Концепция осевого времени К.Ясперса

САНКТ – ПЕТЕРБУРГСКИЙ  УНИВЕРСИТЕТ

УПРАВЛЕНИЯ И  ЭКОНОМИКИ

Факультет Менеджмента

 Факультет Экономики  и финансов

 

 

 

Контрольная работа

 

 

По дисциплине:

Культурология

На тему:

Концепция осевого времени  К.Ясперса.

 

 

 

 

Выполнила: Мартынова  Светлана Сергеевна

Группа:  13 – 19730/1-1

Направление  «Экономика»

Зачетная книжка № 1374

Вариант № 14

 

 

 

Проверил: ______________________________

______________________________

 

 

 

 

 

ПСКОВ

2011

 

Содержание:

 

1.  Введение…………………………………………………………………..3 стр.

2. Характеристика осевого времени……………………………..….……4- 9 стр.

3. Вопрос о смысле осевого  времени…………………………….…....10- 12 стр.

4. Заключение………………………………………………………..….13- 14 стр.

5. Список используемой литературы…………………………………..….15 стр.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1. Введение.

 

К.Ясперс (1883-1969) - выдающийся немецкий философ. Вместе с М.Хайдеггером  он - основоположник, или один из основоположников, экзистенциализма, влиятельнейшего  течения философской мысли. Философский  экзистенциализм К. Ясперса мало известен у нас в стране, между тем Ясперса, расцвет творчества которого пришелся на 30-40 гг. ХХ века, можно с полным правом назвать одним из духовных лидеров Германии и Западной Европы тех лет.

Немецкому философу Карлу Ясперсу  принадлежит широко известная концепция «осевого времени». Этим понятием он обозначил исторический период с VIII по II вв. до Р. Х., считая его  наиболее важным в истории мировой  цивилизации.

Ясперс оттолкнулся  от существующей традиции разделять  мировой исторический процесс на два крупных периода - до Рождества  Христова и после него. Этой традиции соответствуют принципы летоисчисления, принятые во многих странах. Не случайно Г. В. Гегель назвал время жизни Христа «осью мировой истории». Ясперс, оттолкнувшийся от гегелевского высказывания, построил альтернативную историко-цивилизационную концепцию с отчетливо проступающей антихристианской направленностью. Он сдвинул историческую «ось» на несколько веков назад, вглубь языческой античности. 

Согласно  Ясперсу, подлинной «осью мировой  истории» является не время жизни  Иисуса Христа, а V век до Р. Х. Философ  утверждал, что наиболее важные для  мировой цивилизации и культуры события происходили не только в  пятом столетии до Р. Х., но и на протяжении трех веков до него, а затем в  течение еще трех веков после  него. Протяженный исторический период с VIII в. по II в. до Р. Х. Ясперс назвал «осевым временем» мировой цивилизации. 

 

2. Характеристика осевого времени

 

В это время происходит много  необычайного. В Китае жили тогда  Конфуций и Лао-цзы, возникли все направления китайской философии, мыслили Мо-цзы, Чжуан-цзы, Ле-цзы и бесчисленное множество других. В Индии возникли Упанишады, жил Будда; в философии — в Индии, как и в Китае,— были рассмотрены все возможности философского постижения действительности, вплоть до скептицизма, до материализма, софистики и нигилизма; в Иране.

Заратустра учил о мире, где идет борьба добра со злом; в Палестине  выступали пророки — Илия, Исайя, Иеремия и Второисайя; в Греции — это время Гомера, философов Парменида, Гераклита, Платона, трагиков, Фукидида и Архимеда . Все то, что связано с этими именами, возникло почти одновременно в течение немногих столетий в Китае, Индии и на Западе независимо друг от друга.

Новое, возникшее в эту эпоху  в трех упомянутых культурах, сводится к тому, что человек осознает бытие  в целом, самого себя и свои границы. Перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность. Стоя над пропастью, он ставит радикальные  вопросы, требует освобождения и  спасения. Осознавая свои границы, он ставит перед собой высшие цели, познает абсолютность в глубинах самосознания и в ясности трансцендентного мира.

Все это происходило посредством  рефлексии. Сознание осознавало сознание, мышление делало своим объектом мышление. Началась духовная борьба, в ходе которой  каждый пытался убедить другого, сообщая ему свои идеи, обоснования, свой опыт. Испытывались самые противоречивые возможности. Дискуссии, образование  различных партий, расщепление духовной сферы, которая и в противоречивости своих частей сохраняла их взаимообусловленность,—  все это породило беспокойство и  движение, граничащее с духовным хаосом.

В эту эпоху были разработаны  основные категории, которыми мы мыслим по сей день, заложены основы мировых религий, и сегодня определяющих жизнь людей. Во всех направлениях совершался переход к универсальности.

