Русское семейное право в XVIII в

Глава III. Прекращение брака

 
 
Брак представлял собой освященный союз мужчины и женщины, который  должен был длиться всю жизнь  супругов. Какие-либо попытки расторгнуть  узы брака рассматривались священнослужителями  как посягательство на христианскую идею о единстве семьи, почему и не находили сочувствия у церкви и государства. 
 
Брак прекращался в связи со смертью или гибелью одного из супругов, разводом по основаниям, предусмотренным законом и признанием брака недействительным. 

3.1             Прекращение брака в связи со смертью одного из супругов

 
 
 
Смерть одного из супругов прекращала брачный союз: «Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж  ее умрет, свободна выйти, за кого хочет...»[13]. Оставшийся в живых супруг приобретал статус вдовства, признававшийся только за законными супругами. Если после  смерти мужа выяснялось, что у него не одна жена претендует на роль вдовы, то законодатель должен был определить, которая из претендующих является законной: одна из жен ничего не получала, хотя могла быть невиновной в двоебрачии умершего супруга. 
 
Не простым был вопрос об определении, которая из жен является законной, он часто нуждался в тщательном расследовании. В XVI столетии отсутствовало правовое понятие — вдовье обеспечение. Вдова получала свое приданое назад и в зависимости от его содержания была соответственно обеспечена. Великий князь имел право наделить вдову частью из имущества ее покойного мужа. Кроме того, вдова могла владеть жалованной вотчиной мужа, если эта вотчина была пожалована ему вместе с женой, о чем имелась запись в грамоте. Существовала категория вдов, которые, не имея приданого в виде земельной собственности, после смерти мужей оставались без какого-либо обеспечения. В таких случаях они, вероятно, обращались к великому князю, чтобы он дал им на прожиток.  
 
 В начале XVII в. вдова распоряжалась выслуженной или пожалованной вотчиной до нового замужества, когда вотчина у нее отбиралась, и она награждалась деньгами. Законодатель постепенно запрещал вдовам владеть вотчиной, даже если у них ничего другого не было, и стремился заменить вотчину поместными землями. Соборное Уложение разрешило давать в прожиток бездетной вдове выслуженную вотчину, если у умершего мужа не было ни поместья, ни купленной вотчины: «...женам давати на прожиток из выслуженных вотчин, по их живот поразсмотрению»[14]', Полученной вотчиной вдова не могла распоряжаться: «А тем вдовам тех выслуженных вотчин не продать, и не заложить, и по душе не отдать, и в приданые за собою не писать»[15].  
 
 Прожиточное поместье вдовы находилось под охраной государства. Вдове можно было выходить замуж вместе с вдовьим поместьем .в качестве приданого (указ 1619 — 1620 гг.). Затем это было подтверждено Соборным Уложением. Размер прожитка вдовы зависел от обстоятельств гибели мужа. Он увеличивался при гибели мужа во время службы государю. В следующие годы размер прожитка носил казуальный характер и касался определенной группы служилых людей. В Соборном Уложении этот размер прожитка получил законодательное утверждение на будущее время. Таким образом, «норма казуального происхождения и назначения обретала характер общего закона»[16]. Что представлял собой наибольший вдовий прожиток, т. е. 20 четвертей (четей) земли, можно судить по следующим данным: княжеская вотчина в среднем состояла из 351,7 четвертей земли. Владения до 100 четвертей рассматривались как мелкие. 
 
 Был еще один способ обеспечения вдов, у которых не было средств к существованию. Вдовы обращались в Синод за разрешением постричь их в монастыри без вкладов. Рассматривая прошения такого рода, Синод практически всегда давал разрешение на помещение вдов в монастыри. В 1761 году Екатерина II повелела учредить дом, в котором предполагалось содержать заслуженных людей жен во вдовстве, покровительства и пропитания не имеющих. 
 
