Восточный кризис перед русско-турецкой войной 1877-1878

2.Восточный кризис и позиция Р. в нем .

Одним из центральных  и наиболее сложных узлов международных  противоречий во второй половине XIX в. был так называемый восточный или турецкий вопрос (сам термин был впервые употреблен еще на Веронском конгрессе Священного союза в 1822 г.). Османская империя к 1870-м годам представляла собой отсталое феодальное государство, былое могущество которого подтачивалось и сводилось на нет острыми межнациональными конфликтами и мощным освободительным движением угнетаемых им народов. Европейские дипломаты называли Турцию «больным, умирающим богачом». Турецкой империи принадлежали огромные территории: большая часть Балкан, Западная Армения, Месопотамия, Сирия, Палестина, значительная часть Аравии, Триполитания и Киренаика; в разной степени зависимости от Турции находились Марокко, Египет и Тунис. Понятно, что в борьбу за наследство умиравшей империи включились все великие европейские державы. 
 
Восточная проблема включала в себя два важнейших международных вопроса: балканский и черноморских проливов. 
Наиболее острыми на Балканах были противоречия между Россией, Австро-Венгрией и Англией. 
Во внешней политике Российской империи Балканы занимали особое место. В экономическом плане Балканский полуостров рассматривался как весьма удобный рынок для развивавшейся русской промышленности. Но еще более важным являлось стратегическое значение Балкан как плацдарма, с которого можно было осуществлять контроль над проливами, обеспечивая свободный выход России из Черного в Средиземное море. 
Российское правительство искусно пользовалось двумя благоприятными для себя факторами в борьбе за Балканы. Во-первых, стремлением славянских народов Балканского полуострова опереться в своей борьбе с турецким владычеством на помощь России — великого славянского государства. Именно поэтому в Российской империи широко пропагандировалась разработанная еще в 30—40 е годы XIX в. панславистская доктрина, согласно которой русскому царизму предлагалось возглавить политическое движение за объедините всех славянских народов под эгидой России. Во-вторых, учитывалось и горячее сочувствие русской демократической и либеральной общественности национально-освободительной борьбе балканских народов и искреннее желание оказать им поддержку. 
 
Однако на пути реализации внешнеполитических целей России на Балканах стояли Англия и Австро-Венгрия. 
Англия была против усиления позиций России на Балканах, а следовательно, и в районе черноморских проливов, так как это уже непосредственно затрагивало ее политические и стратегические интересы. Константинополь (Стамбул), Босфор и Дарданеллы были одним из крупнейших центров мировой торговли, «золотым мостом» между Востоком и Западом. Стратегическое значение черноморских проливов значительно возросло после открытия в 1869 г. Суэцкого канала, через который пролегал кратчайший путь к восточным владениям Британской империи. Проникновение России на Балканы и в зону проливов резко ослабило бы позиции Англии в Афганистане, Персии, турецких владениях и, наконец, в Индии. Вот почему Англия выступала за сохранение статус-кво в Турции, за подчинение ее своему влиянию, с тем чтобы обеспечить себе стратегические преимущества в соперничестве с Россией на Востоке. Вот почему Англия стремилась не допустить Россию до проливов и в Средиземное море, от которого ее отделяли Балканы. Вот почему Англия была против продвижения России на Балканский полуостров и против ее победы над Турцией. О серьезности целей Великобритании в борьбе с Россией за господство на Черном море и за овладение проливами свидетельствовало ее участие в Крымской войне 1853—1856 гг., завершившейся поражением Российской империи. 
 
Против усиления русского влияния на Балканах выступала и Австро-Венгрия. Балканский полуостров традиционно рассматривался в торгово-промышленных и политических кругах Австро-Венгрии как выгодный рынок сбыта и как важная сфера влияния. Поэтому и экономически, и стратегически Австро-Венгрия была заинтересована в расширении экспансии на Балканах, а следовательно, и в устранении конкуренции со стороны России. Но главное состояло в другом. Освобождение славянских народов Турции, образование союза дунайских стран или крупного «христианского государства» на Балканах под протекторатом России привело бы в движение народы, угнетаемые Австро-Венгрией, и означало бы рано или поздно полный распад «лоскутной монархии». Именно по этим причинам Габсбургская монархия, связанная «узами дружбы» с Россией, когда речь шла о «священном союзе» против революционного движения (что ярко проявилось при подавлении европейских революций середины века), недвусмысленно поворачивалась к Англии, когда необходимо было отразить продвижение России в сторону Балкан. 
 
