Культура XIX в. (Культура общественной жизни)

МИНОБРНАУКИ РОССИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

 ВЫШЕГО  ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

“РЫБИНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АВИАЦИОННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ П. А. СОЛОВЬЕВА”

Факультет заочного обучения

Кафедра философии, социально-культурных технологий и туризма

Контрольная работа

     по дисциплине Культурология

на тему «Культура XIX в. (Культура общественной жизни)»

Вариант № 9

Выполнил(а) Насибли Гюнель Ровшан кызы

студент(ка)гр.  ЗСП-13, 1 курса

Преподаватель Сидорова И. М.

Оценка

Подпись преподавателя_________________

Дата____________________

Рыбинск 2013

Содержание

Ценности буржуазного общества; свобода, равенство и братства

Нравы буржуазного общества……………………………………………………………………………3

Основы Социально-политической культуры в учениях либерализм, марксизм, анархизм…………………………………………………………………………………………………………….8

Анархизм…………………………………………………………………………………………………………….8

Либерализм………………………………………………………………………………………………………..9

Марксизма………………………………………………………………………………………………………..15

Научные и философские взгляды на развитие природы, общества

и человека…………………………………………………………………………………………………………16

Список использованной литературы……………………………………………………………….24

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.Нравы буржуазного общества.