 Таким образом, государство немало внимания уделяло вдовам и вдовцам. От случайных, негарантированных сумм вдовьего прожитка до большей стабильности в обеспечении — таков путь законодательства. Лучше всех, несомненно, были обеспечены вдовы, чьи мужья владели движимой или недвижимой собственностью — все остальные категории вдов не располагали гарантированным пенсионом, те же, кто им располагал, влачили нищенское существование. Единственным выходом избежать бедности было новое замужество. 
 
Существовал еще один вид прекращения брака смертью: не физической, а мирской: «...аще же составлящуся браку, или муж един, или едина женавнидет в монастырь, да разрешится брак и без распустныя вины, егде убо лице вшедшее в монастырь, мнишеский образ приимет...»[17]. 
 
 Уход в монастырь был своеобразным способом ликвидации брака, имевшим принципиальные отличия от прекращения брака смертью; уход в монашество должен был быть добровольным поступком одного из супругов, оставшийся в миру супруг обязан был дать свое согласие и отказаться от повторного брака; разрешение на уход в монастырь давали высшие церковные власти. Следовательно, уход в монастырь был осмысленным поступком, разрывающим супружество, но не обязательным для верующих. 
 
 Постриг жены или мужа должен был быть добровольным решением, поддержанным оставшимся в миру супругом. Однако принуждение к пострижению, по-видимому, было широко распространено. Так, в поручной 1667 года, данной посадскому человеку в связи с направлением его с женой в деревню на уборку ржи, записано, что муж обязуется не постригать жену в монашество «без ведома властелина» (властелином являлся архимандрит Тихвинского монастыря, на территории которого жили посадский с женой). Обычным мотивом для ухода в монастырь выставлялась болезнь. Церковь, в свою очередь, отрицательно относилась к данной причине для принятия иноческого сана. Исключение делалось только для престарелых людей. Церковь вообще отрицательно относилась к пострижению от живых жен и мужей, всегда усматривая в таких поступках принуждение.  
 В 1726 году Синод .разбирал дело о пострижении Агафьи Висленевой. Муж, прожив с ней двадцать семь лет, пригласил монаха и заставил жену постричься, предварительно вынудив ее написать документ о том, что она отдает ему свое приданое имение. Агафья пожаловалась на мужа в Синод, и постриг был аннулирован. В 1731 году Синод разбирал жалобу жены курского помещика Марфы Клементьевой, насильно постриженной в монахини. Муж явно хотел жениться на другой, поэтому сначала угрожал ее убить, а потом насильно постриг и выгнал из дома: пострижение было незаконным и монастырь ей определен не был[18].  
 
Подобные юридические казусы позволяют сделать вывод о том, что к XVIII веку действующие правила расторжения браков перестали уже устраивать в первую очередь мужей. Это становится еще более очевидно из анализа следующего параграфа.

3. 2 Развод

Несмотря на общую установку  христианства о недопустимости разводов, Кормчая книга являлась сборником  законов, предусматривающих развод по многим основаниям. Отклонения от христианского  учения коснулись и вопроса о  положении жены в браке: так, по византийскому  законодательству, преимуществом при  разводе пользовались мужчины, что  совсем не вытекало из христианских постулатов.  
 
 Русское право признавало прелюбодеяние законным поводом к разводу. Ход разбирательств конкретных бракоразводных дел демонстрировал отношение церковного суда к разводу как таковому: русская церковь строже, чем каноническое право, смотрела на развод по причине прелюбодеяния, почему затягивала слушание дел и не торопилась выносить решения даже в доказанных случаях. Большинство прошений о разводе по прелюбодеянию (имеется в виду из числа сохранившихся в архивах) подавалось мужьями. Возникает сомнение в справедливости обвинений, предъявляемых женам. Просьбы мужей о позволении немедленно вступить в новый брак в текстах прошений заставляют думать, что развод с первой женой, обвиненной супругом в прелюбодеянии, нужен был для заключения нового брака.  
 
Видом прелюбодеяния было вступление в брак с обрученной с другим, т.к. в России до начала XVIII в. обручение приравнивалось к венчанию. 
 