Такова была расстановка сил на Балканском полуострове, когда в 1875 г. разразился Восточный кризис. Начало ему положило восстание против турецкого господства в Боснии и Герцеговине. Вскоре вспыхнуло восстание и в Болгарии, потопленное турками в крови. В этих условиях Александр II и его советники после определенных колебаний, связанных с тяжелым финансовым положением страны, пришли к выводу о необходимости более активного вмешательства в решение балканского вопроса. Царское правительство стало оказывать всестороннюю поддержку Сербскому княжеству и Черногории, которые выступили на стороне Герцеговины и объявили в 1876 г. войну Турции. Сербии был предоставлен крупный заем, шел сбор пожертвований, во главе подразделений сербской армии сражались русские добровольцы, а ее главнокомандующим был назначен отставной русский генерал М.Г. Черняев. Однако вскоре в силу огромного превосходства турецких войск Сербия была разгромлена, в феврале 1877 г. она подписала с Турцией мир. 
После поражения Сербии перед царским правительством возникла альтернатива: либо отказаться от своих планов и замыслов на Балканах, либо реализовать их путем прямого военного конфликта с Турцией. Выбор был сделан в пользу войны. Помимо общестратегических соображений свою роль в этом выборе сыграла и кризисная внутриполитическая ситуация в России. В правительственных кругах России считалось, что победоносная война с Турцией приведет и к стабилизации внутреннего положения. 
 
Герцеговинское восстание. Едва улеглась франко-германская военная тревога, как в том же 1875 г. обострилась и другая кардинальная проблема международной политики — ближневосточный вопрос. Начался восточный кризис. Он продолжался с 1875 по 1878 г.

Летом 1875 г. сначала в Герцеговине, а затем и в Боснии произошло восстание христианского населения против феодально-абсолютистского гнёта турок. Повстанцы встретили горячее сочувствие в Сербии и Черногории, которые стремились завершить национальное объединение южного славянства.

Сербское национальное движение было направлено в первую очередь против Турции. Но оно представляло опасность и для Австро-Венгрии. Под скипетром Габсбургов жили миллионы южных славян. Каждый успех в деле национального освобождения южного славянства от гнёта Турции означал приближение того дня, когда должно было свершиться и освобождение угнетённых народов Австро-Венгрии. Немецкие и венгерские элементы Австро-Венгрии были злейшими врагами славянской свободы. Господствуя над обширными территориями со славянским и румынским населением, мадьярское дворянства случае торжества славянского дела рисковало потерять большую часть своих земель, богатства и власти. Немецкая буржуазия Австрии в целом держалась в славянском вопросе той же позиции, что и мадьяры.

Чтобы предотвратить  освобождение славянских народов, австро-венгерское правительство под влиянием немецкой буржуазии и мадьярского дворянства стремилось поддерживать целостность Оттоманской империи и тормозить освобождение из-под её ига как южных славян, так и румын. Напротив, Россия покровительствовала славянскому национальному движению. Таким образом, она оказывалась главным противником Австро-Венгрии, а русское влияние на Балканах — важнейшим препятствием для успеха немецко-мадьярской политики.

Впрочем, борясь против славянской свободы и русского влияния на Балканах, ни мадьярское дворянство, ни немецкая буржуазия  в Австрии не стремились в те времена к присоединению балканских областей. Мадьяры опасались всякого усиления славянского элемента в монархии Габсбургов. «Мадьярская ладья переполнена богатством, — заметил однажды Андраши, — всякий новый груз, будь то золото, будь то грязь, может её только опрокинуть».

Когда началось герцеговинское восстание, Андраши  заявил Порте, что рассматривает  его как внутреннее турецкое дело. Поэтому он не намерен ни вмешиваться  в него, ни чем-либо стеснять военные  мероприятия турок против повстанцев.

