Традиция масок в Верхнем Поволжье

Традиция масок в Верхнем  Поволжье. Доклад на XIV Международном  фестивале масок в Латвии

 

 

Важнейшим элементом, объединяющим финские народы, был культ Предков, тотемного животного Медведя. Древний  охотник, наряжаясь в шкуру священного животного, подражая ему, приобщался к  его Духу, что сулило ему удачу  на охоте. Такой же принцип заложен  в обрядовых действиях финно-угорских шаманов, которые перевоплощаясь, могут  быть приняты в потустороннем  мире и могут войти в него.

 

Выворачивание одежды наизнанку  в обрядовых мистериях рубежа 19 − 20-х веков носило такой же охранительный характер, как и  у предков.  Это своего рода обман, через который человек скрывает свое человечье естество, становясь  тем самым своим в ином мире.

 

Эти корни, уходящие глубоко  в века, имеет общая для многих народов северной Европы традиция ряженья.

 

Ряженье − один из наиболее ярких элементов традиционной культуры, основными чертами которого являются, прежде всего, изменение внешнего облика человека и особая игровая форма  поведения, носящая ритуальный характер.

 

Маски

 

 

В Верхнем и Среднем  Поволжье ряженье входило в состав ритуальной обрядности.

 

Человек, надевший маску во время ритуала, на время преображался в то существо, которое эта маска  изображала. Славяно-финский Новгород сохранил для нас около десятка  масок 12 − 14 веков.  На одной из них  даже сохранился ритуальный раскрас.

 

 

Эта маска изображает мужское  лицо. На лбу красной краской нарисовано солнце, которое закрывает жёлтый месяц... По обе стороны от небесных светил чёрной краской были изображены звери.

 

Во все стороны от солнца идут лучи − красные, жёлтые и белые, доходящие до подбородка, красными кругами на маске обозначены щёки, а дырочки для глаз обведены жёлтым цветом.

 

Вместе с солнцем над  переносицей оба красных круга  на щеках образуют трехчастную структуру  движения солнца по небосводу на восходе, в полдень, и на закате.

 

Жёлтые круги вокруг глаз вместе с месяцем во лбу образуют точно такую же композицию, символизирующую  фазы луны. [1]

 

Предположительно эта  маска свадебная.

 

Еще одна новгородская маска  раннего средневековья изображает личину Медведя.

 

 

Почитание медведя у финнов восходит к прауральской эпохе. Согласно мифам, священный медведь был спущен с неба на землю (таков, например, Консыг-Ойка или «Когтистый старик» у обских угров).

В одной из могил средневековых  марийцев, ближайших родственников  мери (Нармонский могильник) была найдена привеска, где на туловище медведя изображен солярный знак — свидетельство его небесного происхождения; в мифе саамов солнце Пейве разъезжало по небу на медведе.

 

В Ярославском Поволжье, там, где начиналось знаменитое восстание  мерянских волхвов, археологами был изучен уникальный погребальный обряд.

 

В больших группах ярославских  курганов 9 − 11 вв. наряду с оружием, украшениями, жертвенной пищей, посудой, найдены многочисленные глиняные амулеты  − кольца и имитации медвежьих  лап.

 

В 1970 г. археологи нашли  в погребении одного из ярославских  мерянских курганов остатки настоящей медвежьей лапы, на палец которой был надет серебряный перстень. В могиле были погребены две женщины, рядом с одной из них − девочкой − и обнаружена эта уникальная находка.

Археологи предположили, что  перед нами − древнейшее свидетельство  медвежьей свадьбы, широко распространенного  у финнов мифологического сюжета о женитьбе медведя на девушке  из человеческого рода. [2]

 

 От браков со священными  животными рождались богатыри-первопредки, онары и паны.

Интересно, что мотив сожительства девушки-женщины и медведя крайне распространен на территории русского Севера и Поволжья, он широко представлен  в сказках и фольклоре.

 

 

 

В Верхнем Поволжье сохранились  пережитки этого мотива: ряженые  в медвежьи маски и одетые в  вывороченные наизнанку тулупы на свадьбах валили на пол девушек, мазали их сажей, а сама невеста официально именовалась  «медведицей».

 

В структуре ритуалов жизненного цикла на территории Севера и Волги  феномен ряженья медведем практиковался  в свадебном обряде почти повсеместно. Ряженые останавливали свадебный  поезд по дороге от венца и требовали  выкуп; на второй день свадьбы будили молодых, вымазывали сажей всех участников свадебного стола.

 

Нужно добавить, что мерянская девочка не случайно была обручена с медведем после смерти: умершие до замужества, не избывшие свой жизненный срок, считались особенно опасными после смерти, так как становились злыми духами. Чтобы нейтрализовать опасность − возвращение умершей в мир живых − девочке подобрали подходящего лесного «жениха».

 

Маски в народных праздниках

 

 Повсеместно и наиболее  разнообразно масочная традиция  на Севере и в Поволжье была  представлена в период празднования  Святок. Масленичное же ряженье  было распространено локально  в центральном Поволжье и связывалось  в основном с последним днем  сырной недели - с обрядом проводов  Масленицы. 

 

Так же имело место ряженье  в рамках похоронно-поминальной  обрядности, представляющее собой инсценированный  уход покойника или его души в "иной" мир.

