление централизованного
Русского государства.
Приговор
о местничестве.
Местничество
являлось одним из тех институтов
феодального государства, которые
обеспечивали монопольное право
на руководящую роль в важнейших
органах государства представителям феодальной знати. Сущность
местничества состояла в том, что возможность
занятия тем или иным лицом какого-либо
поста в административных органах или
в армии предопределялась местническими
счетами, то есть взаимными соотношениями
между отдельными феодальными - княжескими
или боярскими - фамилиями, а внутри этих
фамилий - взаимными соотношениями между
отдельными членами этих фамилий. При
этом исключалась возможность изменения
этих соотношений, так как это означало
бы изменение порядка мест в служебной,
придворной или военной иерархии. Это
приводило к тому, что для занятия каким-либо лицом того или иного поста
нужно было, чтобы положение данного лица
в местнической иерархии соответствовало
тому положению, какое занимал в этой иерархии
тот пост, на занятие которого претендовало
данное лицо. Московские великие князья
(а затем цари) вели упорную борьбу против
местничества, так как местничество связывало
их и ставило их действия под контроль
феодальной знати. Однако феодальная знать
в свою очередь упорно боролась за сохранение
местнических привилегий. Выражением
и проявлением этой борьбы вокруг проблемы
местничества являются местнические счеты,
рост которых на протяжении XVI века отражает
в себе усиливающееся стремление русских
государей к слому местнической иерархии.
Особую остроту местничество и местнические
счеты приобрели в области военной, в армии. Здесь с особой
очевидностью выступала реакционная роль
местничества. Основным недостатком в
организации русской армии того времени
было то, что управление армией было построено
на местнических началах. Это лишало командование
армии возможности оперативного руководства
войсками и, напротив, позволяло княжатам
и боярам, недовольным политикой правительства
Ивана IV, саботировать путем местнических
счетов и распрей распоряжения верховного
командования. Местнические счеты лишали
правительство возможности руководствоваться
при назначении на посты воевод соображениями
политического и персонального порядка,
а требовали предоставления воеводских
постов тем, кто имел на них привилегию
в соответствии с местнической иерархией.
В ноябре 1549 года был издан приговор о
местничестве. В "Вопросах" Ивана
IV Стоглавому собору обстоятельства и
мотивы издания приговора о местничестве
изложены следующим образом: "Отец мой,
Макарий митрополит, и архиепископы, и
епископы, и князи, и бояре. Нарежался есми
х Казани со всем хрисолюбивым воинством
и положил есми совет своими боляры в пречистой
и соборной перед тобою, отцем своим, о
местех в воеводах и в сяких посылах в
всяком разряде не местничатися, кого
с кем куды ни пошлют, чтобы воиньскому
делу в том порухи не было; и всем бояром тот был приговор
люб". Таким образом, целью издания приговора
"О местах" было создать условия,
позволяющие не допустить "порухи"
"воинскому делу" во время похода,
проистекавшие от местничества в "посылках"
и в "разряде". Приговор о местничестве
от ноября 1549 года состоит из двух частей.
Первая часть приговора посвящена воеводам
основных пяти полков, на которые делилась
армия: Большого, Правой руки, Левой руки,
Передового и Сторожевого. Во второй части
речь идет об остальных служилых людях
- не-воеводах. По своему содержанию
приговор 1549 года формально представляет
собой акт, определяющий местнические
соотношения между отдельными воеводскими
должностями. В рамках признания правомерности
местничества находится и другая группа
норм, формулируемых приговором: о порядке
регулирования тех случаев, когда служебные
отношения между теми или иными служилыми
людьми не соответствуют местническим
счетам между ними. Однако существо приговора
1549 г. о местничестве заключалось не в
простой регламентации местнических счетов
в полках, а в борьбе против местничества.