 Согласно Кормчей книге, муж мог развестись с женой, если она, зная о готовящемся покушении на царя пли о чем-либо могущем повредить интересам государства, не поставила в известность мужа: «Аще на царство совещевающих неких уведавши жена и своему мужу не повит»[19]. Соучастие в государственном преступлении влекло за собой уголовное наказание. Если оно выражалось в ссылке, то по русскому праву муж не должен был следовать за женой (возможно, эта норма права возникла под влиянием Кормчей книги), а если наказание выражалось в смертной казни, то развод не требовался, так как брак прекращался смертью. Не исключено, что жена не несла наказания за знание о готовящемся преступлении. Сходное право развестись с мужем было у жены: «Аще на царство совещевает что, или сам муж, или некия... сведы и не тавитцреви...»[20] (т. е. не сообщит государю). В России жена не получала свободы от брачных уз, ибо, когда ссылали мужа, разделяла его участь и даже могла быть приговорена вместе с мужем к смертной казни. 
 
 Другие поводы к разводу, записанные в Кормчей книге – питие жены в корчме, помывка в мужской бане, ночевка вне дома, участие в обход разрешения мужа в игрищах. 
Отсутствие общественной жизни в России XVI — XVII вв. не вызывает сомнений; женщины редко где-либо появлялись, хотя ходили в церковь, стояли там в специально отведенном для них месте. В XVIII в. жизнь женщины приобрела более открытый характер, но не настолько, чтобы она пошла в корчму.  
Согласно Кормчей книге, если муж обвинял жену в прелюбодеянии, а потом не мог доказать ее вину, то жена имела право потребовать развод.  
Важной причиной для развода была неспособность одного из супругов к брачному сожитию. Кормчая книга устанавливала трехгодичный срок, после истечения коего ставился вопрос о расторжении брака.  
Поводом к разводу по Кормчей книге являлось безвестное отсутствие супруга в течение пяти лет. Безвестное отсутствие, как повод для развода, имело особенности. Существенно, что оно должно было быть действительно безвестным, а не длительным: если муж (чаще муж) отсутствовал годами, но было известно о его местонахождении, то просить развод запрещалось. Безвестное отсутствие может выглядеть не как повод к разводу, а как вид прекращения брака смертью. 
 