Этот процесс заставил многих пересмотреть, поставить под вопрос, подвергнуть  анализу все бессознательно принятые ранее воззрения, обычаи и условия. Все это вовлечено в водоворот. В той мере, в какой воспринятая  в традиции прошлого субстанция была еще жива и действенна, ее явления  прояснялись и она тем самым преображалась.

Мифологической эпохе с ее спокойной  устойчивостью пришел конец. Основные идеи греческих, индийских, китайских  философов и Будды, мысли пророков о Боге были далеки от мифа. Началась борьба рациональности и рационально  проверенного опыта против мифа (логоса против мифа), затем борьба за трансцендентного Бога, против демонов, которых нет, и  вызванная этическим возмущением  борьба против ложных образов Бога. Божество неизмеримо возвысилось посредством  усиления этической стороны религии. Миф же стал материалом для языка, который теперь уже выражал не его исконное содержание, а нечто  совсем иное, превратив его в символ. В ходе этого изменения (по существу, тоже мифотворческого), в момент, когда миф, как таковой, уничтожался, шло преобразование мифов, постижение их на большой глубине. Древний мифический мир медленно отступал, сохраняя, однако, благодаря фактической вере в него народных масс свое значение в качестве некоего фона, и впоследствии мог вновь одерживать победы в обширных сферах сознания.

Все эти изменения в человеческом бытии можно назвать одухотворением: твердые изначальные устои жизни  начинают колебаться, покой полярностей  сменяется беспокойством противоречий и антиномий. Человек уже не замкнут  в себе. Он не уверен в том, что  знает самого себя, и поэтому открыт для новых безграничных  возможностей. Он способен теперь слышать и понимать то, о чем до этого момента никто не спрашивал и что никто не возвещал. Неслыханное становится очевидным. Вместе с ощущением мира и самого себя человек начинает ощущать и бытие, но не полностью: этот вопрос остается.

Впервые появились философы. Человек в качестве отдельного индивидуума отважился на то, чтобы искать опору в самом себе. Отшельники и странствующие мыслители Китая, аскеты Индии, философы Греции и пророки Израиля близки по своей сущности, как бы они ни отличались друг от друга по своей вере, содержанию и внутренней структуре своего учения. Человек может теперь внутренне противопоставить себя всему миру. Он открыл в себе истоки, позволяющие ему возвыситься над миром и над самим собой.

В спекулятивном мышлении он возносится до самого бытия, которое постигается  без раздвоения, в исчезновении субъекта и объекта, в слиянии противоречий. То, что в высочайшем порыве познается как возвращение к самому себе в бытии или как unio mystica (Мистическое единство (лат.), как единение с божеством или как ощущение себя орудием воли Божьей, в объективирующем, спекулятивном мышлении выражается таким образом, что допускает двойственное или даже ложное истолкование.

Это — подлинный человек, который, будучи связан и скрыт плотью, скован своими влечениями, лишь смутно осознавая самого себя, стремится к освобождению и спасению и действительно способен обрести его уже в этом мире в порыве вознесения к идее, в несокрушимом спокойствии души, в медитации, в понимании того, что он сам и весь мир есть атман, в состоянии нирваны, в единении с дао или в покорности воле Божьей. По своей настроенности и по содержанию веры эти пути к спасению сильно отличаются друг от друга, но общее здесь то, что человек выходит за пределы своего индивидуального существования, сознавая свое место в целостности бытия, что он вступает на путь, пройти который он должен в качестве данной индивидуальности. Он может отказаться от всех мирских благ, уйти в пустыню, в лес, в горы; став отшельником, познать творческую силу одиночества и вернуться в мир обладателем знания, мудрецом, пророком. В осевое время произошло открытие того, что позже стало называться разумом и личностью.

То, что достигается отдельным  человеком, отнюдь не становится общим  достоянием. В те времена дистанция  между вершинами человеческих возможностей и массой была чрезвычайно велика. Однако то, чем становится единичный человек, косвенным образом изменяет всех людей. Человечество в целом совершает скачок.

Новому духовному миру соответствует  определенное социальное устройство, аналогичные черты которого мы обнаруживаем во всех трех рассматриваемых здесь областях. В этот период существовало множество мелких государств и городов, шла борьба всех против всех, и при этом оказалось возможным поразительное процветание, рост могущества и богатства. В Китае при слабых правителях династии Чжоу маленькие государства и города жили своей суверенной жизнью, процесс политического развития вел к увеличению одних мелких государств за счет других мелких государств, подчинившихся им. В Элладе и на Ближнем Востоке мелкие государства жили своей независимой от какого-либо центра жизнью, даже те, которые находились под властью Персии. В Индии существовало множество государств и самостоятельных городов.

