200
доки борются за
то, чтобы удержать его и завладеть
им»; (...) ...Свободная воля без Божьей
благодати... неизменно оказывается
пленницей и рабыней зла, потому
что сама по себе она не
может обратиться к добру» (Там
же. С. 332—333). Но это вовсе не
означает, что человек начисто
лишен свободы. Он становится
свободным, когда приобщается
к Божественной благодати, а
симптомом этого приобщения является
вера, выражающаяся в следовании
божьим заповедям на земном
поприще. Протестант ощущает себя
как бы членом незримой армии
господних избранников, через
которых Бог осуществляет свой
замысел. Но это избранничество
без гордыни, ибо у верующего
нет собственной свободной воли:
он свободен лишь постольку,
поскольку его воля принадлежит
Богу. Кроме того, у человека нет
самостоятельной свободной воли
лишь по отношению к вопросам
божественным. Что касается практических
земных дел, то здесь все
отдано во власть человека: «...У
человека, — пишет Лютер, —
нет свободы воли по отношению
к тому, что выше его, а есть
по отношению к тому, что ниже
его» (Там же. С. 336). Позднее Кальвин
по этому поводу скажет: «Человек
удостоен исключительной чести—такой,
которую невозможно переоценить.
Как представитель Бога смертный
человек исполняет власть над
миром, как если бы она принадлежала
ему по праву...» (цит. по: История
становления науки (некоторые
проблемы): Реф. сб. ИНИОН АН СССР.
- М., 1981. С. 265).
Протестант чувствует
себя как бы членом незримой
армии господних избранников,
через которых Бог реализует
свой замысел. Но это избранничество
без гордыни, ибо у верующего
нет собственной, независимой
от Бога свободной воли: он
свободен лишь постольку, поскольку
его воля принадлежит Богу.
В лютеровских работах
тезис о предопределении и
отрицание свободы воли присутствовал
как один из моментов учения,
но в проповеди Кальвина этот
момент выдвинулся на первое
место. Кальвин стремился придать
протестантизму суровый облик
своего рода «монашества в
миру» и взялся за руководство
практическим воплощение протестантской
этики в повседневную жизнь
города Женевы (см.: Порозовская Б.
Д. Жан Калъвин // Ян Гус. Мартин
Лютер. Жан Калъвин. Торквемада.
Лойола: Биогр. очерки. — М., 1995). Лютер,
освободив церковь от власти
папы, не избежал ее зависимости
от государства. Кальвин же
осуществил принцип независимости
церковной общины от государства.
Более того, руководители этой
общины (а первым из них был
сам Кальвин) обретали значительную
власть над своими прихожанами
(хотя проповедник и избирался
общиной, она не могла легко
сместить его, если только не
было налицо явного преступления).
Кальвин стал фактическим
правителем Женевы, целиком подчинив
себе консисторию (выборный церковный
совет старейшин). Были введены
суровые законы, направленные против
малейшего нарушения норм протестантской
нравственности. Правда, консистория
могла налагать лишь церковные
наказания, но она могла и
передать осужденного гражданским
властям, которые уже не были
стеснены в
201
выборе средств. Женева
утратила свой прежний веселый
и вольнодумный облик. «Богатые
и бедные, мужчины и женщины
должны были по первому требованию
предстать перед грозным трибуналом
и за малейшее нечаянно сорвавшееся
вольное слово, за улыбку некстати,
во время проповеди, за слишком
нарядный костюм, за завитые волосы
выслушивали гневные выговоры, выставлялись
у позорного столба, подвергались
церковному отлучению, штрафам,
тюремному заключению. Всякое оскорбление
божественного имени считалось
преступлением, наказуемым гражданскими
властями. Под эту категорию можно
было подвести все, что угодно,
— и найденный при обыске
какой-нибудь предмет прежнего
католического культа..., и неуважительное
отношение к проповеднику...» (Порозовская
Б. Д. Мартин Лютер // Ян Гус.
Мартин Лютер. Жан Кальвин.
Торквемада. Лойола: Биогр. очерки. —
М., 1995. С. 231). В 1553 году Кальвин
сжег на костре вольнодумца
Сервета, который бежал в Женеву,
преследуемый католической инквизицией,
но не угодил и фанатикам
новой веры.