Названия ряженых −  основных участников мистерий − в  значительной степени раскрывают

 

Смерть

 

 

 Игрища в «смерть»  − так же одно из исконных  явлений народной традиции. Одним  же из самых древних элементов  оформления внешнего облика покойника  является как сама маска на  его лице, так и ее форма. 

 

Как известно, чем более  архаично явление культуры, тем меньше о нем сведений в источниках. Сведения о личинах содержит лишь описание игрища в ветлужских меряно-марийских деревнях: «…одевают личину (маску), неприглядную, деревянную, долбленую, страшную». [3] 

 

Покойницкие игры закономерно  включаются в новогодний цикл обрядов  как действия по связи с культом  предков, направленные на обеспечение  благополучия в будущем. [4]

 

В Святки, в отличие от других календарных праздников, ряженье  устраивалось в темное время суток - вечерами.

 

В рамках святочного периода  ряженье различалось по характеру  в связи с делением Святок на «святые  вечера» и «злобные вечера». Первой половине Святок, осмысляемой в традиции как «чистое», «святое» время, соответствовали и «чистые», «тихие» ряженые - красивые, нарядные.

 

Для второй же половины, признаваемой в народе «страшной», «злобной», в  связи с представлениями об особом разгуле нечистой силы, были характерны страшные и грозные персонажи. В Переславле-Залесском и Ростове «злобными вечерами» считались кануны Рождества, Нового года и Крещенья.

 

Масочное ряженье как  элемент святочной обрядности обусловлено  характером самого периода Святок.

 

Это время хаоса и взаимопроникновения чуждых друг другу "миров", являющихся необходимостью восстановления миропорядка. Отсюда восприятие в народном сознании ряженых как существ, приходящих из "иных" миров и обладающих магическими свойствами обеспечить жизненные силы для формирующегося нового мироустройства.

 

 

Образы чертей, привидений, кикимор были характерны для рожденственско-новогоднего ряженья. Широкое распространение получили «страшные маски». В народе было поверье, что надеть маску означает надеть лицо черта

 

Для ряженья чертом характерны такие приемы. «На голову навязывали кудели, чтобы быть хохлатым, косматым, надевали маску. В изображении черта  обращает на себя внимание косматость, хохлатость.» [5]

 

«Ряженые являлись одетые по-старушечьи во всевозможные лохмотья и тряпки, с горшком, накрытым тряпицею - заменявшим кокошник на голове, чтобы  можно было походить на кикимор.» [6]

 

Личина чёрта вызывает аналогии с маской смерти и принадлежностью к «иному миру».

 

Восприятие в народном сознании маски как опасного предмета, воплощающего в себе средоточие нечистой силы, обусловило использование ее далеко не всеми ряжеными (по большей  части, специально сделанные маски  надевали мужчины; женщины же чаще маскировали  лицо иными способами: с помощью  платка, сетки, полотенца и т. п.), а также и то, что маски не хранили в доме, считая, что они  могут принести несчастье.

 

Новая традиция этнофутуризма

 

 

 Традиции масок живут  и сейчас, они живы в нас  самих, в творческой деятельности  мерянских этнофутуристов. Мы осознаем преемственность и великую честь продолжать эти традиции.

 

Главная задача мерянского этнофутуризма – это создание современной этнической культуры, которая корректирована в соответствии с финно-угорской природой русского человека.

 

Мерянский миф – это философия продолжения жизни в новых условиях, с сохранением духовных связей с Родовой землей и Предками.

 

Примером современного мерянского мифотворчества может служить реконструкция образов наследия предков средствами медиа, изобразительного искусства, дизайна, формирование сакрального пространства Верхнего Поволжья через ритуалы и пробуждение мест Силы.

 

Многие наши акции, связанные  с праздниками солнечного цикла, превращаются в масочные ритуалы  и перформансы.

 

С помощью художественного  арта, мистерий, и информационных меседжей, мы - новые меряне - создаем ситуацию живого настоящего, в котором наши далекие предки зримо обращаются к своим потомкам.

 

Это как вода священного источника, наполняющая существование современного человека, который так редко оказывается  один на один с тем, что может его  возвратить к самому Себе. 

 

 

Авторы: Андю Малышев и Оли Кукуева.

Доклад был прочитан на XIV Международном фестиваль традиции масок в Сигулде (Латвия)

 

Список используемой литературы

 

1. Серяков М. Л. «Голубиная  книга». Священное сказание русского  народа. М., 2001. С. 213.

 

2. Петрухин В.Я. Мифы финно-угров. М.: Астрель, АСТ, Транзиткнига, 2003. C. 10. 

 

3. ЗавойкоК. ВКостромскихлесахпоВетлуге-реке // Труды Костромского научного общества по изучению местного края. Вып. 8. Кострома, 1917. С. 24.

 

4. Чичеров В. И. Зимний  период русского народного земледельческого  календаря XVI–XIX веков. М., 1957. С. 202 - 203.

 

5.  ЗавойкоК. ВКостромскихлесахпоВетлуге-реке // Труды Костромского научного общества по изучению местного края. Вып. 8. Кострома, 1917. С. 35.

 

6. Пр-ский Н. Баня, игрище, слушанье и шестое января. Этнографические очерки Кадниковского уезда//Современник. Спб., 1864, № Х. Окт.С. 510.