Для понимания политической направленности
приговора о местничестве очень много
дает то толкование, которое было дано
этому приговору во время похода 1549-1550
гг. после приезда во Владимир митрополита
Макария, когда вопрос о местничестве
являлся предметом обсуждения царя, митрополита
и бояр, и только что принятый приговор
о местничестве был вновь подтвержден.
Опираясь на это подтверждение, Макарий
в своем обращении к служилым людям следующим
образом сформулировал тот порядок, которым
должна была определяться служба всех
категорий служилых людей во время похода:
"А лучитца каково дело, кого с ким царь
и великий князь на свое дело пошлет, а
хотя будет кому с кем и не пригож быти
своего для отечества, и бояре б, и воеводы,
и князи, и дети боярские для земского
дела все ходили без мест. А кому будет
каково дело о счете, и как, оже даст бог,
с своего дла и с земского придет, и государь
им счет тогды даст". Речь Макария, внесенная
в текст официальной Разрядной книги,
может рассматриваться как своего рода
официальный комментарий к тексту приговора
о местничестве. Совершенно так же излагается
существо приговора 1549 года и в "Царских
вопросах" Стоглавому собору, где приговор
о местничестве характеризуется как закон, устанавливающий принцип:
"О местех в воеводах и в всяких посылках
в всяком разряде не местничатися, кого
с кем куды ни пошлют". Таким образом,
как по свидетельству Макария, так и по
заявлению самого Ивана IV, смысл приговора
о местничестве заключался в установлении
службы в полках "без мест" и в запрете
"местничаться" во время похода. Будучи
одной из наиболее ранних по времени политических
реформ 40-50 годов, приговор о местничестве
отразил в себе общий характер политики
правительства и продемонстрировал формы
и пути реализации этой политики.
Испомещение
"тысячи".
Центральным вопросом
внутренней политики 50-ых годов являлся
земельный вопрос. Характер земельной
политики 50-ых годов определился вполне уже в первом
крупном мероприятии в области земельного
вопроса. Этим мероприятием было испомещение
приговором 3 октября 1550 года знаменитой
"1000" детей боярских вокруг Москвы.
Приговор устанавливал: "учинить... помещиков,
детей боярских - лутчих слуг 1000 человек"
путем раздачи им поместий в местностях
вокруг Москвы "верст за 60 и 70" - "в
Московском уезде, да в половине Дмитрова,
да в Рузе, да в Звенигороде, да в Числяках,
и в Ординцах, и в перевесных деревнях,
и в тетеревинчих, и в оброчных деревнях".
Размеры подмосковных поместий детям
боярским определялись в 200, 150 и 100 четвертей
в зависимости от того, к какой из трех
статей (на которые была разбита "1000")
относится данный сын боярский. При этом
делалась оговорка: "А за которыми бояры
или за детьми боярскими вотчины в Московском
уезде или в-ыном городе, которые блиско
Москвы верст за 50 или за 60, и тем поместья
не давати". Приговор далее устанавливал
порядок пополнения "1000" в случае
смерти кого-либо из входивших в нее лиц:
"А который по грехам ис той тысячи вымрет,
а сын его не пригодитца к той службе, ино
в того место прибрать иного". В процессе
реализации приговора от 3 октября 1550 года
была составлена так называемая Тысячная
книга, представляющая собой своего рода
раздаточную десятню и включающая в себя
как списки всех детей боярских, вошедших в состав "тысячи", так
и тех бояр и окольничих, которые получали
на основании приговора от 3 октября 1550
года поместья в Московском уезде. Тысячная
книга - основной источник для понимания
и оценки приговора от 3 октября 1550 года.
Рассмотрение этого приговора приходится
начинать с выяснения вопроса о том, был
ли реализован приговор об испомещении
"тысячи" детей боярских или же он
представлял собой лишь неосуществившийся
проект. Если принять, что в писцовых книгах
до нас дошли данные о 20% общего числа тысячников,
получивших поместья в Московском уезде,
число их составляло бы около 350 человек.