 В XVIII в. был установлен новый повод к разводу — вечная ссылка одного из супругов. До издания сего указа ни Кормчая книга, ни русское законодательство не предусматривали развод по этому основанию, напротив, брак продолжался и жена либо следовала за мужем в место его нового пребывания, либо оставалась дома, но сохраняла брак с ним. Муж не обязан был следовать с женой в ссылку, но и не получал развода. Новый указ вторгся в компетенцию церкви, ибо только она могла создавать поводы к разводу. Вообще, русская церковь не допускала увеличения числа поводов к разводу, считая себя связанной с постановлениями вселенских и поместных соборов Константинопольской церкви. Введенный светским законодательством повод к разводу был признан Синодом, который без всякой волокиты рассматривал дела подобного рода. Учитывая бесспорность таких дел и упрощенность процедуры, Синод в 1767 году передал епархиальным архиереям право решать эти вопросы. Указ Петра I о новом основании для расторжения брака был издан в 1720 году, а в 1753 году Елизавета Петровна приравняла вечную ссылку к одному из видов прекращения брака, при котором жена получала право на указную (вдовью) часть: «...токмо женам и детям осужденных в вечную работу или в ссылку и заточение... давать свободу, кто из них похочет жить в своих приданых деревнях; буде же из таковых жен пожелает которая итти замуж, таковым с позволения Синода давать свободу, а для пропитания их и детей их давать из недвижимаго .и движимаго мужей их имения указную часть»[21]. По сути дела, этот указ видоизменил значение вечной ссылки: будучи сначала поводом к расторжению брака, она превратилась в вид прекращения брака в связи со смертью супруга. Обе трактовки понятия «вечная ссылка» противоречили каноническому праву и христианской идее о единстве семьи, которая предполагала общую участь супругов в перенесении всех тягот жизни. Кроме того, обе трактовки не учитывали того обстоятельства, что вечная ссылка могла быть заменена другим видом наказания в связи с радостными событиями в жизни государя и всей России. 
Перечень оснований для развода, предусмотренный Кормчей книгой и повторенный в том или ином виде в русском законодательстве, является исчерпывающим. В действительности же существовали и другие основания, которые, не будучи законными, использовались для расторжения брака. Они создавали иллюзию того, что в России развод возникал по множеству оснований. 
К одному из таких оснований относится развод по старости. В Синоде разбиралось прошение князей Вяземских, которые, прожив вместе восемнадцать лет, просили развести их «за старостью и болезнями». Синод, убедившись, что супруги не намерены заключать новый брак, развел их.  
Вторым основанием для развода, которое якобы давало мужу право развестись, было бесплодие жены. Историки права и современники событий указывали эту причину достаточной для развода и в пример всегда приводили великого князя Василия III, в 1525 году расставшегося со своей женой Соломонией Сабуровой из-за ее бесплодия. Как известно, восточный патриарх, к коему обратился за разрешением Василий III, не дал развода, тогда развод был одобрен и утвержден митрополитом Даниилом, и надо думать, что согласие митрополита носило такой же номинальный характер, как и согласие на четвертый брак Иоанна IV, формально одобренный церковью. Этот исторический факт не должен служить основанием для признания бесплодия законной причиной для расторжения брака. Митрополит Даниил, будучи на тот момент главой русской православной церкви, все же не обладал правом единолично создавать новые поводы к разводу. Он мог, пользуясь властью, пренебречь законностью, но не имел права отменить закон или его модифицировать. Бесплодие жены не было поводом к разводу не только в XVI в., но и в дальнейшем не рассматривалось церковными соборами в качестве возможного основания для расторжения брака. 
 Вряд ли можно считать, что одной из причин к разводу было жестокое обращение мужа с женой. В Домострое побои упоминались как приемлемая форма отношения к жене. Жестокость мужа иногда возмущала ее родственников, прибегавших к защите интересов пострадавшей, однако требовать развода жена не могла. Даже в XVIII в., когда женщина получила больше прав, она псе же не получила право просить развода, тем более его добиваться, когда муж был груб с нею. Разбирая дело о побоях жены, Синод твердо стоял на позиции, что побои не влекут за собой расторжение брака.  
 Наконец, совершенно особое место в проблеме развода занимало разводное письмо. Разводное письмо представляло собой письменный документ, в котором супруги сами договаривались расторгнуть семейные- узы. Юридически это не было законным разводом и новый брак, если б о нем стало известно церковным властям, был бы признан недействительным. Следовательно, написание разводных писем было попыткой обойти закон. Супруги прибегали к написанию разводных писем, в двух случаях, которые представляются наиболее распространенными. Во-первых, при обоюдном желании, но отсутствии законных причин для развода, и, во-вторых, когда инициатором развода был один из супругов, единолично расторгавший брак и не согласовывавший свое решение с женой или мужем (чаще с женой). Законных причин для развода и в данном варианте не было. 
 Итак, в России создалась своеобразная ситуация: взяв за основу Кормчую книгу, русское право боялось что-либо в ней изменить, догматически относилось к записанным в ней канонам и считало их единственно достойными применения. Давление авторитета византийского законодательства, слепое, иногда бездумное следование букве старого закона делало русское право консервативным по существу. 
Суммируя вышесказанное, можно отметить следующее. Общественная жизнь в России менялась и требовала нововведений. Подданными применялись обман, насилие, подкуп с целью получить долгожданный развод. В свою очередь, церковь вела борьбу и с нарушителями законов, игнорировавшими каноническое право, и против увеличения числа поводов к разводу. Эта борьба никогда не прекращалась и не могла закончиться победой одной из сторон. 
 