Буржуазным веком называется век современного капитализма, построенного на возникшей в восемнадцатом столетии экономической системе товарного производства. Современный капитализм - это наиболее совершенное развитие института частной собственности, обуславливающего общественную и политическую структуру. Первые зачатки буржуазной системы возникли в Англии в эпоху революции 1648 - 1688 годов. На Европейском континенте буржуазия получила развитие в эпоху Великой французской революции. Два этих грандиозных революционных переворота силой оружия сокрушили государственные устои и общественные образования феодализма, которые были преградой для промышленного способа производства. По причине своих последствий революции 1648 и 1789 годов стали " революциями общеевропейского стиля ". Они дали европейским народам совершенно иную модель жизни и другой внешний вид. Господствующие классы восемнадцатого века, придворная аристократия и крупная финансовая буржуазия еще не стояли лицом к лицу с другими классами, способными на борьбу и опасную для их господства в мире критику. В итоге ранняя европейская буржуазия получила возможность всецело отдаться во власть своих телесных и других животных инстинктов, провозгласив высшим смыслом бытия культ тела и разума, что является основой идеологии сатанизма. Буржуазия повсюду, где она существовала, возвела подданных из состояния крепостных в степень граждан, дала им права, провозгласила равноправие. Правда, все это было сделано на уровне политических деклараций, а не на практике в повседневной жизни. Реально бесправие и гнет рабочих, крестьян с первых дней существования только многократно усилились. Поэтому и весь последующий пафос западной буржуазной демократии продолжает носить чисто декларативный, внешний характер, далекий от повседневной. В итоге не было случайности в том, что европейская буржуазная демократия, прикрываясь лозунгами свободы, равенства, защиты прав граждан стала создателем трехсотлетнего рабства для многих народов земли. Массовая оккупация большинства государств Востока, Азии и Африки европейскими народами в 17 - 19 веках, жестокий геноцид по отношению к их коренному населению, разграбление богатств этих стран показали уже тогда истинное лицо нарождающейся буржуазной демократии. С боевым кличем " Свобода, равенство и братство " она ринулась на борьбу с феодализмом. Буржуазное государство свело женщину с пьедестала официальной высшей богини общества до уровня простой гражданки, работницы фабрик, заводов. Продиктовано это было тем, что стремительное развитие мануфактурного производства требовало у станков женских рук. Для этого буржуазии пришлось разрушить не только феодальный строй, но и традиционный тип семьи, где женщина играла главенствующую роль в ведении домашнего хозяйства, воспитании детей. Под лозунгом " Долой кухонное и семейное рабство женщины " буржуазия повела миллионы представительниц слабого пола в цеха промышленных производств, где условия труда, оплаты за работу, жизни часто оказывались намного ужаснее кухонного рабства. Большинство женщин, не понимая сути происходящих вокруг процессов, восприняли это не как унижение, а как возвышение. Связующим звеном людей буржуазия провозгласила солидарность. Высочайшие психические и физические цели ставились ею идеалом человеческой красоты. Новое буржуазное общество хотело быть венцом предыдущего развития семьи, государства, общества. Оно стремилось к тому, чтобы осуществить внедрение в жизнь " истинного нравственного миропорядка ". Ранняя буржуазия жаждала быть конкретным воплощением этой идеи. Это был тот обожаемый человечеством ореол долгожданной мечты о всеобщем благоденствии, равенстве, справедливости, который ранняя буржуазия водрузила на свою голову. К сожалению, быстро выяснилось, что идеалы, заявленные буржуазией до ее прихода к власти, не могут осуществиться в действительность. Причина была в том, что освобождение человека от недостатков феодального строя являлась не самоцелью для буржуазного государства, а только средством для достижения своих корыстных целей. Подобная ситуация сложилась в Советском Союзе и России в 80 - 90 годах прошлого века, когда зарождалась российская буржуазия. У советских " новых русских ", сторонников буржуазного строя, тоже было много лозунгов о свободе, равенстве, братстве, справедливости, высокой нравственности, еще больше обещаний, клятв за короткое время осчастливить россиян богатой, благополучной жизнью. В итоге все закончилось простым разворовыванием национальных ( общественных ) богатств СССР кучкой высокопоставленных особ, разрушением экономики и общества социалистической державы, разгулом криминала, сексуального разврата, беззакония, бесправия граждан, нищетой, вымиранием российского народа, беспомощностью власти России перед преступным миром, коррупцией чиновников, проблемами страны. Ничего нового, как видим, не произошло и в современной России. Европейская буржуазия тоже шла на обман общества, на несбыточные обещания не ради идеалов, начертанных на ее знаменах, а ради того, чтобы получить власть над рабочими руками, в которых нуждались ее предприятия. Так как с первых шагов своего существования новый экономический принцип производства толкал буржуазию к завоеванию мира, то потребность в рабочей силе вырастала во много раз. В такой ситуации хороши и более жестокие средства, а не только обман поверивших ей граждан. Очень скоро обнаружилось, что все официальные идеалы буржуазного государства необходимо подвергнуть значительным поправкам в интересах этой решающей и высшей потребности капиталистического общества. Чем решительнее совершалось это исправление во имя пополнения кошелька и сохранения власти буржуазии, чем ярче оно противоречило поднятому знамени, чем глубже была пропасть между истинным содержанием вещей и идеологической драпировкой, тем упорнее цеплалась буржуазия за последнюю. Она хотела быть и оставаться высшим осуществлением нравственного порядка, дальше которого нет пути. Буржуазия должна была так поступить - отречение от своих идей было для нее равносильно смертному приговору, произнесенному ею самой себе. На такой шаг правящий общественный класс способен только в ситуациях полного банкротства, да и то не всегда. В таких ситуациях его сметает революция. В итоге, чтобы скрыть истинное положение вещей от общества, для буржуазии оставалось только одно средство спасения - лицемерие. Оно одно могло скрыть опасное непреодолимое противоречие между действительностью и заявленными идеалами. Черта, отличавшая при феодальном строе отдельные слои общества, стала в эпоху господства буржуазии общим стилем поведения, жизни народов. Место действительности в их умах, сознании заняла видимость. Буржуазия провозгласила негласно неписанный диктаторский закон : каждый член буржуазного общества должен казаться нравственным при любых условиях. Даже в области половой морали возникло, как