Если учесть, что по приговору от 3 октября
1550 года поместья тысячникам должны были
быть даны, помимо Московского уезда, также
в Дмитровском, Рузском, Звенигородском,
Верейском и в Коломенском уезде, то можно
прийти к выводу, что цифра тысячников,
содержащаяся в московских писцовых книгах,
может служить веским аргументом в пользу
того, что приговор от 3 октября 1550 года
вовсе не является неосуществленным проектом
реформы, а представляет собой законодательное
выражение политики, проводившейся в жизнь.
Значение данных о тысячниках, содержащихся
в писцовых книгах Московского уезда,
не исчерпывается тем, что они дают возможность
составить представление о числе тысячников, получивших поместья в Московском
уезде. Показательно также то, что поместья
тысячников, по-видимому, охватывали более
или менее равномерно все районы Московского
уезда. Из 13 станов, описанных в книгах
70-80 годов, поместья тысячников встречаются
в 10 станах. Это подтверждает вывод о том,
что раздача земель тысячникам проводилась
в широких масштабах и во всем Московском
уезде. Еще существеннее те данные, которые
содержатся в московских писцовых книгах
по вопросу о социальном составе и территориальной
принадлежности тысячников, испомещенных
в Московском уезде. В составе 72 человек,
записанных в писцовых книгах Московского
уезда, имеются: 2 боярина, 2 окольничих,
1 оружейничий, 2 князя Стародубских 2-й
статьи, 2 князя Стародубских 3-й статьи,
4 князя Ярославских 3-й статьи, 1 сын боярский
1-й статьи, 6 детей боярских 2-й статьи,
наконец, 52 детей боярских 3-й статьи. Таким
образом, в московских писцовых книгах
оказываются представленными почти все
основные рубрики, на которые разделены
тысячники в Тысячной книге. Широте социальной
и соответствует широта территориального
охвата помещиков-тысячников данными
писцовых книг Московского уезда. Из общего
количества 47 городов, представители которых
включены в текст Тысячной книги, в писцовых
книгах Московского уезда имеются тысячники
из 20 городов. Наконец, необходимо отметить,
что данные о тысячниках в московских
писцовых книгах показательны еще в одном
отношении. В подавляющем большинстве
случаев размеры поместий тысячников
составляют 100 четвертей земли, то есть
точно соответствуют размерам поместий
для детей боярских 3-й статьи, установленным
приговором 3 октября 1550 года. Испомещение
тысячников представляло собой прежде
всего мероприятие огромного масштаба
в области земельных отношений. В результате
проведения в жизнь приговора 3 октября
1550 года дворяне-помещики получили в свои
руки свыше 100 тысяч четвертей земли (в
одном поле) пахотной земли с соответствующим
количеством угодий: лугов и лесов.
Распределение
земли между "тысячниками" 1550 года.
Разряд
количество лиц "оклад"(в четвертях) всего
земли( в четвертях)
бояре, окольничьи,
оружейничий, казначеи 28
200
5600
дети боярские
1-й статьи
33
200
6600
дети боярские
2-й статьи
79
150
11850
дети боярские
3-й статьи
614
100
61400
дети боярские
новгородские помещики 1-й статьи 7
150
1050
дети боярские
новгородские,
псковские, луцкие
и ржевские 2-й статьи
317
100
31700
ВСЕГО 1078 --- 118200
Земельное
законодательство.
