Система тайных информаторов,
заложенная в России при Бенкендорфе
и его службе, как и в других
странах, дожила до наших дней
без нее не существует и
самих спецслужб. И до наших
дней идет повсеместный спор об этичности
и законности такого метода служб госбезопасности.
В годы Третьего отделения он вызывал
такие же ожесточенные дискуссии. Неоднозначное
отношение к такому методу сбора информации
в обществе высказывали не только либералы,
противники царского режима или кадровые
военные из числа ярых противников самого
существования тайной полиции, двойственное
отношение к институту тайных полиции,
двойственное отношение к институту тайных
информаторов и лично к самим информаторам
складывалось и в самом III отделении. Признавая
полезность такой системы, многие сотрудники
тайно полиции сами не скрывали презрения
к своим информаторам. Бенкендорф неоднозначно
подходил к этой деликатной теме. После
1826 года он неоднократно настаивал на
том, что платных доносчиков нужно по возможности
избегать, а доверять больше тем информаторам,
кто в награду за информацию готов получить
ордена, новые чины или благодарность,
но не презренный металл в виде денег.
Немалую роль в таком негативном
отношении играл и моральный облик
самих доносителей. В архивах Третьего
отделения есть документ конца 60-х годов
XIX века, где высокопоставленный его сотрудник
Филиппеус, возглавлявший до того отдел
внешней разведки , перечислял шефу всего
отделения Шувалову псевдонимы агентов
с краткими их характеристиками: «неудачник-писатель,
сапожник с Выборгской стороны, пьяница,
вдова полковника из Кронштадта, безграмотный..».
Отсюда следует, что в тайные информаторы
шли люди из низов общества. Это еще одна
нравственная сторона метода тайных информаторов.
Бенкендорф с первых же
дней своего руководства службой
объявил главный ее девиз: «
существовать открыто, но работать тайно».Первые
постоянные информаторы появились у Третьего
отделения уже с 1826 года. К тому же 1826 году
относится первый дошедший до нас пример
обуздания спецслужбой своего зарвавшегося
та йного агента, разглашавшего факт своей
работы на Третьем отделении для получения
определенных личных выгод. Речь идет
о журналисте Степане Висковатове, который
в конце 1826 года начал открыто в петербургском
бомонде рассказывать о своей негласной
работе на Третьем отделении и даже мел
наглость назвать себя кадровым сотрудником
Третьего отделения, а не внештатным тайным
осведомителем.
В зарубежной разведке, проводимой
Третьим отделением, главным новым методом стало появление
института постоянных российских разведчиков
за рубежом, как работающих под прикрытием
работы в российском посольстве, так и
нелегалов. Теперь разведчик не отправляется
за рубеж с разовым поручением, а направляется
в страну на достаточно долгий срок, что
значительно облегчало работу. Было покончено
и с такими приметами стихийной
внешней разведки при первых Романовых,
как использование в качестве разведчиков
по оказии случайных купцов и путешественников,
как руководства разведкой лично посла
России в этой стране. Впервые появляется
институт российских резидентов разведки,
постоянной руководящих работой в стране
пребывания. Первые резиденты в европейских
странах Швейцер, Толстой, Сагтынский
, княгиня Ливен поначалу подчинялись
лично Бенкендорфу. Незадолго до своей
смерти в 1844 Бенкендорф в связи с расширением
сети разведки за рубежом учредил в своей
службе обособленный отдел внешней разведки,
назначив его руководителем Филиппеуса,
выходца из греков на российской службе,
тот возглавлял российскую внешнюю разведку
в III отделении до 1866 года. В той же отрасли
внешней разведки новинкой стала и систематизация
агентуры из завербованных иностранных
граждан, им также присваивали псевдонимы,
известные только работающим с ними российским
оперативникам.
Аналитика, работа с прессой,
включавшая в себя печатание
полезных правительству статей
через отдельных «сотрудничающих»
журналистов, составление обзоров о политических
настроениях в обществе, обязательны надзор
за иностранцами и «неблагожелательными»
собственными гражданами- все это новые
элементы работы III отделения, почти не
употреблявшиеся прежними органами российского
политического сыска. Это и отличает профессиональную
спецслужбу от ее временных эрзацев или
первых пробных проектов.
При этом многое перешло
в арсенал работы Третьего
отделения и из истории органов
стихийного тайного сыска, и из
опята работы первой в Российской
империи спецслужбы- Тайной канцелярии.
И использование добровольного
доноса с целью сведения личных
счетов, и прямые указания верховной власти
на персоналии будущих дел политического
следствия. Остался в силу и метод силового
воздействия на арестованных, хотя в III
отделении он и не применялся так массово
и безальтернативно, как в службах Толстого
, Ушакова или Шешковского. Ночные допросы
с лишением сна побои на следствии, угрозы
неприятностей близким людям в качестве
моральной пытки- все это входило в арсенал
жандармов и сотрудников Третьего отделения.
