Формационная теория К.Маркса

Механическая солидарность, если применять терминологию Дюркгейма, свойственна, по Марксу, всем реально существовавшим формациям, в том числе и первобытнообщинному строю. Только новая - коммунистическая - формация создает органическую солидарность, т. е. такой коллективизм, который явился условием для всестороннего развития личности. У Маркса это называлось истинным коллективизмом. В отличие от него мнимый коллективизм (аналог дюркгеймовской механической, солидарности) основан на корпоративной, или классовой, солидарности - пролетариев и буржуа внутри своего класса - и классовой борьбе. Никакие реформы свергнуть старый строй не могут, необходимы социалистическая революция и диктатура пролетариата. При социализме частная собственность существовать не может, классы исчезают с исторической арены, уничтожается различие между умственным и физическим трудом, а основным законом планомерной организации общественного труда станут пропорциональное распределение рабочей силы по отраслям народного хозяйства, перемена труда (фактически его деспециализация), уравнительность (не путать с уравниловкой) в оплате труда (в зависимости от вложенного труда и размера семьи, а не от социального и должностного статуса индивида) и механизм априорного (внерыночного) ценообразования.

Теория формаций в советской социологии. Особенно активно теория общественных формаций Маркса разрабатывалась советскими учеными в 1960-80-е годы, когда получила название материалистической теории истории, или исторического материализма. Ключевые позиции в нем занимали категории общественного труда: производительные силы, производственные отношения, разделение общественного труда, простой процесс труда, абстрактный и конкретный труд, предмет и продукт труда, производительность труда. Вокруг общественного труда и по поводу него формируется теоретическое ядро социологического знания. Через противоречие производительных сил и производственных отношений объяснялась смена общественно-экономических формаций. Углубляющееся разделение общественного труда выступало движущим механизмом социального прогресса и причинным фактором возникновения, функционирования и изменения социально-классовой структуры общества. Распределение по труду обусловливало социальную справедливость и отчуждение, мотивацию поведения и динамику социальных отношений. Понятие досуга рассматривалось только относительно производственной деятельности - как зона, свободная от труда на предприятии или в учреждении. В основе социалистического образа жизни лежали трудовые отношения. Даже перспективы движения советского общества определялись тем, что происходило в сфере труда и распределения продуктов труда. Поэтому социологи, изучавшие научно-технический прогресс, интеллектуализацию и автоматизацию производства, социальную структуру общества, измеряли степень поступательности в зависимости от того, как ростки коммунистического труда вытесняли остатки труда социалистического. Эти и другие понятия были позаимствованы советскими социологами у советских философов, а теми - у Маркса. Конечно, мало что осталось без изменений. Внося изменения, советские социологи и философы намеревались "творчески обогатить" марксизм новыми знаниями, учитывающими, с одной стороны, новые изменения в обществе (а за 100 лет после создания историко-материалистической теории К.Марксом в обществе изменилось очень многое), с другой - новые достижения науки, намерение совершенно оправданное. Иное дело методы ее реализации. При "творческом обогащении" многое, из-за плохого знания марксистских источников, искажалось, упрощалось и в конечном итоге вульгаризировалось.

Научное выхолащивание идей Маркса началось еще в 1920-30-е годы. Официальные представления о социализме являли собой странный симбиоз научных и обыденных суждений, в котором доминировали обыденные оценки и формулировки. Главной среди них была установка на социальное равенство всех и любой ценой, даже ценой всеобщей бедности. Пусть всем будет плохо, если мне живется нехорошо - это суждение обыденного сознания, спрессованное столетиями бедности и полуголодного, социально незастрахованного существования. Но униженным и угнетенным оказалось положение большинства населения, которое проливало свою кровь за светлое будущее социализма на фронтах гражданской войны. Партийная элита признавала социалистическое равенство лишь на словах. В годы нэпа обогащалась мелкобуржуазная прослойка города, но и партийная номенклатура. Они набирали социальный жирок, разумеется, ценой ухудшения материального положения подавляющей части населения. Других источников обогащения в разоренной стране попросту не было. Вернувшиеся с фронтов гражданской войны красноармейские массы увидели ту же беспросветную нужду, долговое рабство у деревенской буржуазии, в каком они находились и до революции, при царском режиме. А тут еще и новые невзгода: оставшиеся без кормильца миллионы семьей, безработица в городах, массовое сиротство детей, потерявших отцов и матерей, голод и антисанитария.