Одним из важнейших
актов политики правительства Ивана
IV является приговор 11 мая 1551 года. Значение
этого приговора заключается
в том, что он формулирует основные
принципы политики правительства Ивана
IV в отношении двух важнейших категорий
феодального землевладения: монастырского
и княжеского. Приговор устанавливал целый ряд мер, направленных против
монастырского землевладения. Во-первых,
запрещалась покупка монастырями (и другими
представителями церковного землевладения)
вотчин "без доклада" царю: "вперед
архиепископом, и епископом, и монастырем
вотчин без царева великого князя ведома
и без докладу не покупати ни у кого, а
князем и детем боярским и всяким людем
вотчин без докладу не продавати ж. А кто
купит и кто продаст вотчину без докладу,
и у тех, кто купит, денги пропали, а у продавца
вотчина; а взяти вотчина на царя и великого
князя безденежно". Другой пункт приговора
распространял обязательность "доклада"
и на земельные вклады в монастырь: "а
кто без государева ведома в которой монастырь
вотчину свою дасть по душе, и та вотчина
у монастырей безденежно имати на государя".
Третье положение приговора устанавливало
особые ограничения для вотчинников ряда
местностей, для князей в первую очередь.
Наконец, особый раздел приговора регулировал
порядок "выкупа" родичами вотчин,
данных в монастыри. Перечисленные пункты,
однако, не исчерпывали содержания приговора
11 мая 1551 года. Более того, можно сказать,
что основное политическое острие приговора
заключалось не в них. Регулируя вопросы
монастырского землевладения на будущее,
приговор 11 мая 1551 года одновременно включал
в себя и ряд пунктов, направленных на
ревизию прошлого в вопросах развития
монастырского землевладения. И здесь
перед нами вновь выступает тот основной
политический мотив, который с неизменностью
обнаруживается во всех мероприятиях
50-ых годов в области земельной политики,
- ликвидация в интересах дворянства результатов
земельной политики времен боярского
правления. Поэтому важнейшей составной
частью приговора 11 мая 1551 года, его политическим
стержнем являются следующие три статьи:
1. "Которыя царевы великого князя поместныя и черныя земли
задолжали у детей боярских и у христиан
и насилством поотоймали владыки и монастыри,
или которыя земли писцы норовя владыкам
же и монастырям подавали, а называют владыки
и монастыри те земли своими, а иные починки
поставляли на государевых землях: и того
сыскати, чьи земли были изстари, за тем
те земли и учинити".
2. "А которыя села, и волости, и рыбныя
ловли, и всякия угодиа, и оборчныя деревни
после великого князя Василиа бояре подавали
архиепископом, и епископом, и монастырем:
и того сыскав учинити так, как было при
великом князе Василье".
3. "А которые будет монастыри, или к
которым церквам и нищим, в ругах и в милостынях
придача ново, после великого ж князя Василия:
и те руги и милостыни новопридачныя сыскав
оставити; а учинити по старине, по тому
же, как где давали руги и милостыни наперед
сего, при великом князе Иване и при великом
князе Василье Ивановиче всея Русии".
Первое, что бросается в глаза при рассмотрении
приведенных пунктов приговора 11 мая 1551
года, - это последовательно проведенный
принцип восстановления "старины",
понимаемый как восстановление тех порядков,
которые были при Василии III, и ликвидации
тех "новшеств", которые относятся
ко времени после Василия III. Приговор
дает яркую характеристику монастырской
экспансии в земельном вопросе, которой
отличалась деятельность монастырей во
время боярского правления. Экспансия
шла по четырем направлениям:
1) приобретение поместных и черных земель
за долги;
2) насильственный захват земель "у детей
боярских и у христиан";
3) расширение владений путем подкупа писцов;
4) постановка монастырских починков "на
государевых землях".
Эта характеристика методов и путей увеличения
монастырями своих земельных владений,
применявшихся монастырями в годы боярского
правления, дается в приговоре 11 мая 1551
года с вполне определенной целью - полной
ликвидации результатов монастырской
экспансии: в отношении всех земель, приобретенных
монастырями в годы боярского правления,
предписывалось "сыскати, чьи земли
были изстари, за тем же земли и учитини".