В местах заключения политических
преступников, которые также курировало
ведомство, созданной графом Бенкендорфом
, с гуманизмом тоже все обстояло непросто.
Условия содержания политических заключенных
были далеки от представлений о гуманности.
Недаром декабрист Кюхельбекер, доведенный
в тюремном заключении в одиночке крепости
Свеаборг до полного физического и нервного
истощения, потерявший здесь зрение, продолжал
отбывать свое заключение в тех же условиях,
считавшихся единственно правильным для
воздания государственному преступнику
и бунтовщику.
Николай при назначении графа Бенкендорфа
главой III отделения высказал ему пожелание,
что новая служба должна стать проводником
между фигурой российского императора
и русским обществом. А все благонамеренные
обыватели российские не боялись бы жандармского
ведомства, а видели бы в нем защиту и благодетельную
руку своего монарха. А также чтобы Третье
отделение при необходимости пресекало
неправильные действия чиновников не
местах и в случае необходимости защищало
бы население от таких происков против
него.
II глава. Третье отделение в действии.
2.1 Разведывательный
отдел III отделения.
Заграничная разведывательная
сеть Третьего отделения была
создана уже к 1830 году частично
за счет подчинения новому
ведомству иностранных агентов.
В начале 30-х годов в Европе действовало
несколько резидентур нелегальной разведки
Третьего отделения в ключевых державах
континента и несколько представителей
этих спецслужбы при союзных тайных службах.
В менее значимых для европейской политики
государствах действовали одиночные агенты
с разовым поручением или сбор необходимых
разведывательных данных поручался кадровым
дипломатам из российских посольств либо
отдельными путешественникам. Такая же
ситуация наблюдалась и в государствах
за пределами Европы, держать подобно
советскому КГБ постоянные резидентуры
по всему миру Третьему отделению было
не по силам, и ни к чему.
Еще одним явным отличием
разведывательной деятельности
за рубежом III отделения от советских
спецслужб следующего века была тенденция
превосходства объема работы против собственной
эмиграции в иностранных государствах
над сбором непосредственной политической
информации о стране пребывания. Это обусловливалось
положением дел в середине XIX века, когда
тотального противостояния Российского
государства с иностранным миром на идеологической
основе еще не возникло. Еще действовали
союзнические иллюзии дружбы европейских
дворов в рамках Союза монархов, а сама
концепция госбезопасности в первую очередь
была сосредочена на противодействии
собственной оппозиции, в том числе и в
эмиграции.
Одной из наиболее успешных
операций российской разведки
подобного рода стало проникновение
ее агентов в 70-х годах XIX века
в эмигрантский центр Ткачева и его « российских
якобинцев» в Швейцарии и Франции. Благодаря
этому внедрению из штаба ткачевцев в
Петербург своевременно пришла информация
об отправке политического эмигранта
Лопатина с поддельным паспортом в Россию
для организации побега с каторги Чернышевского.
Информации успел переправить в Россию
осведомитель Третьего отделения Горлов,
под видом политэмигранта, освещавший
в Швейцарии деятельность кружков Ткачева,
Бакунина и Лаврова, а также усиленно искавший
убежище скрывавшегося в этой стране террориста
Нечаева. В результате Лопатина жандармы
уже ждали в России и арестовали его еще
по дороге к месту содержания Чернышевского
в Красноярске, хотя профессиональный
подпольщик и террорист Лопатин вскоре
в своем стиле вновь бежал из иркутского
острога и скрылся за границей. Он затем
не раз с чужим паспортом проникал в пределы
Российской империи и покидал их. Но весной
1879 года предупреждение агента внешней
разведки Третьего отделения Вороновича
в Санкт-Петербург позволило вновь захватить
Лопатина с паспортом на имя купца Севастьянова
на конспирированной квартире в российской
столице. В 1879 году его отправили в ссылку
в далекий Ташкент, откуда , впрочем, профессиональный
беглец также сумел сбежать за границу.
Наиболее крупные и успешные
заграничные центры и агентурные
сети Третьего отделение имело
в Австро-Венгрии, Германии ,Великобритании
и Франции.
Французскую резидентуру многие
исследователи выделяют особенно.
Долгие годы под руководством
одного из любимцев Бенкендорфа
Якова Толстого она давала
самый весомый результат и
в вопросах информации о настроениях
во французских верхах власти, и
в противодействии российской эмиграции
во Франции , и в плане взаимодействия
с французскими секретными службами при
контроле за местными изгнанниками из
России.
Фигура князя Толстого сама
по себе очень примечательна.
Он перешел на службу Третьему
отделению из прямо противоположного
лагеря политической оппозиции, став со
временем первым главой постоянной резидентуры
этой спецслужбы в Париже. Помимо разведывательной
деятельности и непосредственного руководства
антиэмигрантскими акциями, именно Толстой
при личных встречах сумел перевербовать
и уговорить вернуться в российское подданство
активного эмигранта и личного друга Герцена
Сазонова. Он регулярно публиковал в европейской
печати разных государств статьи в защиту
российской внещней политики и разоблачения
коварных планов российских нигилистов
в эмиграции.
