Вклад Герцена в восстание 1863 года

Герцен и восстание 1863 года.

«Восстание 1863 года в Польше вызвало горячее сочувствие А. И. Герцена, который в многочисленных статьях в «Колоколе» высказывался за независимость Польши. Любопытно, что социал-националисты в лице, например, Лимановского, Кульчицкого  и других почти совсем не упоминают  имени Герцена в своих писаниях о борьбе поляков за независимость, несмотря на то, что Герцен вызвал по отношению к себе ненависть не только крайних русских реакционеров в лице Каткова, Леонтьева и других, но и славянофилов, и либеральных  кругов современного восстанию «образованного общества» за защиту польского освободительного движения»¹.

Герцена не удовлетворяла  голая идея национального освобождения. То же самое отношение было у Герцена  и к польскому движению, которое  носило в себе немало элементов религиозного романтизма и мистицизма, так претивших  Герцену и жестоко высмеянных в свое время Марксом в письмах  к Энгельсу. Однако Герцен мужественно  выступил на защиту польских повстанцев против висельной политики царизма, чем и вызвал еще большую ненависть  не только со стороны явных реакционеров, но и со стороны дворянских либералов-хлеботорговцев. Многие его былые друзья и сотрудники из кругов дворянской интеллигенции  отвернулись от него.

Русский народник Герцен, однако, не был согласен с польскими демократами («красными») в вопросах социального  характера. В письме Центрального национального  комитета к издателям «Колокола» польские революционеры подчеркивали разницу во взглядах, существовавшую, по их мнению, по крестьянскому вопросу. «Эта разница происходит от различия общественных начал и условий, в  которых мы находимся. Русское движение земское (социальное), наше - национальное. В России социальное движение разовьет политическую свободу; у нас же реорганизация общества может быть только последствием освобождения и восстановления нашего края»,  - писали «красные»².

Для польских революционеров, таким образом, и в 60-х годах  на первом плане стоял вопрос национально-государственного освобождения. «Социальная революция», которая для большинства мелкой и средней буржуазии сводилась  к раскрепощению крестьян с наделением их землею за выкуп и к уничтожению  сословных привилегий, была в ее глазах преимущественно политической, как неизбежный, необходимый результат  или следствие национального освобождения. Герцен же, напротив, требовал раскрепощения крестьян с наделением их землей без выкупа. Он рассчитывал на создание этим путем более благоприятных условий для успеха восстания, ибо для мелкобуржуазного руководства крестьянство составило бы огромный резерв.

Приветствуя обещание польских революционеров сохранить народам, обитающим в восстановленной  в прежних пределах Польше, право  на самоопределение, т. е. «предоставить  литвинам, русинам полную свободу  остаться в союзе с Польшей  или распорядиться собою согласно их собственной воле», приветствуя  также манифест временного правительства, в особенности в той части, где говорилось о признании прав крестьянства на землю, - Герцен отвечает польским революционерам: «Мы посвятили свою жизнь служению народу, а у вас на первом плане далеко не народные интересы. Если я ошибаюсь, докажите мне противное: отпустите крестьян на волю, отпустите их со всей землей».

Герцен, несмотря на все свои симпатии к революционному романтизму, «идеально восторженному воззрению на судьбы народов», требует от революционного руководства в Царстве Польском прежде всего твердого, четкого решения экономических вопросов. «Необходимо свести кровавые религиозные вопросы на человеческие, кровавые национальные и политические вопросы на экономические, - в этом вся задача современности».³ Обращаясь с воззванием к русским офицерам в Польше, он указывает, что необходимо поддержать поляков, которые в борьбе за свою независимость «готовы признать права крестьян на землю, ими обрабатываемую», что мужественный открытый язык Варшавского центрального комитета «снял камень с нашей груди, так как отвергает всякий характер сословно-шляхетский». «Скажем вместе с поляками - быть Литве, Белоруссии и Украине, с кем они хотят быть, или ни с кем, лишь бы волю их узнать не поддельную, а действительную».⁴

В ряде статей, современных  польскому восстанию, в частности  в «Обращении к русскому воинству», Герцен предсказывает, что, «если русские не поймут необходимости восстановления Польши, последняя, при развитии европейской войны, все-таки отделится, или ее отделят».⁵ Герцен убеждает русскую демократию в необходимости отделения Польши и соединения Польши и России на федеративном принципе, понимая федерацию как свободный союз равноправных государств.