Жесткими мерами удалось восстановить порядок, деревню коллективизировали, город индустриализовали. Гиганты первых пятилеток внушали народным массам исторический оптимизм и гордость за державу. Совершая поворот от разнузданной морали нэпа к пуританской этики 1930-50-х годов, Сталин положил конец рыночной экономике и водворил плановую, которую утратили после эпохи военного коммунизма. И в этом смысле великий поворот надо считать экономическим. В то же время это был поворот от социального неравенства к социальному равенству, от одной модели стратификации к другой и в таком случае его следует называть социальным поворотом.

В 1950-е годы в разоренной второй мировой войне стране вначале тоже попытались утвердить законы военного коммунизма, беспрекословной дисциплины, подавления инакомыслия, плановой экономики. После смерти Сталина наступила так называемая хрущевская оттепель, которую с определенной условностью можно именовать возвращением ленинского нэпа. Появились определенные признаки либерализации в социальной, экономической и идеологической сферах общества. Знаменитый лозунг Н.Хрущева "Нынешнее поколение будет жить при коммунизме" внушал народным массам веру в светлое будущее и возможность догнать передовые капиталистические страны. В 1970-е годы, как и в 1930-е, происходит поворот к жесткой политике. Усиление цензуры, снижение темпов экономического роста привели к стагнации социального порядка. Большинству советского народа уже стало понятно, что коммунизма им не видать. Вместо него философы-марксисты придумали специальную теорию, призванную объяснить, почему после 50 лет строительства социализма так и не может наступить следующая фаза - коммунизм. Социологи построили модель социально однородного общества и доказывали социальные преимущества социализма. Наука придала утопическим иллюзиям народных масс респектабельную научную форму и доказательность. В годы брежневского застоя идеологическим лидером являлось среднее звено партийного аппарата, вторые лица в государстве и в партии, те, кто обладая властью, выдавал собственный корпоративный интерес за общегосударственный[99].

Уникальной концепции развитого социализма заключалась в том, что ей предшествовала программа развернутого строительства коммунизма, провозглашенная в бытность Генеральным секретарем КПСС Н.Хрущева. получался исторический парадокс: сначала общество движется к коммунизму, а через 10 лет оно разворачивается вспять и начинает строить социализм, который во всех учебниках тех лет считался предшествующей коммунизму фазой развития. Почему возник такой перекос? Дело в том, что концепция развитого социализма возникла как результат корректировки явно завышенных ожиданий. Именно в 70-е годы снизились темпы экономического роста, исчерпаны резервы экстенсивного развития, поскольку всюду, где только можно было построить гигантский завод или соорудить водохранилище, они были уже построены, а всех незанятых работников, которых можно было вовлечь в общественное производство, давно заняли. Оставались источники интенсивного развития народного хозяйства, а они кроются в совершенствовании научной организации труда и управления. Именно в 70-е годы партия отказалась догонять Америку по количеству электроэнергии, молока и яиц на душу населения и серьезно взялась за поиск "скрытых резервов". Самым скрытым оказался человеческий резерв. Он почему-то халатно относился к порученному делу, нарушал трудовую дисциплину и никак не хотел повышать производительность труда, когда ему не платили, а предлагали за все "моральное вознаграждение".