Ставя под правительственный контроль
дальнейший рост монастырского землевладения,
приговор одновременно устанавливает
ряд мероприятий, сводящих на нет все те
успехи, которые сделало монастырское
землевладение за годы господства княжеско-боярской
реакции. Наряду с монастырским землевладением
другой категорией земель, о которых идет
речь в приговоре 11 мая 1551 года, является
княжеское землевладение. Постановление
приговора 11 мая, относящееся к княжескому
землевладению, состоит из трех статей:
1. "И вперед во Тфери, и в Микулине, на
Белеозере, и на Рязани, и в Оболенску иногородцом
вотчин и купель не подавати, и Суздалским,
и Ярославским, и Стародубским князем
вотчин никому без царева великого князя
ведома не подавати и по душе не дати. А
кто вотчину свою без царева великого
князя ведома через сесь государев указ
кому продаст, и у купца денги пропали,
а вотчичи вотчин лишены".
2. "А кто без государева ведома в сех
городех, в Тфери и в Микулине, и в Торжку,
в Оболенску, на Белоозере, и на Рязани,
да Суздалским князем, да Ярославским
князем, да Стародубским князем в которой
монастырь кто даст по души без государева
докладу: и та вотчина у монастырей безденежно
имати на государя"
. 3. "А которые вотчины свои в монастыри
по душам, до сего государева приговору,
давали без государева докладу; и те вотчины
имати на государя да за них по мере денги
платити, да те вотчины отдавати в поместиа".
Итак, в вопросе о княжеских вотчинах и
вотчинах Твери и других городов, как и
в вопросе о монастырском землевладении,
приговор 11 мая 1551 года восстанавливал
нарушенную после Василия III "старину"
и означал возвращение к той политике
по отношению к княжескому землевладению,
которая проводилась до времени господства
княжеско-боярских группировок 30-40 годов
XVI века. Сформулированная в приговоре
11 мая 1551 года эта политика характеризуется
одной особенностью. Вводимые приговором
11 мая ограничения относительно вотчинного
землевладения не носили всеобщего характера,
а распространялись лишь на три княжеских
рода и на определенную группу местностей
Русского государства. Такой "местный"
характер приговора 11 мая не являлся случайным.
По верному замечанию С.В. Рождественского,
Ярославские, Стародубские и Суздальские
князья "были особенно густо разросшимися
ветвями генеалогического дерева северо-восточных
Всеволодовичей". Таким образом, приговор
11 мая, знаменующий собой начало политики
борьбы правительства Ивана IV за ликвидацию
экономической основы мощи княжат, - их
вотчин, - наносил первый удар по наиболее
мощной группе бывших независимых феодалов
- княжат. Выражением той же самой политики
являются и положения приговора 11 мая,
направленные против всех вотчинников
в целом Твери и других перечисленных
в нем местностей. Все эти местности представляли
собой территории бывших самостоятельных
феодальных государственных образований,
вошедшие в состав Русского централизованного
государства во второй половине XV века
и в первые десятилетия XVI века, и установление
контроля центрального правительства
над вотчинным землевладением этих местностей
выражало собой политику борьбы за подчинение
бывших феодальных землевладельцев удельных
княжеств правительству Русского централизованного
государства. Следующим этапом в законодательстве
о княжеских вотчинах явился закон 15 января
1562 года. По сравнению с приговором
11 мая 1551 года, закон 15 января 1562 года, во-первых,
охватывал более широкий круг княжеских
родов, во-вторых, еще больше стеснял права
распоряжения княжескими вотчинами со
стороны их владельцев. Закон 15 января
не только запрещал мобилизацию земель
для основного ядра княжеских вотчин,
но и устанавливал возможность ликвидации
княжеских вотчин путем поимания их "на
государя" в случае отсутствия у владельца
вотчины сыновей, которые только и могли
наследовать княжеские вотчины. Второй
момент, на который необходимо обратить
внимание при анализе закона 15 января
1562 года, - это та его часть, которая предусматривает
обратное действие закона. Соответствующее
место гласит следующее: "А которые
люди будут иногородцы у тех князей после
государя и великого князя Василья Ивановича
всея Русии, до сего государева приговора
лет за двадцать и за пятнадцать вотчины
покупили или в приданыя поимали: и те
вотчины поимати у тех людей на государя
безденежно; а которые люди вотчины покупили
или в приданыя поимали до сего гоударева
приговору лет за пять и за шесть и больше,
а меньше десяти лет: и тех государь выписывая
вотчины, велел себя докладывать: велит
ли кому и что давати денег или не велит".