Деянием Толстого за время
его служения в парижской службе
стал факт раскрытия им авторства
анонимного «пасквиля на русского
царя» в парижской прессе, что
стоило его автору и известному
вольнодумцу князю Долгорукову ареста
и ссылки в Вятку. Толстой продолжал свою
деятельность российского резидента в
Париже до конца 60-хх годов, прослужив
на этом посту более 30 лет. Окончательно
перед историей его служба в Третьем отделении,
тщательно скрываемая при жизни писателя-разведчика,
была доказана только найденными в 1917
году в разгромленной архиве царского
Департамента полиции МВД донесения Толстого
из Парижа графу Бенкендорфу. За последующее
десятилетие без Толстого парижская
резидентура утратила многие завоеванные
при нем позиции.
На усиление парижского
заграничного центра был командирован
сотрудник Третьего отделения
Николай Орлов, сын уже покойного
бывшего шефе Ш отделения Алексея
Орлова , он совмещал должность
резидента с официальным постом российского посла в Париже. В результате
деятельности Орлова парижский центр
снова вышел в передовые, а пришедшие в
конце 1880 года на смену Третьему отделению
новые структуры тайного сыска именно
Париж стал центром всего руководства
российской заграничной разведки в Европе.
Другим бесценным резидентом Третьего отделения
в Европе и самым любимым для графа Бенкендорфа
стала его родная сестра Княгиня Ливен.
После создания Третьего отделения Дарья
( она же Доротея) Ливен назначена братом
первым российским резидентом- женщиной
в истории российской разведки в Великобритании.
В модном лондонском салоне
, созданном женой российского
посла и служившем прикрытием
для лондонской разведки Третьего
отделения, собирались сливки британского
истеблишмента,, и все политические
и личные разговоры подслушивались сотрудниками Ливен.
Вся полученная информация в этом салоне
обрабатывалась лично Доротей Ливен и
отправлялась в Петербург. После смерти
Бенкендорфа прекратилась и разведывательная
деятельность за рубежом первой российской
дамы- резидента внешней разведки.
Нельзя не упомянуть и
еще об одном российском сотруднике
внешней разведки того периода,
прославившемся затем совсем
на ином поприще. В российской
резидентуре разведки в итальянском
Турине работал знаменитый поэт
Федор Тютчев , чьи стихи и доклады по разведывательным
вопросам одинаково любил читать граф
Бенкендорф. Во всемирной истории разведки
это был не первый прецедент службы известного
литератора своей родины на стезе профессионального
разведчика , были и Дефо, и Бомарше, и Байрон,
и Марлоу, и Киплинг, и Моэм.
Всего к моменту ликвидации
Третьего отделения на постоянной
основе действовали более двадцати
заграничных резидентур : в Париже,
Вене, Берлине, Лондоне, Ницее, Женеве,Бухаресте
, Потсдаме, Мюнхене, Стамбуле, Палермо,
Львове, Риме, Турине. Для XIX века это была довольна
крупная заграничная сеть . Даже в сравнении
с лидерами в плане заграничной разведки
- спецслужбами Франции. Англии, и Австро-Венгрии.
Одновременно с ростом рядов
кадровых разведчиков третьего
отделения за границей и расширением географии резидентур
в Европе росло и число завербованной
на постоянной основе разведкой России
иностранных граждан, работавших на Санкт-Петербург
за постоянное вознаграждение.
Практика вербовки иностранцев
на службе разведывательным интересам России имела место и в период стихийной
разведки. Таким российским агентом был
известный германский консервативный
писатель Коцебу в эпоху Наполеоновских
войн в Европе, в 1819 году его убил кинжалом
немецкий революционный террорист Карл
Занд из тайного общества Юнгебунд,
отправленный за это на плаху. После учреждения
заграничной сети третьего отделения
работа с иностранными гражданами была
поставлена на профессиональные рельсы,
на них заводили досье и подшивали
в дела их донесения.
2.2 Военная разведка в России в XIX веке.
Вопросы ведения военной разведки
сохраняли аморфную и децентрализованную
структуру отдельных уполномоченных Военного
министерства, направляемых работу в российские
дипломатические миссии за рубежом отдельными
поручениями и ответственных только перед
военным министром.
Система эта уже закладывалась
еще при Петре Великом, его
постоянные войны и реформа
в российской армии впервые
потребовали введения отдельного
института военных разведчиков.
Специальной службы для военной
разведки тогда еще не было создано, но , как
указывает в своей книге об истории российской
разведки и тайной дипломатии Н.А. Кудрявцев
: «при Петре делаются первые попытки использовать
в роли дипломатов для ведения военной
разведки за рубежом . в 1701 году Петр создает
генерал- квартирмейстерскую службу, которая
в воинской уставе 1716 года закрепляет
свое правовое положение в качестве разведывательной
службы»1