Герцен до конца своей жизни стойко защищал дело самоопределения демократической Польши. «С 1853 года наша деятельность шла рядом с вашей - говорил он польской буржуазной интеллигенции – с первых статей нашей русской пропаганды в Лондоне мы ясно изложили свои взгляды и не разу не сбились с пути... Абсолютное, не отчуждаемое право польской национальности было всегда для нас «догмой», - пишет А. И. Герцен в 1866 году⁶, хотя его успели разочаровать польские «демократы» своей бестактной тактикой в социально-экономических вопросах.

Несмотря на все свои симпатии к польскому национально-освободительному движению в его мелкобуржуазной  сущности и на строгое осуждение, граничащее с ненавистью, либерально-дворянского  «патриотизма» русского общества, Герцен в своем отношении к польскому  восстанию был не всегда последователен.

В письме, адресованном «польскому патриоту», Герцен пишет: «Вы полагаете лучше и естественнее разделиться на две отдельные части, то есть по одну сторону Россия - славяне, смешанные с чудью и туранскими племенами, по другую - Польша и старые славяне. Призвание и поприще деятельности одних - «огромные плоскости Азии до Тихого океана», назначение других - «отпор германскому владычеству и завоевание Турции». Мы и в этом с вами согласны, - говорит Герцен, - но я вас спрашиваю: что за шум поднялся бы, если б это сказал русский»⁷.

Согласившись с польским националистом о праве Польши (еще не ставшей самостоятельным  государством) на завоевание Турции, Герцен оказался непоследовательным и в  воззвании к «Русскому воинству в Польше», в котором он говорит: «Ваша участь в Польше всех хуже. Товарищи ваши в Турции - солдаты, вы в Польше будете палачами, когда польский народ подымет восстание»⁸.

В канун 1863 года Герцен желал  разрешения польско-русского вопроса  мирным путем и не только не возлагал никаких надежд на успех восстания, но опасался так же, что восстание поведет лишь к взрыву русского патриотизма и шовинизма, могущих, дескать, столкнуть Россию с пути реформ на путь реакции. «Оставьте мысль о восстании, много крови прольется даром. Россия сильнее Польши, лучше пользуйтесь тем, что она сделает для себя; возмущением вы не выиграете ничего, но вы затормозите ход развития России», писал Герцен⁹.

Однако, после получения  сообщения о провокационном декрете  о рекрутском наборе, Герцен счел неизбежным и необходимым восстание. На вопрос, что «должно делать русским офицерам, находящимся в Польше, в случае польского восстания», Герцен дает совет «...идти под суд в арестантские роты, быть расстрелянным, как Сливицкий, Арнгольт и Ростковский, быть поднятым на штыки,... но не подымать оружия против поляков,... отыскивающих совершенно справедливо свою независимость»¹⁰.

Вопреки утверждению К. Левина, Герцен не был принципиальным сторонником  восстания. Он считал, что восстание  неизбежно, что предотвратить его  нельзя. В своем обращении к  русским офицерам еще 10 октября 1862 года он писал: «вряд можно ли уклониться от участия в этом все трагическое вашего положения, но, участвуя в нем по роковой необходимости, вы должны стремиться к тому, чтоб ваш союз с Польшей двинул бы наше земское дело»¹¹. Другое дело, что он сочувствовал восстанию, желал победы польским инсургентам; он думал однако, что «преждевременный взрыв в Польше ее не освободит и непременно остановит наше русское дело».

Герцен считал своим нравственным долгом помогать революционному движению, что видно из письма его к И. Пиотровскому от 12 апреля 1863 года.¹². Поэтому его позднейшие высказывания в статье «Нашим врагам» в 1868 году («Мы были против восстания 1863. Ни одного ободрения, ни одного обещания не было дано с нашей стороны. Мы требуем представить нам хоть одно доказательство»¹³) нужно понимать в том смысле, что Герцен не был сторонником восстания, но оказывал моральную поддержку в своем журнале фатально свершившемуся событию.