Это означает вот что: экономические факторы, которым Маркс отдавал в своей теории приоритетное значение, не выдержали проверки опытом, во всяком случае на примере России. В 1930-е годы народное хозяйство вытянул пресловутый человеческий фактор, который никак не хотел учитывать Маркс, а вслед за ним и его верные ученики - большевики. Именно трудовой героизм поколения наших дедов вытащил в 1930-е годы страну из полной разрухи. В 1980-е годы уже поколение детей и внуков проявило полное равнодушие и отчуждение к социалистическому труду. И снова причиной гибели социализма, как раньше спасителем, выступил человеческий фактор.

Историческое значение. Многие поколения мыслителей, и не только европейских, обращались к творческому наследию К.Маркса, черпая в нем вдохновение и новые идеи. Одну из первых попыток "социологического" прочтения Маркса дали, пожалуй, теоретики Франкфуртской школы. Так, идейная эволюция Маркузе - это, по существу, активное "амальгирование" диалектики Маркса, истолкованной в манере младогегельянцев и Хайдеггера, с фрейдовским психоанализом[100]. Видимо, не без влияния "критической теории" франкфуртцев М. Шоу определил марксизм как "суперсоциологию", полагая при этом, что, с одной стороны, как "революционная логика капиталистического общества" он, несомненно, является социологией, а с другой - он не выступает ее частью, так как не рассматривает логику этого общества как социологическую[101]. Но уже явно вне сферы влияния философствующего социологизма Франкфуртской школы в 50-е годы сформировалось иное понимание марксизма - как разновидности "протосоциологического" учения в духе спекулятивных систем Конта и Спенсера[102]. Для неомарксизма характерна усиленная партикуляризация[103], расщепление целостного учения Маркса на части, каждую из которых отдельно называют то теорией "социального конфликта" и "социальных классов", то концепцией "социального действия", или "социального изменения".

В 70-е годы наблюдается резкое усиление интереса к Mapксову учению в англоязычных странах: переводятся основные произведения классиков марксизма-ленинизма, в большом количестве выпускается литература, комментирующая их, издаются журналы, специально посвященные критическому анализу марксизма[104], в университетах читаются спецкурсы о Марксе и марксизме. Наступивший в США "ренессанс Маркса"[105] знаменовал собой окончание молчаливого непризнания его учения и одновременно продолжение - но теперь уже в иных формах - борьбы с марксизмом. В число мыслителей, заложивших основы социологии и определивших ее облик, неизменно зачисляется и Маркс[106]. Канонизация имени Маркса в западной социологии сопровождается созданием различного рода эклектических парадигм, имитирующих его учение ("феноменологический марксизм", функционалистская и структуралистская его разновидности и даже "теоретико-игровой" марксизм). В частности, А. Касвио называет его наиболее крупным и последовательным теоретиком "современного трудового общества" наряду с Дж. Локком и А. Смитом[107]. Заслугой Маркса он считает всестороннее раскрытие сущности труда не только как средства к жизни (при капитализме - через институт легитимизации частной собственности), но и как сферы творческого самовыражения личности. В свою очередь, некоторые его понятия (частичный рабочий, отчуждение труда) используются теоретиками "неомарксистской экономической социологии" при рассмотрении социальной организации труда при капитализме.

К социальному учению Маркса в ХХ веке прибегали многие европейские и американские социологи, с одной стороны, для его критической оценки, с другой - ради дальнейшего развития, интеграции в собственные модели и тем самым доказательства его эвристичности. Так, Р. Аппельбаум и предлагает собственную, достаточно плодотворную программу социологической интерпретации теории прибавочной стоимости и органического строения капитала Маркса, учитывая ее роль в понимании социальных противоречий между трудом и капиталом. С его главным выводом о том, что диалектический метод Маркса применим к объяснению экономических процессов, происходящих в современном обществе[108], можно вполне согласиться. Справедливости ради надо отметить, что некоторые зарубежные социологи очень высоко оценивают его преимущества даже по сравнению с традиционно признанными концепциями Вебера, Парсонса и Дюркгейма. Иногда учение Маркса выдвигают на роль интегрирующей, всеобщей социологической парадигмы[109].