Таким образом, развивая постановление
приговора 11 мая 1551 года о княжеском землевладении,
закон 15 января 1562 года продолжает и ту
линию приговора 1551 года, которая состояла
в борьбе за ликвидацию мероприятий в
области земельного вопроса, осуществлявшихся
княжеско-боярскими группировками в период
боярского правления. Законы о княжеском
землевладении, будучи ярким выражением
земельной политики правительства Ивана
IV, определили принципиальную линию этой
политики, выражавшуюся в стремлении к
ликвидации княжеского землевладения.
И хотя окончательная реализация этой политики относится уже
ко времени опричнины, тем показательнее
то, что начало и общая формулировка политики
правительства Ивана IV в отношении княжеских
вотчин падает именно на период реформ
50-ых годов. Завершением земельного законодательства
50-ых годов является "Уложение о службе"
1555 года. Будучи издано одновременно с
приговором об отмене кормлений, точнее
говоря, являясь составной частью единого
"Приговора царского о кормлениях и
о службе", как этот законодательный
акт назван в Никоновской летописи, "Уложение
о службе" по своему содержанию и значению
выходит за рамки земельного законодательства,
представляя собой в такой же степени
земельный закон, как и закон об армии.
"Уложение о службе" 1555 года завершает
не только выработку правовых основ поместного
землевладения, но вместе с тем является
и завершением процесса перестройки армии
Русского государства - процесса, начало
которого падает еще на вторую половину
XV века и который заключался в создании
армии нового типа на месте старых военных
дружин времен феодальной раздробленности.
К середине XVI века эта армия окончательно
определяется как "дворянское войско",
армия, центральной фигурой которой является
служилый человек - помещик, отражая своим
классовым обликом и социальную природу
Русского государства как крепостнического
государства, и тот факт, что именно помещики,
дворянство составляли главную политическую
силу в этом государстве. Характер земельной
политики 50-ых годов, выясняемый вполне
точно на основании законодательства
и политической практики этого времени,
заставляет определить ее как политику
защиты дворянско-помещичьих интересов
и вместе с тем как политику, направленную
против земельных интересов боярства.
Заключение.
В государственной
деятельности Ивана IV выделяются два
этапа: до опричнины и после нее.
Основная часть реформ падает именно
на первый период. Мы склонны придерживаться
традиционной точки зрения, что на
резкую перемену реформаторской
политики Ивана IV повлияло негативное
отношение привилегированных слоев русского
общества к его реформам плюс личная драма
царя, связанная со смертью его жены Анастасии.
Нам кажется, что Иван IV был доведен до
крайности опричнины разочарованием в
природе человека, который чаще думает
о себе, чем о "государственной пользе".
Иван же ставил перед собой задачи улучшения
Русского государства не только в высших
слоях, но и на общенародном уровне, как
ему казалось, хотя в работе больше прослеживается
путь реформ только на уровне высших сословий.
Некоторые разночтения между основной
частью и выводами связаны с тем, что в
работе преобладает формальный подход
к исследованию материала, но мы знаем,
что в истории существуют вещи, стоящие
выше фактов и часто носящие личный характер.
Именно эти стороны исторического процесса
дают возможность сделать вывод, что положительные реформы 50-х годов
продолжались бы, если бы не натолкнулись
на сопротивление русской аристократии
и не трансформировались в опричнину.
Но с другой стороны, реформы 50-х годов
XVI века сыграли огромную положительную
роль в истории Русского государства.
|