половая идеология, моральное лицемерие. Почетом и уважением в буржуазном обществе пользуется тот, кто умеет сохранить эту видимость высокой морали, нравственности даже в самых неблагоприятных обстоятельствах. Тот, кто по причине личной порядочности пренебрегает видимостью, подвергается опале. Такова суть двойной буржуазной морали и идеологии. В современной России она требовательна не только к морали, нравственности, но и к одежде, прическе, жене, автомобилю, дому, поведению, увлечениям и так далее. Это все позволяет скрыть от посторонних глаз и критики не только истинное положение в жизни отдельного представителя буржуазного строя, но и его внутреннее разложение, лицемерность, неспособность системы в целом решать проблемы общества. Такова основа буржуазной государственной и общественной морали. Напомню, что в русской православной культуре лицемерие является главной отличительной чертой поведения Сатаны. Если мы внимательно посмотрим на основополагающие духовные ценности буржуазного общества, то увидим интересную закономерность. Например, любовь к деньгам, богатству, роскоши, вещам, выдача денег под проценты, эгоизм, индивидуализм, сексуальная свобода, женская эмансипация и многое другое чем живет буржуазное общество, принадлежит к духовным ценностям Сатаны. В итоге буржуазный строй можно рассматривать с позиций русского Православия, как сатанинский. Все великие православные деятели Руси утверждали в один голос, что Запад это царство Сатаны и мракобесия. Поэтому святые Иоанн Златоуст, Василий Великий, Афанасий Великий, Григорий Богослов, Феофан Затворник и многие другие всегда предупреждали русский народ о том, что Россия должна больше всего бояться Европы, как царства Диавола на земле. Серафим Саровский неоднократно публично повторял по этому поводу следущее : " Не было и не будет у русского народа врага опаснее, коварнее, беспощаднее Европы ". Вот какое отрицательное отношение к европейскому соседу России было у православных мудрецов. История Российского государства во многом подтвердила их опасения и предупреждения.  Западная ранняя буржуазия, как позднее и коммунистический социализм, взяла за основу свой идеологии построение общего счастья для всего человечества на планете Земля. Так называемого " золотого века ", о котором человечество мечтало столетиями. Это должно было быть время без войн, насилия, эксплуатации одних другими общего равенства, справедливости, законности, материального и духовного благополучия народов. Многие народы Земли, в том числе американские и европейские, ождали прихода " золотого века " с наступлением каждого нового столетия. Т. Уайлдер в романе " День восьмой " описывает празднование начала двадцатого века жителями небольшого американского городка. " Был... канун Нового века. Целая толпа собралась на улице у здания суда, ожидая, когда начнут бить часы на башне. Люди были взволнованны, возбуждены, словно ждали, что с первым разверзнутся небеса. Двадцатый век станет величайшим веком в истории. Человек полетит по воздуху, с дифтеритом, туберкулезом, раком будет покончено навсегда; войны отойдут в прошлое... Когда часы начали бить, женщины в толпе плакали, и не только женщины, но и кое - кто из мужчин. Потом вдруг зазвучала песня... Люди стали обнимать друг друга, стали целоваться - невиданное дотоле проявление чувств. Рождается Новый Человек. Природа не ведает сна. Раньше были великие одиночки, редкие гении, уцепясь за фалы которых тащились следом трусливые и бездеятельные. Теперь вся масса людская выйдет из троглодитского состояния... в каком и сейчас пребывает большинство людей, трепеща перед вечной опасностью вражеского вторжения, боясь богогромовержца, боясь мщения мертвых, боясь зверя, живущего в них самих... Дух и разум станут главенствовать в человеческой жизни.  Люди не желали рассчитывать на счастливую жизнь после смерти за облаками, а хотели, чтобы христианская легенда о небесных райских кущах была воплощена в реальность в земном мире. Именно эта, декларируемая буржуазией на своих знаменах, лозунгах идеология, сделала ее сторонниками в 17 - 18 веках десятки миллионов человек. Идея солидарности в достижении мечты человечества, которая в самом начале буржуазной эры сообщала ее идеалам победоносную силу и обеспечивала им длительность побед, привела с течением времени к еще более важным последствиям. Солидарность перешла с середины девятнадцатого века в чувство убеждения, что человечество не только постоянно поднимается все выше, но и совершает это восхождение во все более благородных формах. " Классическим доказательством этого может служить грандиозная освободительная борьба пришедшей к самосознанию трудящейся массы всех стран. Это эмансипационное движение довело чувство чувство солидарности до такой идеальной высоты, до какой оно никогда не поднималось в предыдущие эпохи. Если мы прибавим, что крепкое чувство солидарности всегда родится только от осознания общности материальных интересов, то такое замечание лишь объясняет, а отнюдь не унижает само это чувство. Что человек питается, в этом нет ничего стыдного: стыдно разве то, чем и как он питается. Не признающее никаких границ чувство солидарности - это идеологическая идеализация буржуазного общества. А так как явления входят в сознание людей всегда сначала в их идеологической идеализации, а не в их материальной сущности, то наступление новой эры, приветствовали, ликуя, как век осуществления всех упований. Люди были убеждены, что это золотой век. Осуществлен истинно нравственный миропорядок. Отныне есть только люди. Нет больше деления на господ и рабов, на поработителей и порабощенных. Есть только свободные от рождения граждане. Воцарятся добродетели, точно мрачные тени ночи, исчезнут пороки. Рассеются, как дым, нужда, заботы, страх и отчаяние. По стране пойдет богиня богатства, расточая без устали всем и каждому свое благословение. Только во имя великих идеалов будут лихорадочно работать мозги людей. Война станет сказкой седой старины, когда человек еще не проникся сознанием своего достоинства и величия. Свобода, братство и равенство будут служить связующим звеном не только между отдельными гражданами в каждой стране, но и между всеми странами земного шара. Во Франции, в стране подарившей миру эту волшебную формулу, слова эти отныне сияли как огненные письмена в каждой деревне, в каждом городе, чтобы тысячью языков пропагандировать эту истину... Они были девизом, украшавшим каждое официальное здание, каждую официальную бумагу. Люди серьезно и честно верили, что только феодализм мешает их общему благу и что после его уничтожения непременно должно наступить время всеобщего счастья, время, когда виноград будет созревать для всех. И веру свою они облекали в железные формулы, провозгласив их вечными и низменными правами человечества. Отныне самым страшным преступлением должно быть признано посягательство на эти вечные права.