Однако удержаться на этой позиции Андраши не удалось. В Австрии имелись влиятельные элементы, которые рассчитывали иначе решить южнославянский вопрос: они думали включить южнославянские области западной половины Балкан в состав Габсбургского государства, начав с захвата Боснии и Герцеговины. Таким образом, наряду с Австрией и Венгрией эти области вошли бы как третья составная часть в монархию Габсбургов. Из дуалистической державы Австро-Венгрия превратилась бы в «триалистическое» государство. Замена дуализма триализмом должна была ослабить в империи влияние мадьяр. Сторонники этой программы в отличие от мадьяр и от немецкой буржуазии готовы были согласиться на то, чтобы восточную часть Балкан получила Россия. С ней они рекомендовали заключить полюбовную сделку. На такой точке зрения стояли военные, клерикальные и феодальные круги австрийской половины Австро-Венгрии.

Императору Францу-Иосифу очень хотелось хотя бы чем-нибудь компенсировать себя за потери, понесённые в Италии и Германии. Поэтому он с большим  сочувствием прислушивался к голосу аннексионистов. Эти политики энергично поощряли антитурецкое движение в Боснии и Герцеговине. Весной 1875 г. они организовали путешествие Франца-Иосифа в Далмацию. Во время этой поездки император принимал представителей герцеговинского католического духовенства, которые приветствовали его как защитника христиан от мусульманского ига. Эта поездка наряду с предшествовавшей хорватско-католической агитацией в немалой мере способствовала тому, что герцеговинцы решились на восстание.

Русское правительство  также считало необходимым оказать  помощь восставшим славянам. Оно надеялось  таким путём восстановить среди  них свой престиж, подорванный поражением в Крымской войне. Однако русское  правительство отнюдь не желало затевать серьёзный конфликт с Австро-Венгрией,

Стремясь поддержать авторитет России среди славян и  при этом не поссориться с Австро-Венгрией, Горчаков решил проводить вмешательство  в балканские дела в контакте с  этой державой. Такая политика соответствовала  и принципам соглашения трёх императоров.

В августе 1875 г. Горчаков заявил в Вене о необходимости совместного вмешательства в турецко-герцеговинские отношения. Он высказал мнение, что восставшим провинциям нужно предоставить автономию наподобие той, какой пользуется Румыния, иначе говоря, близкую к полной независимости.

Создание ещё  одного южнославянского княжества  отнюдь не улыбалось Австро-Венгрии. От нового государства нужно было ждать установления теснейшего сотрудничества с Сербией и Черногорией. Таким  образом, освобождение Боснии и Герцеговины могло явиться первым шагом к образованию «Великой Сербии». Тем не менее Андраши согласился на совместное выступление. Он не желал передавать герцеговинское дело в руки одной России; более того, он считал нужным кое-что предпринять в пользу повстанцев, дабы предупредить вмешательство Сербии. Но при этом Андраши намерен был ограничиться самыми минимальными мероприятиями. В конце концов он добился значительного сужения первоначальной русской программы. Покровительство христианам свелось к плану административных реформ, которых державы должны были потребовать у султана.

30 декабря 1875 г. Андраши вручил правительствам всех держав, которые подписали Парижский трактат 1856 г., ноту, излагавшую проект реформ в Боснии и Герцеговине. Нота приглашала к совместным действиям с целью добиться принятия этой программы как Портой, так и повстанцами.

Все державы  изъявили своё согласие с предложениями  Андраши. Однако, соглашаясь с его  программой, Россия вкладывала в неё  свой собственный смысл. Андраши в требовании реформы усматривал путь к восстановлению власти султана; напротив, Горчаков видел в реформах шаг к будущей автономии, а затем и к независимости восставших областей.

31 января 1876 г. проект Андраши в форме отдельных нот был передан Порте послами всех держав, подписавших Парижский трактат.

Порта приняла  «совет» держав и дала своё согласие на введение реформ, предложенных в  ноте Андраши. Но вожди повстанцев, почуяв враждебный им характер австро-венгерского  проекта, решительно его отвергли. Они заявили, что не могут сложить оружие, пока турецкие войска не будут выведены из восставших областей и пока со стороны Порты имеется одно лишь голословное обещание, без реальных гарантий со стороны держав. Они выдвинули и ряд других условий. Таким образом, дипломатическое предприятие Андраши потерпело крушение.

Тогда на сцену  снова выступила русская дипломатия. Горчаков предложил Андраши и  Бисмарку устроить в Берлине свидание трех министров, приурочив его к  предстоящему визиту царя.