Как известно, Маркс не любил социологию, позитивизм и учение Конта, родоначальника науки об обществе. Тем не менее во всех учебниках социологии два имени стоят рядом как фундаторы новой науки. С Марксом, как с живым, продолжают полемизировать и бороться все социологи мира (ныне они появились и в России), а Конта вспоминают разве что историки науки. Тем не менее содержательный потенциал учения Маркса оказался столь значительным, что по существу сравнялся с коллективным потенциалом всех немарксистских социологов.

Контовский вариант социологии называют позитивистской социологией за ее склонность не разрушать, а созидать общество, опираясь на точные факты и научные прогнозы. Марксистский вариант социологии именуют критической социологией за ее склонность подвергать все сомнению и пересматривать самые основы общества, полагаясь на умозрительные конструкции. Однако их нельзя противопоставлять друг другу как хорошую и плохую социологию. Научно-эмпирическая функция социологии имеет такие же значение, как и социально-критическая. Никто другой, кроме Маркса, не дал западным социологам столько интересных и плодотворных идей для критического анализа современного общества. Марксизм породил плеяду выдающихся социологов и социальных мыслителей мирового уровня: Ф.Энгельс, Н.Бухарин, Л.Троцкий, В.Ленин, Г.Лукач, А.Грамши, Г.Маркузе, Т.Адорно, М.Хорхаймер, Э.Фромм, Ю.Хабермас и др.

Методология К. Маркса оказалась крайне эвристичной. Диалектическая логика, доставшаяся марксизму от Гегеля, была очищена от многих схоластических напластований и настолько сильно переориентировала позитивистские установки, что свела их, по сути, к общенаучным требованиям проверять теорию практикой и опираться на силу фактов. Диалектический метод придал особую стройность теоретическим построениям Маркса. Учение об отчуждении труда, формальном и реальном подчинении труда капитализму, абстрактном и конкретном труде, социальных превращенных формах трудовой деятельности, трудовая теория стоимости, которые имеют для социологии первостепенное значение, появились благодаря не индуктивному обобщению фактов, а теоретическому методу анализа, объединившему в себе диалектическую логику, методологию "идеальных типов" и мысленного эксперимента (элементов сравнительно-исторического исследования), причинно-следственное объяснение. Именно теоретический метод Маркса послужил стимулирующим началом для возникновения в 30-е гг. ХХ в. Франкфуртской школы социологии труда (М. Хоркхаймер, Т. Адорно, Э. Фромм, Г. Маркузе, Ю. Хабермас), представители которой внесли значительный вклад в разработку концепции "индустриального общества" и отчуждения труда.

Основным вкладом марксистской школы в мировую социологию считают теорию социального конфликта (посему марксизм как направление в социальной мысли именуют еще конфликтной перспективой). Гораздо меньшее влияние на современную науку оказала экономическая теория Маркса, которая большинством западных экономистов, при разработке собственных моделей, явным образом не учитывалась. Иными словами, в ряду чистых экономистов Маркс не числится. Серьезной критике, в частности со стороны Г. Зиммеля и М. Шелера, подверглась его трудовая теория стоимости и концепция редукции труда (сведения сложного труда к простому). Не выдержало испытания временем его теория относительного и абсолютного обнищания пролетариата, как не подтвердились и некоторые другие положения. Во многом это можно объяснить тем, что вопреки своим же методологическим установкам идти вслед за фактами Маркс больше придерживался абстрактных формул английских политэкономов и философских схем Гегеля. Довольно странным, с точки зрения представителей немецкой исторической школы, должен был показаться и выбор объекта исследования: виданное ли это дело, что немец отправляется в Англию, где изучает законы развития капитализма, затем объявляет их универсально применимыми для всех стран, независимо от культурной специфики, поучая немцев, как им обустроить свою жизнь? Законы капитализма, открытые на английской почве, были категорически отвергнуты многими немецкими интеллектуалами, в том числе и Вебером.