 

2.Основы Социально-политической культуры в учениях либерализм, марксизм, анархизм.

XIX век испытал  множество социальных потрясений  и подготовил множество потрясений  веку грядущему. В это время  зародилось несколько социально-политических  идеологий, из них три на протяжении  долгого времени были наиболее  влиятельными среди наибольшего  числа людей. Это анархизм, марксизм  и либеральная теория. Рассмотрим  эти учения последовательно.

Анархизм (от греч. анархия — безвластие) — социально-политическое учение, отрицающее позитивную роль государства и политической борьбы и проповедующее освобождение личности от всех форм политической, экономической и духовной власти. Анархизм зародился в 40-х гг. 19 в. в Европе. Основоположниками этого учения принято считать М. Штирнера, П. Лрудона (последнему принадлежит термин) и М.А. Бакунина. Согласно Прудону, общественные отношения между людьми основаны на «системе взаимности», предполагающей равновесие собственности, равноценный обмен товаров и услуг, беспроцентный кредит, федеративное устройство общества, которое заменит государство. Бакунин рассматривал анархизм как закономерный этап эволюционного социального развития. По его мнению, религия и государство являются величайшими заблуждениями пребывающего в невежестве человечества, источниками всех зол. Но человека отличает от животного способность мыслить и протестовать. Протест в определенный момент принимает форму стихийного «самопроизвольного» бунта масс против государства. В кон. 19—нач. 20 в. на почве социалистического движения в борьбе с марксизмом оформился коммунистический анархизм (П.А. Кропоткин), ориентированный, в отличие от раннего анархизма, на созидательную сторону социального развития в форме организации разного рода добровольнш коммунистических общин, действующих на основе солидарности и взаимной помощи. Особое место среди анархических систем занимает учение Л.Н. Толстого, которое может быть охарактеризовано как христианский анархизм. В нач. 20 в. под влиянием анархизма получил распространение анархо-синдикализм — одно из направлений в рабочем движении.