Приписывая главные жертвы польскому дворянству, не понимая, что дворянство (вернее - шляхта) по происхождению изменилось в социальном отношении под влиянием города и развивающегося капитализма, Герцен неожиданно высказывает такие мысли: «Правительство стало выдавать польское восстание за враждебное крестьянам и греческой церкви, за восстание исключительно шляхетское и католическое; таким образом, оно становилось защитником масс и греческого православия, придавая себе вид более революционный и демократический». Несмотря на известные противоречия, характерные для многогранного мировоззрения Герцена, объясняемого всей сложностью классовых противоречий так называемой эпохи реформ в России, заслуга его состояла в признании идеи восстановления и самоопределения Польши. «Что бы с Польшей ни было, но это восстание, эти десять месяцев борьбы - пишет Герцен 10 ноября 1863 года, — ставят ее на необыкновенную высоту». Поэтому-то его содействие польским повстанцам выразилось не только в материальной помощи восстанию, но и в распространении национально-освободительных идей его могучим пером.

Таким образом, можно подвести итог.  Восстание 1863 года вызвало различную реакцию в передовых слоях русского общества. Основная часть представителей русской демократии считала, что Польша, Литва и Беларусь являются неделимыми частями Российской империи и не имеют права на независимость. Поэтому восстание вызвало крайне негативную реакцию в русском обществе. Исключительность взглядов Герцена заключается в солидарности с участниками восстания.

Герцен поддерживал, как  и Кастусь Калиновский, лозунг «Землю крестьянам, свободу областям». Но Калиновский  «давал» свободу Беларуси и Литве, в то время как Герцен проводит границу между Россией и Польшей  по Беларуси и Литве. Он говорит, что  православное население захочет  быть русским, а католическое и униатское  – польским.

Поддержка Герцена вызвала  удивление у поляков, в то же время  эта поддержка вызвала крайне негативную реакцию русского общества. Многие либералы, которые находились в оппозиции царю по национальному  вопросу, обвиняли Герцена в том, что он перестал быть патриотом.

Герцен осуждает тех представителей официального Петербурга, которые поддерживали террор Муравьева в Беларуси, Польше и Литве.

III отделение отреагировало на позицию Герцена следующим образом. Ему были написаны фальшивые письма, якобы от народного польского правительства, с просьбой не вмешиваться в дело революционного польского движения, а также письмо некоего господина Питкевича к польскому народному правительству, который называет Герцена вралем, обвиняет в обмане восставших якобы своим утверждением, что в России также возможно восстание, чего Герцен не говорил. Это делалось с целью посеять недоверие между поляками и Герценом. Правда, этого сделать не удалось. На помощь восставшим Герцен, Огарев и Бакунин отправили корабль с припасами, однако, он не дошел. Но главным его делом было справедливое освещение событий восстания. Герцен пишет о русских офицерах, которые перешли на сторону восставших, пишет о тех, для кого честь была дороже родины. Он пишет про отвагу повстанцев.

Герцен дает нам образец  настоящего демократа, о котором  Карл Маркс сказал: «Герцен спас честь русской демократии».

¹ Сто лет борьбы польского народа за свободу. По Лимановскому, Кульчицкому и др., под ред. Подвинского. – М., 1907.

² Герцен, собрание сочинений.  Под ред. М. К. Лемке, т. XV, - с.504.

³ Там же. - т. X, - с. 237.

⁴ Там же. - т. VII, с. 126.

⁵ Там же. - т. VIII, с.70.

⁶ Герцен. Собрание сочинений. – т. XIX. – с. 97.

⁷ Герцен. Собрание сочинений. – т. X. – с. 240.

⁸  Там же. - т. VIII, с. 68.

⁹ Левин Кирик. Герцен, с. 138.

¹⁰ Герцен. Собрание сочинений. - т. XV, с. 514.

¹¹ Там же.  – с. 516.

¹² Герцен. Собрание сочинений. – т. XVI. – с. 209.

¹³ Там же. - т. XXI, - с. 204.