Картина Сурикова В. "Утро стрелецкой казни"

Картина Сурикова В. "Утро стрелецкой казни"

Художника В. Сурикова всегда увлекали грандиозные сюжеты, в которых  воплощался бы дух эпохи, которые  давали бы простор воображению и  в то же время предоставляли бы простор для широких художественных обобщений. И еще его всегда интересовали народные судьбы на широких перекрестках истории.

Заслуженно прославленный  как величайший художник, Василий  Иванович Суриков в области исторической живописи не имеет себе равных среди  русских художников. Более того, во всем мире трудно назвать другого  живописца, который бы так глубоко  проник в прошлое своего народа и  так волнующе воссоздал его в  живых художественных образах.

Когда Петр I в 1697 году отправился за границу, недовольные его новшествами  стрельцы подняли бунт. Возвратившись, царь Петр приказал допрашивать их под страшными пытками. Потом  последовали беспощадные казни  в октябре 1698 года в селе Преображенском, после которых стрелецкое войско мало-помалу было уничтожено.

Иногда В. Суриков отступал от «буквы» исторического источника, если это нужно было для выражения  его замысла. Он переносит действие своей картины «Утро стрелецкой казни» на Красную площадь не только потому, что ему нужна была конкретная обстановка, а в селе Преображенском она не сохранилась. Событие у  Лобного места на фоне древнего собора Василия Блаженного и стен Кремля, по его замыслу, приобретало большую  историческую убедительность.

История создания картины  «Утро стрелецкой казни» начинается с того момента, когда проездом в  Петербург (в 1869 году) В. Суриков на один день остановился в Москве. Здесь  он впервые увидел Красную площадь, Кремль, древние соборы. И потом  через все годы учения в Академии художеств пронес он этот заветный замысел, чтобы в 1878 году приступить к его воплощению. Именно в этом году был сделан карандашный набросок, на котором рукою самого В. Сурикова сделана надпись: «Первый набросок «Стрельцов» в 1878 году». Фигуры здесь едва намечены, еще условны, однако на нем уже были сделаны те главные опорные точки, на которых держится композиция картины в ее окончательном виде. Композиция расчленяется на две части: слева - стрельцы, справа - Петр и его приближенные, а над всем этим возвышаются купола храма Василия Блаженного.

Художник черпал вдохновение  не только в действительности. Он очень  подробно изучал исторические источники. Однако это послужило Василию  Сурикову лишь канвой для воплощения задуманного им замысла. Обращался  он с историческими источниками  вольно, часто отступал даже от фактической стороны. Так, в действительности на Красной площади не казнили через повешение (как это изображено на картине В. Сурикова), на Красной площади стрельцам рубили головы, и было это уже в феврале 1699 года. Имеются описания обеих казней, но художник объединил их в один сюжет, изменил и по-своему осмыслил многие подробности. А самое главное - он сместил акцент с самой казни на последние минуты перед казнью. В. Суриков сознательно отказался от зрелища бойни, того грубого эффекта, который мог бы заслонить истинной смысл этой трагедии.

В тусклом свете серенького утра темнеет силуэт храма Василия  Блаженного. Справа - кремлевские стены, около которых, охраняемая солдатами, идет дорога к виднеющимся невдалеке  виселицам.

Петр Великий - верхом на коне, неумолимый и твердый в своем  решении. Но его фигура отодвинута В. Суриковым в глубину картины, а весь передний план ее занимает народная толпа, стеснившаяся возле Лобного  места и телег со связанными стрельцами.

Где только было возможно, художник стремился найти для своей  картины живые прообразы героев. При этом его, конечно, волновало  не только внешнее сходство живой  модели с действующим лицом картины, но и внутреннее. Одна из главных  фигур произведения - страстный, неукротимый  рыжебородый стрелец, который через  всю картину устремляет яростный взгляд на Петра. На картине этот рыжебородый  стрелец как бы концентрирует  на себе возмущение и непокорность всей массы, которые у других проявляются  более сдержанно и скрыто. Он стоит  на пороге смерти, но сила жизни неукротимо горит в нем и в эти последние  минуты. Он не обращает внимания на свою плачущую жену, он весь поглощен молчаливым вызовом, который бросает царю Петру. Крепко зажатая, как нож, свеча в  его руке бросает красноватые  отблески на смуглое лицо с огромными  горящими глазами, хищным носом и  широко вырезанными ноздрями. За ним  в молчаливой скорби заломила руки и склонила голову его жена. На первом плане - мать стрельца: слезы высохли  на ее глазах, только страдальчески  надломлены брови. Его ноги в колодках, руки связаны у локтей, но зритель  сразу видит, что он не покорен. Неукротимая  ярость и гнев пылают в лице рыжебородого, он как будто забыл о близкой смерти и хоть сейчас снова готов броситься в схватку.

Крепко держит свечу и  чернобородый стрелец. В его смуглом  лице ясно читается уверенность в  правоте своего дела. В ожидании смерти он не замечает рыданий жены, побледневшей от слез: его гневный  взгляд исподлобья тоже брошен вправо.

Величавая торжественность  последних минут перед смертью  видна и в посеревшем от пыток  лице седого стрельца. В беспредельном  отчаянии припала к нему дочь, на русую растрепавшуюся голову которой  тяжело легла узловатая рука старика.

Напряженному накалу страстей в левой части картины противопоставлены  спокойствие и равнодушие в правой ее части. Центральное место здесь занимает Петр I, лицо которого обращено к рыжебородому стрельцу. Левой рукой он сжимает конские поводья - так же властно и гневно, как стрелец свою свечу. Царь Петр неумолим и грозен, сурово и гневно смотрит он на стрельцов. Хотя даже на лицах некоторых иностранных послов видно сострадание. Задумчиво смотрит на казнь иностранец в черном кафтане. Спокойно величав боярин в длинной шубе с собольей опушкой. Его нисколько не волнуют ни яркие пятна рубах смертников, ни сами трагические события, происходящие на площади…

Василий Иванович Суриков  был историческим живописцем по самой  сущности своего таланта. История для  него была чем-то родным, близким и  лично пережитым. В своих картинах он не судит и не выносит приговор, а как бы зовет зрителя пережить события прошлого, подумать о судьбах  человеческих и судьбах народных. «Вот как бывает сурова и подчас жестока действительность, - говорит нам художник, - смотрите же и рассудите сами, кто здесь виноват, кто прав».