Заключение

 
В Российском государстве до XVII века брачно-семейные отношения строились и регулировались на основе Домостроя. Каких-либо фундаментальных документов или указов регулирующих эту сторону жизни населения не существовало. Эпоха правления Петра положила начало развития семейного права, как одной из составляющих общей правовой структуры государства. 
 
Один из первых указов провозглашал принцип добровольности вступления в брак. Согласно этому указу, родственники лиц, вступающих в брак, обязаны были приносить присягу в том, что не принуждали жениха и невесту к браку. С 1714 года всех приходах священников обязывают регистрировать все акты гражданского состояния. 
 
В середине сороковых годов этого же столетия Указом Синода запрещаются браки лиц старше 80 лет. С 1775 года "семейное законодательство" пополняется новыми правилами. Заключение брака с 1775 года могло производиться только в приходской церкви одного из вступающих в брак. Венчанию предшествовало обязательное оглашение. Брак заключался при личном присутствии жениха и невесты. Возраст для вступления в брак был установлен 18 лет для мужчин и 16 лет для женщин. 
 
Для вступления в брак необходимо было получить согласие родителей независимо от возраста жениха и невесты. Женщина получает возможность обращаться в суд с требованием защиты от жестокого обращения. 
 
Законодательно устанавливаются личные права и обязанности супругов, принимаются попытки регулировать внутренние отношения супругов в браке. Все официальные документы, касающиеся семейно-брачных отношений, входят в свод гражданских Законов. Место жительства супругов определяется по месту жительства мужа, ей вменяется в обязанность следовать за ним, в противном случае она могла быть водворена в дом мужа принудительно. 
 

Список используемой литературы

 
1.     Российское законодательство X-XX вв. В девяти томах. Т. 2-4. – М.: Юрид. лит, 1985. 
 
2.     Антокольская М.В. Лекции по семейному праву. – М.: Юрист, 1995. – 198 с. 
 
3.     Домострой. – Л.: Лениздат, 1992. – 144 с. 
 
4.     Исаев И.А. История государства и права России. – М.: Юрист, 1993. – 272 с. 
 
5.     Развитие русского права в XV – первой половине XVI в. – М., Юрид. лит., 1988. – 465 с. 
 
6.     Развитие русского права второй половины XVII-XVIII в. М.: Наука, 1992. – 412 с. 
 
7.     Сизиков М.И. История государства и права России с конца XVII до начала XIX века: Учеб. пособие, М.: Юрист, 1998. – 360 с.  
 
8.     Памятники русского права. Вып. 6. Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1649 г. М., 1957. –182 с. 
 
9.     Цатурова М.К. Русское семейное право XVI-XVIII вв. – М.: Юрист, 1991. - 102 с. 
 
10.     Чистяков Н.О. История отечественного государства и права. – М.: Юрист, 1996. – 442 с.

 
[1] Российское законодательство X-XX веков. – М., 1984. Т. 2. С. 204. 

 
[2] Русское законодательство X-XX вв. Т. 2.. – М., 1984. С. 27.

 
[3] Русское законодательство X-XX вв. Т. 2.. –  М., 1984. С. 33.

 
[4] Русское законодательство X-XX вв. Т. 2.. –  М., 1984. С. 49.

 
[5] Памятники Русского права. Соборное уложение царя Алексея Михайловича.1649 г.  – М., 1957. С. 49.

 
[6] Памятники Русского права. Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1649 г.  – М., 1957. С. 84.

 
[7] Русское законодательство X-XX вв. Т. 4.. – М., 1984. С. 369.

 
[8] [8] См. Цатурова М.К. Русское семейное право XVI-XVIII вв. – М., 1991. С 43-44.

 
[9] См. Цатурова М.К. Русское семейное право XVI-XVIII вв. – М., 1991. С 46.

 
[10] Цит. по: Цатурова М.К. Русское семейное право XVI-XVIII вв. – М., 1991. С 48

 
[11] Домострой. – Л., 1992. С. 7.

 
[12] Там же, с. 31.