Либерализм — наименование «семейства» идейно-политических течений, исторически развившихся из рационалистической и просветительской критики, которой в 17—18 вв. были подвергнуты западноевропейское сословно-корпоративное общество, политический «абсолютизм» и диктат церкви в светской жизни. Философские основания «членов либерального семейства» всегда были различны до несовместимости. Исторически важнейшие среди них: 1) учения о «естественных правах» человека и «общественном договоре» как фундаменте легитимного политического устройства (Дж. Локк), 2) «кантовская парадигма» моральной автономии ноументального «я» и вытекающие из нее концепции «правового государства»; 3) идеи «шотландского просвещения» (Д. Юм, А. Смит, А. Фергюсон и др.) о спонтанной эволюции социальных институтов, движимой неустранимой скудостью ресурсов в сочетании с эгоизмом и изобретательностью людей, связанных, однако, «моральными чувствами»; 4) утилитаризм (И. Бентам, Д. Рикардо, Дж. С. Милль и др.) с его программой «наибольшего счастья для наибольшего числа людей», рассматриваемых в качестве расчетливых максимиза-торов собственной выгоды; 5) так или иначе связанный с гегелевской философией «исторический либерализм», утверждающий свободу человека, но не в качестве чего-то, присущего ему «от рождения», а как, по словам Р. Коллингвуда, «приобретаемое постепенно постольку, поскольку человек вступает в самосознательное обладание собственной личностью посредством... нравственного прогресса» В модифицированных и нередко эклектичных вариантах эти различные философские основания воспроизводятся и в современных дискуссиях внутри «либерального семейства». Основными осями таких дискуссий, вокруг которых складываются новые группировки либеральных теорий, отодвигающие на второй план значение различий философских оснований, являются следующие. Во-первых, должен ли либерализм в качестве своей главной цели стремиться к «ограничению принуждающей власти любого правительства» (Ф. Хайек) или это вопрос второстепенный, решаемый в зависимости от того, как либерализм справляется со своей важнейшей задачей — «поддержанием условий, без которых невозможна свободная практическая реализация человеком своих способностей» (Т. X. Грин). Суть этих дискуссий — отношение государства и общества, роль, функции и допустимые масштабы деятельности первого ради обеспечения свободы развития индивида и свободного общежития людей. Во-вторых, должен ли либерализм быть «ценностно нейтральным», своего рода «чистой» техникой защиты индивидуальной свободы, независимо от того, в каких ценностях она выражается (Дж. Роулз, Б. Аккерман), или он воплощает определенные ценности (гуманность, терпимость и солидарность, справедливость и т. д.), отход от которых и беспредельный моральный релятивизм чреваты для него самыми пагубными, в том числе непосредственно политическими, последствиями (У. Галстон, М. Уолцер). Суть этого типа — нормативное содержание либерализма и зависимость от него практического функционирования либеральных институтов. В-третьих, спор «экономического» и «этического» (или политического) либерализма. Первый характеризуется формулой Л. фон Мизеса: «Если сконденсировать всю программу либерализма в одно слово, то им будет [частная] собственность... Все другие требования либерализма вытекают из этого фундаментального требования». «Этический» либерализм утверждает, что связь свободы и частной собственности неоднозначна и не неизменна в разных исторических контекстах. По словам Б. Кроче, свобода «должна иметь смелость принять средства социального прогресса, которые... являются разнообразными и противоречивыми», рассматривая принцип laissez faire лишь как «один из возможных типов экономического порядка»13. Если у различных видов либерализма, классических и современных, нельзя найти общего философского знаменателя и подходы их к ключевым практическим проблемам разнятся столь значительно, то что же тогда позволяет говорить об их принадлежности к одному «семейству»? Видные западные исследователи отвергают саму возможность дать либерализму единое определение: его история открывает лишь картину «разрывов, случайностей, многообразия... мыслителей, безразличным образом смешанных в кучу под вывеской «либерализм»» (Д. Грей). Общность различных во всех др. отношениях видов либерализма открывается, если их рассматривать не со стороны их философского или политико-программного содержания, но как идеологию, определяющая функция которой не описывать действительность, а действовать в действительности, мобилизуя и направляя энергию людей на определенные цели. В различных исторических ситуациях успешное осуществление этой функции требует обращения к разным философским идеям и выдвижения разных программных установок в отношении того же рынка, «минимизации» или экспансии государства и т. д. Иными словами, единственное общее определение либерализма может заключаться лишь в том, что он является функцией осуществления некоторых ценностей-целей, специфическим образом проявляющейся в каждой конкретной ситуации. Достоинство и мера «совершенства» либерализма определяются не философской глубиной его доктрин или верностью тем или иным «сакральным» формулировкам о «естественности» прав человека или «незыблемости» частной собственности, а его практической (идеологической) способностью приблизить общество к своим целям и не дать ему «сорваться» в то состояние, которое радикально чуждо им. История многократно демонстрировала то, что философски бедные либеральные учения оказывались с этой точки зрения гораздо эффективнее своих философски утонченных и изощренных «собратьев» (сравним хотя бы политические «судьбы» воззрений «отцов-основателей» США, как они изложены в «Федералисте» и др. документах, с одной стороны, и немецкого кантианства — с другой).  

устойчивые цели-ценности либерализма, получавшие в его истории различные философские обоснования и воплощавшиеся в разных практических программах действий.

1. Индивидуализм  — в смысле «примата» морального  достоинства человека перед любыми  посягательствами на него со  стороны любого коллектива, какими  бы соображениями целесообразности  такие посягательства ни поддерживались. Понятый т. о. индивидуализм не  исключает априорно самопожертвования  человека, если он признает требования  коллектива «справедливыми». Индивидуализм  не связан логически необходимым  образом и с теми представлениями  об «атоми-зированном» обществе, в рамках которых и на основе которых он первоначально утверждался в истории либерализма.