Предложение Горчакова  было принято. В мае 1876 г. встреча состоялась. Она совпала с отставкой великого визиря Махмуд-Недима-паши. Махмуд являлся проводником русского влияния; его падение означало, что Турция склоняется на сторону Англии. Разумеется, такое изменение курса турецкой политики не могло не отразиться на отношении русского правительства к Турции.

Привезённый Горчаковым в Берлин план разрешения восточного вопроса коренным образом отличался  от ноты Андраши. Горчаков требовал уже  не реформ, а автономии для отдельных  славянских областей Балканского полуострова; он предусматривал предоставление и России и Австро-Венгрии мандатов на устройство такого управления.

Проект Горчакова  был явно неприемлем для Андраши. Австрийский министр не допускал и мысли, чтобы дело освобождения славянства увенчалось успехом, а влияние России восторжествовало хотя бы над частью Балкан. Андраши решил провалить горчаковский план. Он не отверг его открыто. Превознося записку Горчакова как шедевр дипломатического искусства, Андраши внёс в неё столько поправок, что она совершенно утратила свой первоначальный характер и превратилась в расширенную ноту самого Андраши от 30 декабря 1875 г. Новым по сравнению с этой нотой было лишь то, что теперь намечалось некоторое подобие тех гарантий, которых требовали повстанцы. Окончательно согласованное предложение трёх правительств, названное «Берлинским меморандумом», заключалось указанием, что, если намеченные в нём шаги не дадут должных результатов, три императорских двора договорятся о принятии «действенных мер в целях предотвращения дальнейшего развития зла».

Берлинский меморандум был принят тремя державами 13 мая.

На другой же день английский, французский и итальянский  послы были приглашены к германскому  канцлеру; здесь они застали Андраши  и Горчакова. На этом совещании русский канцлер заявил, что Порта не провела ни одной из обещанных ею реформ. Цель трёх императорских дворов заключается в. сохранении целости Оттоманской империи; однако это обусловливается облегчением участи христиан, иначе говоря, «улучшенными status quo. Таков был новый дипломатический термин, которым Горчаков выразил основную идею Берлинского меморандума.

Франция и Италия ответили, что они согласны с программой трёх императоров. Но английское правительство  в лице Дизраэли высказалось против нового вмешательства в турецкие дела. Англия не желала допустить ни утверждения России в проливах, ни усиления русского влияния на Балканах; для руководителей британской внешней политики Балканы являлись плацдармом, откуда можно угрожать Константинополю. Как раз в это время Дизраэли подготовлял целый ряд мероприятий по расширению и укреплению британского владычества над Индией. Он замышлял подчинение Белуджистана и Афганистана; с другой стороны, он уже приступил к овладению Суэцким каналом и установлению английского господства в восточной части Средиземного моря. После открытия Суэцкого канала (в 1869 г.) через Средиземное море пролегали основные коммуникационные линии Британской империи. Этим линиям мог угрожать французский флот. С переходом же проливов в руки России 'Или при наличии русско-турецкого союза в Средиземном море могла бы появиться и русская эскадра. Ввиду этого английское правительство стремилось подчинить своему контролю не только Египет, но и Турцию. К этому присоединялось и ещё одно соображение. В случае конфликта из-за Балкан Англия могла рассчитывать на Турцию и на Австро-Венгрию. Вот почему для Англии было несравненно выгоднее развязать борьбу с Россией не в Средней Азии, где она одна стояла лицом к лицу с Россией, а на Ближнем Востоке.

Англо-русская борьба в Средней Азии в 70-х годах XIX века. Ещё в первой половине xix века британскоеправительство выдвинуло своеобразное объяснение англо-русских отношений в Азии. Согласно английской версии Россия непрерывно надвигалась на подступы к Индии, захватывая одну область за другой, сама же Англия лишь обороняла свои индийские владения и защищала неприкосновенность Оттоманской империи, через которую пролегает как бы мост из Европы в Индию. Эта версия развивалась во множестве английских «Синих книг» и в парламентских дебатах. Она подхвачена была известным публицистом Урквартом, а позже Раулинсоном и усвоена авторами многих исторических книг. Влияние её распространилось и за пределы Англии.