ПРАКТИЧЕСКОЕ ЗАДАНИЕ: 

6. Раскройте содержание  терминов: 1) отрасль права, институт  права, норма права, преступление, состав преступления, кража, грабёж, разбой; 2) бояре, огнищане, гридины,  мечники, вирники, смерды, закупы, холопы.

1.

О́трасль пра́ва — элемент права, представляющий собой совокупность норм права, регулирующих качественно однородную группу общественных отношений. Отрасль характеризуется своеобразием предмета и метода правового регулирования.

В свою очередь отрасль  права подразделяется на отдельные  взаимосвязанные элементы, которые  называются институтами права.

Основаниями для деления  права на отрасли считаются:

• предмет правового регулирования — однородная и отделимая от других группа общественных отношений;
• метод правового регулирования — совокупность приемов, способов воздействия на общественные отношения.
• способность к взаимодействию с другими отраслями права как подсистемами одного и того же уровня. Это третий признак отрасли российского права.

Институт прва - обособленная группа юридических норм, регулирующих однородные общественные отношения и входящих в соответствующую отрасль права. В отличие от отраслей права И.п. объединяет нормы, которые регулируют лишь часть отношений определенного вида. В некоторых случаях И.п. могут образовывать нормы двух и более отраслей права (напр., межотраслевыми являются институты необходимой обороны, крайней необходимости, конфискации, представительства).

Нóрма прáва — это признаваемое и обеспечиваемое государством общеобязательное правило, из которого вытекают права, обязанности и ответственность участников общественных отношений, чьи действия призвано регулировать данное правило в качестве образца, эталона, масштаба поведения.

Норма права — это закрепленное в законе правило поведения, исполнение которого обеспечивается силой государства.

Все нормы права  в совокупности составляют объективное право, а регулирующие лишь определённый общественных отношений — отрасль права. Внутри отраслей нормы также группируются по институтам и субинститутам.

Преступле́ние (уголо́вное преступле́ние) — правонарушение (общественно опасное деяние), совершение которого влечёт применение к лицу мер уголовной ответственности. Преступления могут выделяться из общей массы правонарушений по формальному признаку (установление за них уголовного наказания, запрещённость уголовным законом), а также по материальному признаку (высокая степень опасности их для общества, существенность причиняемых ими нарушений правопорядка).

Преступление  в самом общем понимании представляет собой форму делинквентного (преступного) поведения человека.

Кра́жа (ст. 158 УК РФ) — тайное хищение чужого имущества.

Этим определением охватывается посягательство на любую форму собственности  и подчёркивается, что имущество  является для похитителя чужим.

Хищение считается тайным в следующих случаях:

• Если о совершении хищения не было известно собственнику имущества или третьим лицам. Даже если собственник сам не знал о наличии у него похищенного имущества (например, товарные излишки, ещё не выявленные инвентаризацией).
• Если хищение совершалось в присутствии лишь тех лиц, от которых преступник не ожидал противодействия (его родственники или знакомые).
• Если присутствовавшие при совершении хищения лица не осознавали противоправности совершаемых действий (например, хищение картины из музея в присутствии посетителей под видом её снятия для реставрации).
• Грабёж (жарг. гоп-стоп) — хищение чужого имущества, совершённое открыто, то есть в присутствии владельца вещи или иного лица, понимающего, что происходит преступление. Выражается в похищении имущества, совершённом без насилия над личностью или с насилием, которое не опасно для жизни и здоровья. Тем самым, грабёж отличается от кражи(тайного хищения чужого имущества) и разбоя (нападения, в целях хищения чужого имущества, сопряжённого с применением опасного для жизни или здоровья насилия, либо угрозой его применения). Во многих странах грабёж в качестве самостоятельного преступления не выделяется, охватываясь составами кражи (скрытая кража имущества) либо разбоя (хищение чужого имущества с применением насилия).
• Грабёж считается оконченным, если имущество изъято и виновный имеет реальную возможность им пользоваться или распоряжаться по своему усмотрению (например, обратить похищенное имущество в свою пользу или в пользу других лиц, распорядиться им с корыстной целью иным образом).^[1]