2. Эгалитаризм  — в смысле признания за  всеми людьми равной моральной  ценности и отрицания значения  для организации важнейших правовых  и политических институтов общества  любых «эмпирических» различий  между ними (в плане происхождения, собственности, профессии, пола и  т. д.). Такой эгалитаризм не обязательно  обосновывается согласно формуле  «все от рождения равны». Для  либерализма важно введение проблемы равенства в логику долженствования — «все должны быть признаны морально и политически равными», независимо от того, вытекает ли такое введение из доктрины «естественных прав», гегелевской диалектики «раба и господина» или утилитаристского расчета собственных стратегических выгод.

3. Универсализм  — в смысле признания того, что требования индивидуального  достоинства и равенства (в указанном  понимании) не могут быть отвергнуты  посредством ссылок на «имманентные»  особенности тех или иных культурно-исторических  коллективов людей. Универсализм  не должен обязательно увязываться  с представлениями о внеисторической  «природе человека» и одинаковостью  понимания всеми «достоинства»  и «равенства». Он может трактоваться  и так, что в каждой культуре  — в соответствии с присущим  ей характером развития человека  — должно быть право требовать  уважения достоинства и равенства, как они понимаются в своей  исторической определенности. Универсальным  оказывается не то, что именно  требуют люди в разных контекстах, а как они требуют то, что  требуют, а именно — не в  качестве рабов, ищущих милости, в которой хозяева по праву могут им отказать, а в качестве достойных людей, имеющих право на то, что они требуют.

4. Мелиоризм как утверждение возможности исправления и совершенствования любых общественных институтов. Мелиоризм не обязательно совпадает с идеей прогресса как направленного и детерминированного процесса, с которой он был долгое время исторически связан. Мелиоризм допускает и разные представления о соотношении сознательного и стихийного начал в изменении общества — в диапазоне от спонтанной эволюции Хайека до рационалистического конструктивизма Бентама.

Этой констелляцией ценностей-целей либерализм заявляет о себе как о современной идеологии, отличной от более ранних политических учений. Граница здесь может быть обозначена преобразованием центральной проблемы. Вся досовременная политическая мысль так или иначе фокусировалась на вопросе: «каково наилучшее государство и какими должны быть его граждане?» В центре либерализма другой вопрос: «как возможно государство, если свобода людей, способная выливаться и в разрушительное своеволие, неустранима?» Весь либерализм, образно говоря, вытекает из двух формул Т. Гоббса: «Не существует абсолютного добра, лишенного всякого отношения к чему-либо или к кому-либо» (т. е. вопрос о «наилучшем государстве вообще» лишен смысла) и «природа добра и зла зависит от совокупности условий, имеющихся в данный момент» (т. е. «правильная» и «хорошая» политика может определяться только как функция данной ситуации). Смена этих центральных вопросов и определила общий контур либерального политического мышления, очерченный следующими линиями-положениями:

чтобы какое-то государство могло состояться, в него должны быть включены все, кого это дело касается, а не только добродетельные или обладающие какими-то особыми признаками, делающими их пригодными для политического участия (как это было, напр., у Аристотеля). Это и есть либеральный принцип равенства, который наполнялся содержанием в ходе истории либерализма, прогрессивно распространяясь на все новые группы людей, исключенные из политики на предыдущих этапах. Ясно, что такое распространение происходило посредством демократической борьбы против сложившихся ранее институциональньгх форм либерализма с присущими им механизмами дискриминации, а не благодаря саморазвертыванию «имманентных принципов» либерализма. Но важно другое: либеральное государство и идеология были способны к такому развитию, тогда как более ранние политические формы (тот же античный полис) ломались при попытках расширения их изначальных принципов и распространения их на группы угнетенных;

