Возникновение и основные операции банкирского дома

М. Е. Салтыков болен и все свои операции ведет не выходя из дома. В начале октября он реализует через Гинцбурга вышедшие в тираж закладные листы Харьковского Земельного банка и просит продать ему закладные листы Нижегородско-Самарского Земельного банка.

Это пример обычных отношений банкирского дома с рядовым клиентом, вполне уживавшихся с крупномасштабными операциями вроде учредительства банков и страховых обществ, участия в государственных займах, биржевых операциях и прямом финансировании разного рода акционерных компаний. О влиянии и богатстве банкирского дома  Гинцбургов в 1870-е гг. свидетельствует его участие во втором военном займе 1878 г. Оно, разумеется, было не обычной финансовой операцией, а скорее демонстрацией патриотических чувств и готовности представителей финансового мира оказать поддержку правительству в трудный для него час. Однако   сумма   подписки   на   заем   банкирского   дома    Гинцбургов —10 млн. р. —• столь значительна, что дает основание ставить это финансовое учреждение в один ряд с крупными акционерными банками.  Примечательно,  что  среди  участников   консорциума   по  размещению  этогозайма на такую же сумму подписались Государственный банк и Петербургский Частный коммерческий  банк.

Трудные времена для банкирского долга Гинцбургов наступили в начале 1890-х гг. В 1892 г. дом попал в полосу глубокого кризиса. Гораций Гинцбург обратился за помощью к правительству. Министр финансов И. А. Вышнеградский обещал помочь при условии, если Гинцбург восстановит «хорошие отношения» между ним и парижским Ротшильдом. «Гинцбург отвечал, что это не в его силах», и в результате лишился правительственной поддержки. 5 марта 1892 г. А. В. Богданович записала в своем дневнике, что Гинцбург «ездил на днях просить Вышнеградского ссудить ему на время 1.5 млн. р., но тот отказал»: В 1892 г. была образована администрация по делам банкирского дома «И. Е. Гинцбург». Еще в начале марта 1892 г. Даниил Поляков рассказывал А. В. Богданович, что кризис банкирского дома «И. Е. Гинцбург» был вызван участием Гинцбургов в размещении 3-процентного займа, который остался у них на руках. Поляков свидетельствовал, однако, что Гинцбурги хотя и прекратили платежи, но не объявили о своей несостоятельности и что у них «на 8 млн. больше имущества, чем долгов».

В мае 1892 г. государственный секретарь А. А. Половцов с чувством известного удовлетворения отметил в своих дневниковых записях, что ему удалось «купить у разорившегося банкира Гинцбурга шесть прекрасных стенных ковров начала XV столетия за 12 тыс. р.». Видимо, для покрытия расходов Гинцбургам пришлось продать часть имущества. Избранная кредиторами администрация вскоре удовлетворила все претензии и была закрыта, однако банкирский дом не возобновил своих операций. Гинцбурги сосредоточили свое внимание на предпринимательской деятельности, особенно в сфере золотопромышленности

С момента образования банкирского дома «И. Е. Гинцбург» возглавлявшие его Евзель, а затем и Гораций Гинцбурги не стояли в стороне от правительственной политики и, в частности, пытались влиять на разработку законодательства о евреях.

В августе 1862 г. Е. Г. Гинцбург подал поставленному во главе Еврейского комитета главноуправляющему 2-м отделением императорской канцелярии М. А. Корфу записку об уничтожении некоторых ограничений, существовавших в законодательстве о евреях. Е. Г. Гинцбург исходил в своей записке из принципа, что в политике правительства Александра по отношению к евреям «преобладают две главные мысли: 1) улучшение их быта посредством дарования им общих гражданских прав и 2)сохранение в то же время при даровании им этих прав известной постепенности». Е. Г. Гинцбург называл в своей записке главным образом три ограничения, мешавшие развитию благосостояния еврейского населения: «1) ограничение права жительства; 2) ограничения в производстве торговли и приобретении поземельной собственности и 3) бесправность евреев, получивших образование».10

Е. Г. Гинцбург отмечал, что евреям, купцам первой гильдии, разрешено было селиться вне черты оседлости «на правах коренного русского купечества», но разрешением смогли воспользоваться едва ли 20 человек из семейств, принадлежавших к этой категории предпринимателей. «. . . Усиленные ходатайства евреев об открытии внутренних губерний для жительства и торговли, по крайней мере купцов всех 3 гильдий, одобренных в поведении и знании мастерства ремесленников, отставных солдат, посвятивших службе отечеству лучшую часть жизни, и лиц, получивших европейское образование, — писал Е. Г. Гинцбург, — до сих пор не удовлетворены-». Гинцбург упрекал правительство в том, что почти ничего существенного не было сделано для расширения торговых прав евреев, «если не считать дозволения посещать некоторые ярмарки», а также прав «на приобретение недвижимой собственности» и на занятия сельским хозяйством.