Постоянное общение способствовало интенсивному духовному движению в каждом из трех миров. Китайские философы (Конфуций, Мо-цзы и другие) странствовали, чтобы встретиться друг с другом в знаменитых, благотворных для духовной жизни центрах (они основывали школы, которые синологи называют академиями) совершенно так же, как странствовали софисты и философы Эллады и как всю свою жизнь странствовал Будда.

Прежде духовное состояние людей  было сравнительно неизменным, в нем, несмотря на катастрофы, будучи ограниченным по своему горизонту, все повторялось в незаметном и очень медленном духовном течении, которое не осознавалось и поэтому не познавалось. Теперь же, напротив, напряжение растет и становится основой бурного, стремительного движения.

И это движение осознается — человеческое существование вкачестве истории становится теперь предметом размышлений. Люди ощущают, знают, что в их время, в настоящем, начинается нечто исключительное. А это, в свою очередь, ведет к осознанию того, что данному настоящему предшествовало бесконечное прошлое. Уже на ранней стадии такого пробуждения собственно человеческого духа человек преисполнен воспоминаний; у него создается впечатление, что он живет на поздней стадии развития, более того, в период упадка.

Люди ощущают близость катастрофы, стремятся помочь пониманием, воспитанием, введением реформ. Планируя, они  пытаются овладеть ходом событий, восстановить необходимые условия или создать  новые. История в ее целостности  мыслится как последовательная смена  различных образов мира: либо в  сторону постоянного ухудшения, либо как круговорот или подъем. Создаются теории, которые должны определить, как наилучшим образом  устроить совместную жизнь людей, управлять  и править ими. Реформаторские идеи подчиняют себе деятельность людей. Философы переходят из государства  в государство, выступают как  советники и учителя, их презирают  и вместе с тем ищут, они полемизируют и соревнуются друг с другом. В  социологическом аспекте существует прямая аналогия между неудачами  Конфуция при императорском дворе  государства Вэй и Платона в Сиракузах , между школой Конфуция, где воспитывались будущие государственные деятели, и академией Платона, которая ставила перед собой ту же цель.

Эпоха, в которой все это происходило  на протяжении веков, не была периодом простого поступательного развития. Это было время уничтожения и  созидания одновременно. И завершения достигнуто не было. Высшие возможности  мышления и практики, получившие свое осуществление в отдельных личностях, не стали общим достоянием, ибо  большинство людей не могло следовать по этому пути. То, что вначале было в этом движении свободой, стало в конечном итоге анархией. И когда эта эпоха лишилась творческого начала, в трех областях культуры было произведено фиксирование концептуальных воззрений и их нивелирование. Из беспорядка, ставшего невыносимым, возникло тяготение к новому единению в деле воссоздания прочных условий жизни.

Завершение носит прежде всего политический характер. Почти одновременно в ходе завоевания насильственно создаются большие могущественные империи—в Китае (Цинь Ши-Хуанди), в Индии (династия Маурья), на Западе (эллинистические государства и imperium Romanum (Римская империя (лат.)). Повсюду, возникая из руин, складывался прежде всего технически и организационно планомерный порядок.

Однако повсюду сохранилось  воспоминание о духе предшествующей эпохи. Он стал образцом и объектом почитания. Его творения и великие  люди стояли у всех перед глазами  и определяли содержание обучения и воспитания (династия Хань конструировала конфуцианство, Ашока — буддизм, эпоха Августа — эллинистическо-римскую образованность).

Предполагалось, что сложившиеся  в конце осевого времени мировые империи будут существовать вечно. Однако их стабильность была иллюзорной. Если по сравнению с государственными образованиями осевого времени существование этих империй и было достаточно длительным, то в конечном итоге они также пришли в упадок и распались. Последующие тысячелетия принесли большие изменения. В этом аспекте гибель и возрождение великих империй составляли историю послеосевого времени, продолжали историю великих культур древности, которая длилась много тысячелетий; однако различие заключалось в том, что возникшее в осевое время духовное напряжение с той поры не переставало оказывать свое воздействие на людей, придавая их деятельности новую неопределенность и новое значение.

 

 

 

3. Вопрос о смысле осевого времени.

 

Одно дело — вопрос о причине осевого времени и совсем иное — вопрос о его смысле. Фактические обстоятельства троекратно являющего себя осевого времени близки к чуду, поскольку действительно адекватное объяснение, как мы видели, находится за пределами наших возможностей. Скрытый смысл этих фактов вообще не может быть обнаружен эмпирически, как где-то и кем-то установленный смысл. Постановка этого вопроса показывает только, что мы делаем с этими фактами, что они для нас означают. И если в наши выводы и вкрадываются обороты, позволяющие как будто предположить, что мы имеем в виду наличие некоего плана провидения, то в действительности это только символы.