2) если нет  абсолютного блага, самоочевидного  для всех участников политики, то достижение мира предполагает  допущение свободы всех следовать  собственным представлениям о  благе. Это допущение «технически»  реализуется посредством установления  каналов (процедурных и институциональных), по которым происходит удовлетворение  людьми своих стремлений. Изначально  свобода приходит в современный  мир не в виде «благого дара», а в виде страшного вызова  самим основам общежития людей  со стороны их буйного себялюбия. Либерализм должен был признать  эту грубую и опасную свободу  и социализировать ее согласно  той примитивной формуле «свободы  от», которую столь выразительно передает ранний либерализм. Такое признание и то, что из него вытекало для политической теории и практики, необходимо для реализации самой возможности совместной жизни людей в условиях современности. (В смысле гегелевской формулы — «свобода необходима», т.е. свобода стала необходимостью для современности, что, конечно, имеет мало общего с «диалектико-материалистическим» толкованием этой формулы Ф. Энгельсом — свобода как познанная необходимость). Но необходимость признания свободы в ее грубой форме отнюдь не говорит о том, что либерализм не идет дальше в осмыслении и практике свободы. Если этически либерализм к чему-то стремился, то именно к тому, чтобы свобода сама по себе стала самоцелью для людей. Формулой этого нового понимания свободы как «свободы для» можно считать слова А. де-Токвиля: «Тот, кто ищет в свободе что-либо иное, кроме ее самой, создан для рабства»; если признана свобода (и в первом, и во втором ее понимании), то единственным способом устроения государства является согласие его устроителей и участников. Смыслом и стратегической целью либеральной политики является достижение консенсуса как единственного реального основания современного государства. Движение в этом направлении, — со всеми его сбоями, противоречиями, использованием инструментов манипуляции и подавления, так же как и с моментами исторического творчества и реализации новых возможностей эмансипации людей, — это и есть действительная история либерализма, его единственное содержательно богатое.

О теории марксизма уже было сказано ранее. Стоит добавить, что Социологический проект будущего представлен у Маркса а концепциях классового конфликта и социального изменения (классовый) конфликт —не аномалия а повседневная норма существования общества с классовой структрой. Общество основную социальную структуру которого составляют наемные работники и капиталисты, Маркс называет капиталистическим Фундаментальные интересы (осознанные и неосознанные потребности) этих классов полярно противоположны — прежде всего в сфере производства и распределения один класс только производит второй — только владеет Управление, надзор, принуждение к наиболее эффективному и дешевому труду — одна из наиболее важных сфер деятельности капиталиста. С другой стороны борьба за сокращение рабочего времени, улучшение условий труда повышение оплаты, участие в прибыли, страхование ущерба, причиняемого работнику на производстве пенсионное обеспечение, доступное образование и т. п. — таков комплекс требований со стороны наемных работников включающий в себя норматив социальной справедливости прежде всего равенства в распределении и потреблении производимого продукта, что означает ликвидацию капитала частной собственности и реорганизацию производящей практики на социалистических началах. Общество, основывающееся на наемном труде и капитале ведущее постоянную классовую борьбу (Маркс иногда называет ее «внутренней гражданской войной) крайне динамично сравнительно с предшествующими типами обществ. Специфика социальных изменений данном типе общества понимается у Маркса как постепенное накопление общественного богатства (и материального, и сконцентрированного в самом человеке как развитие его способностей и многосторонних потенций) которое достигает некоей границы, с преодолением которой меняется общий характер производства с его полярностями труда и капитала И то, и другое уходят в прошлое, заменяются свободным ассоциированным трудом. Началом перехода к данной исторической ступени Маркс считал политический переворот, завоевание людьми наемного труда государственной власти с последующими преобразованиями в системе производства, распределения и потребления. По Марксу капиталистическая экономика базируется на существовании прибавочной стоимости составляющей цель и условие всякого капиталистического производства. Наемный работник лишь часть рабочего времени работает на себя, в остальное же время создает т. н. прибавочный продукт, денежное выражение которого (прибавочная стоимость) полностью принадлежит собственнику основных средств производства. Экономические стимулы движущие силы эволюции производства и основывающихся на нем социальных отношений и институтов Маркс видел в деятельности капитала. Получение наивысшей прибыли как основная цель производства стимулирует не только сокращение издержек, но и совершенствование производственного процесса в целом Экономический рост, расширенное воспроизводство, постоянный технологический прогресс — закон для такого типа производства. Принимая все новые формы, разрастаясь до планетарных масштабов, капитал с неизбежностью создает материальное богатство, позволяющее на его основе начать переход к коренным социальным преобразованиям — медленным или быстрым, революционным или реформационным. Марксизм и либерализм оказали важнейшее влияние на историю 20 века. Анархизм же как социальное учение фактически угас после октябрьской революции в России.