Гинцбург призывал правительство действовать по законам «здравой политической экономии» и «не держать полтора миллиона подданных под гнетом ограничений в гражданских правах». Он обращался к М. А. Корфу с просьбой «об уравнении евреев, окончивших гимназический курс, во всех гражданских правах с коренными русскими; о дозволении евреям ремесленникам, имеющим одобрительные свидетельства от начальства, производить мастерство в великорусских губерниях; всех евреев вообще в черте их оседлости сблизить в гражданских правах с местным населением одного с ними сословия». Кроме того, в качестве приложения к записке Гннцбург представил список главнейших из 80 «ограничительных узаконений о евреях», препятствовавших «развитию их в моральном и материальном отношениях».

М. А. Корф представил записку Е. Г. Гинцбурга Александру II, распорядившемуся внести ее с заключением министра внутренних дел П. А. Валуева для обсуждения в Еврейский комитет." Записка Гинцбурга стала объектом затянувшегося до осени 1864 г. обсуждения, устроенного Министерством внутренних дел (в частности, и в губерниях), и вызвала различные на нее отклики. Так, санкт-петербургский военный генерал-губернатор граф А. А. Суворов писал в сентябре 1863 г. министру внутренних дел, что некоторые из изложенных в записке Гинцбурга обстоятельств «заслуживают полного внимания» и предлагал «расширить круг оседлости евреев»: во-первых, разрешить евреям, купцам всех гильдий и их приказчикам, «приезжать в столицы и портовые города на общих правилах» или по крайней мере «оставаться в столице для торговых дел на более продолжительные сроки»; во-вторых, ремесленников и мастеровых отпускать «по паспортам во внутренние губернии, за исключением столиц и губернских городов, в которых ремесла уже достаточно развиты»; в-третьих, дать возможность «евреям лекарям жить во всех местах империи».

Осенью 1864 г. поставленные в записке Е. Г. Гинцбурга вопросы вместе с отзывами Министерства внутренних дел должны были быть переданы на обсуждение в Еврейский комитет. Между тем 10 июля 1864 г. последовало высочайшее повеление не распространять закон 26 апреля 1862 г., дававший евреям право приобретать земли и угодья, принадлежавшие к помещичьим имениям, на губернии, в которых производился обязательный выкуп, и на основании этого «воспретить всем без исключения евреям приобретать от помещиков и крестьян земли в губерниях, подведомственных виленскому и киевскому генерал-губернаторам».

Этот указ императора затрагивал уже личные интересы Е. Г. Гинцбурга, владевшего в Подольской губернии сахарным ззводом и другой недвижимостью и собиравшегося прикупить к своему имению соседние земли для обеспечения завода дровами, а также рассчитывавшего приобрести имения своих должников, назначенные в продажу с публичных торгов. Е. Г. Гинцбург обратился за помощью к А. А. Суворову. Благосклонное отношение к просьбе банкира санкт-петербургского военного генерал-губернатора и даже министра внутренних дел П. А. Валуева встретило, однако, решительное возражение киевского, подольского и волынского генерал-губернатора, посчитавшего «совершенно невозможным делать какие бы то ни было отступления от недавно изданного закона.

Однако отказ этот не оказался роковым для сахарного дела Гинцбургов  в Подольской   губернии.   Еще  в   1863   г.   Гинцбурги   приобрели имение Могилянское в Гайсинском уезде Подольской губернии.54 Имение это располагалось на берегу Буга. Недалеко от имения проходили границы как Киевской, так и Харьковской губерний. Всего пятьдесят с небольшим верст отделяли его от станции Любашевки Юго-Западных железных дорог.

Имение с принадлежавшими ему лесами, мельницами и другими угодьями занимало площадь в 8338 десятин. Из них под пашней и сенокосами была 6971 десятина, под лесами — 735, под усадьбами и дорогами — 598 десятин.l!l) После смерти Евзеля Гинцбурга владельцем имения стал брат Горация Урий Евзелевич Гинцбург, превративший имение к концу 1880-х гг. в образцовое хозяйство.

Пахотные земли были распределены между шестью фермами. Две из них достигали размера 1300 десятин. Ежегодно под свеклу распахивалось 1300 десятин и столько же под озимую пшеницу. Хозяйство было оснащено механическими сноповязалками «Адриане» и сеялками «Сакка». В рабочее время Гпнцбурги содержали более 700 волов и 250 лошадей. В хозяйстве применялись искусственные удобрения и с 1889 г. был введен 9-польный севооборот.