Однако история полна
парадоксов, и именно протестантизм
(и особенно его кальвинистский
вариант) стал духовной основой
уважительного отношения к свободе
индивидуального человека. Здесь
сработали изначальные смысловые
основы протестантизма. Во-первых, отрицая
свободу человека как духовный
феномен, протестантизм фактически
обосновывал необходимость этой
свободы как явления практической
и гражданской жизни. Воля человека
духовно несамостоятельна, несвободна,
она должна быть целиком подчинена
воле Божьей. Но волю Бога можно
узнать только из Священного
Писания, и здесь отдельный
верующий и община в целом
могут полагаться не на некие
высшие и изначально данные
церковные авторитеты, а лишь
на доводы собственного разума.
Человек есть лишь орудие в
руках Божьих, но волю Бога
человек узнает лишь путем
самостоятельного размышления над
Писанием. Отрицание свободы воли
на богословско-философском уровне
оборачивается утверждением практической
свободы человека и в делах
мира и в делах церкви.
Так, например, практика
кальвинизма вовсе не обернулась
тоталитаризмом, как можно было
предположить, исходя из женевского
опыта времен Кальвина. Дело в
том, что кальвинизм при всей
внутренней духовной дисциплине
отстаивает свободу церковной
общины в делах веры (проповедник
есть только избираемое лицо)
и независимость этой общины
от государства. Именно эта
независимость и самоопределяемость
сплоченной церковной общины
послужила основой для быстрого
оформления институтов гражданского
общества, ставшего основой западноевропейского
пути развития. Гражданское общество
не только не зависит от
государства, но и контролирует
его, превращая его в правовое
государство, защищающее интересы
своих граждан.
Аналогичным образом
обстоит ситуация и с отношением
к разуму. В свое время Лютер
называл разум «потаскухой дьявола»,
но это было лишь осуждением
гордыни разума, претендующего на
202
независимость от Божественной
воли и заповедей Писания. Но
если речь идет об исполнении
заветов Писания, то они реализуются
не в ходе мистического соединения
с Богом (протестантизм категорически
отрицает всякую мистику), а в
ходе рационально организованной
практической деятельности. Более
того, само истолкование Писания
отдано во власть человеческого
разума, ибо у человека нет
другого способа узнать волю
Бога, кроме как через чтение
Библии. А поскольку человек истолковывает
Библию с помощью собственного рассуждения,
то тезис об абсолютном авторитете Библии
оказывается оправданием разума.
Таким образом, в
протестантизме истина веры оказывается
неотделимой от работы разума,
а дело веры (честный труд как
«мирская аскеза») становится
практическим делом разума. Именно
человеческому разуму отдано
толкование веры и полное руководство
ее практической реализацией.
Тем самым протестантизм дал
мощный импульс к рационализации
всех видов деятельности и
созданию науки Нового времени
(см.: Merton R.K. Science, tecnology & society in sevententh century
England. — Atlantic Highland; Hassocs, 1978; Косарева
Л. С. Социокультурный генезис
науки Нового времени. — М.,
1989; Жаров С. Н. Смысловые основания
научного творчества // Человеческое
измерение науки. — Воронеж, 1995).
Освящая рациональную предприимчивость
свободного индивида, протестантизм
стал духовной основой новой
цивилизации, построенной на принципах
индивидуальной свободы, рыночных
отношений, правового государства
и рационально-технического преобразования
природы.
ЛИТЕРАТУРА
Бецольд Ф. История Реформации
в Германии. Т. 1. — С.-Пб., 1900.
Бобер М, Протестантская
этика и дух капитализма // Вебер
М. Избр. произведения.
— М., 1990.
Жаров С- Н. Наука
и религия в интегральных механизмах
развития познания //
Естествознание в борьбе
с религиозным мировоззрением. М,
1988.
Жаров С. Н. Смысловые
основания научного творчества //
Человеческое измерение
науки. — Воронеж, 1995.
История становления
науки (некоторые проблемы): Реф.сб.
ИНИОН АН СССР. —М., 1981.
Косарева Л. С. Социокультурный
генезис пауки Нового времени.
— М., 1989.
Лютер М. О рабстве
воли // Эразм Роттердамский. Философские
произведения. —М., 1987.
Порозовская Б. Д.
Ян Гус. Мартин Лютер. Жан
Кальвин. Торквемада. Лойола:
Биогр. очерки. — М.,
1995.
Соловьев Э. Ю. Время
и дело Мартина Лютера // Соловьев
Э. Ю. Прошлое