735 десятин занимали дубовый  лес, кленовая роща и начатые  Гинцбур-гами посадки американского ясеня. Эксплуатация лесного хозяйства приносила владельцу имения в  1890-—1891  гг.  17 тыс. р. чистой выручки.50

Кроме того, Урию Евзелевичу Гинцбургу принадлежал примыкавший к имению свеклосахарный завод, занимавший территорию в 185 десятин. Значительная ее часть использовалась под хлебопашество. В 1880 г. открыло свои действия Товарищество Могилянского свеклосахарного завода, созданное для расширения производства. К концу 1880-х гг. завод перерабатывал свыше 2 тыс. берковцев свеклы в сутки  (20 тыс. пуд.).5'

В начале 1891 г. Гораций Гинцбург, ссылаясь «на затруднения, встречаемые. . . евреями на поприще владения земельной собственностью в Юго-Западном крае», обратился в Департамент уделов с предложением продать в Удельное ведомство принадлежавшее его брату имение вместе с заводом за 2 млн. р. с условием, чтобы Удельное ведомство одновременно подписало с ним арендный договор на 24 года. По условиям договора Гораций Гинцбург должен был выплачивать ежегодно Удельному ведомству 120 тыс. р. серебром за аренду имения. Все машины, установленные на мельницах, заводе и в мастерских, поступали в собственность владельцев имения, а земледельческие орудия, скот и продукты — в собственность арендатора/8 Однако сделка не состоялась, хотя в начале 1890-х гг. Гин-цбурги заключили особое соглашение с известным сахарозаводчиком Лазарем Бродским и уступили ему пакет акций Могилянского сахарного завода.'14 В результате этой сделки они не утратили своего влияния на завод. К 1904 г. Товарищество Могилянского свеклосахарного завода имело основной капитал в 1 млн 200 тыс. р. и правление в Петербурге. В него входили Гораций Гинцбург и его сын Александр. Предприятие включало в себя два свеклосахарных завода — Могилянский с 465 рабочими и Осиновский с 600 рабочими, — сельскохозяйственные плантации свеклы и других сельскохозяйственных продуктов, а также мельницу

Могилянское не было единственным имением Гинцбургов. Им принадлежали значительные земельные участки в Крыму, которые они сдавали

в аренду. Сохранилось соглашение, подписанное 27 августа 1897 г., между поверенным баронов Горация, Урия и Соломона Евзелевичей Гинцбургов кандидатом прав В. И. Фурсенко и группой симферопольских мещан о сдаче им в аренду на пять лет принадлежавшего Гинцбургам имения при д. Каракодже (или Карагодже) Перекопского уезда Таврической губернии площадью в 2238 десятин удобной и неудобной земли. Цена аренды исчислялась 3 р. 15 к. в год за десятину, что должно было составить 7049 р. в год или 25 248 р. за пять лет. Арендаторы брали на себя обязательство 25 % арендуемых земель не распахивать в течение всех пяти лет/'1 Подобные соглашения были подписаны в сентябре того же года с поселянами-собственниками и симферопольскими мещанами о сдаче в аренду принадлежавших Гинцбургам имений в Евпаторийском уезде при д. Биюк-Аджматман (2550 десятин по 3 р. 25 к. в год за десятину или 41 437 р. 50 к. за пять лет) и в Перекопском уезде при деревнях Найман, Биюк-Бурчи и Кучук-Бурчи (2600 десятин по 3 р. 50 к. за десятину или 54 600 р. за пять лет).

Поворот к националистическому курсу в правительственной политике, наметившийся еще в конце 1870-х гг. и окончательно определившийся после вступления на престол Александра III, как видим, не отразился существенным образом на предпринимательской деятельности Гинцбургов и не лишил их земельных владений. Однако этот поворот не прошел бесследно для положения еврейского населения России в целом. Начало 1880-х гг. было отмечено серией еврейских погромов в южных и западных губерниях России, давших, в частности, и новый толчок к обсуждению законодательства о евреях в правительственных кругах.

Созданный в 1840 г. Комитет для рассмотрения мер по устройству евреев в России закончил свою деятельность в январе 1865 г.

19 октября 1881 г. на основании  высочайшего повеления был образован  особый Комитет о евреях, который  должен был рассмотреть материалы  местных губернских комиссий  по еврейскому вопросу. Результаты  работы комитета под председательством  сенатора Д. В. Готовцева были переданы затем в Комитет министров, высказавшийся о необходимости образовать особую Высшую комиссию для окончательного рассмотрения представленных материалов. Это предложение Комитета министров 3 мая 1882 г. было утверждено императором, а 4 февраля 1883 г. по представлению министра внутренних дел Д. А. Толстого было принято решение о создании такой комиссии под председательством Л. С. Макова. В связи с его смертью председательствование в комиссии с 21 апреля 1883 г. перешло к графу К- И. Палену.60

25 апреля 1882 г. 50 московских  купцов и фабрикантов обратились  в Министерство финансов с  докладной запиской о «вредных  последствиях» «для московской  торговли» излишнего «стеснения  евреев в правах проживать  в Москве».66 Это была реакция группы представителей торговых кругов Москвы на прокатившиеся незадолго до этого еврейские погромы.