Парадоксальный человек Тощенко

Опираясь на такое  их видение, автор говорит о современной  мифологии и ее парадоксальности, ренессансе  мифов, активной ремифологизации сознания. Сегодня многие идеологические построения не столько теоретичны, сколько мифологичны. Мифы о сакральности государственной власти, вождизме, избранности России и им подобные широко распространены. В книге очерчен ряд сфер проявления парадоксальности. Это прежде всего стереотипы,  упрощающие действительность. Именно стереотипы  мышления порождают такие парадоксы как: эффект ореола,  наделение мудростью и значимостью любых властных персонажей, эффект  "неприкаянности и отторжения", принижения самих себя, эффекты группового эгоизма,  маниловщины, возникновения перевертышей и т.д. Сама эта типологизация  впечатляюща; она помогает рельефнее видеть наличное состояние сознания. Автор удачно использует некоторые неологизмы. Им вводится так называемая "кентавр-проблема" , суть которой в том, что один и тот же человек придерживается взаимоисключающих социально-политических ориентаций и может быть (как это ни странно) одновременно и социалистом, и либералом-интернационалистом, и шовинистом; и монархистом, и республиканцем. Это действительно так. Оглянувшись вокруг, мы с удивлением отмечаем, что в сознании очень многих (а пожалуй и в нашем собственном) воплотилось своеобразное чудо - совмещение несовместимого. Пожалуй, это поветрие времени, результат стыкования самых различных факторов, нечто типичное для переживаемой нами транзитивной полосы. Монолитность сознания сегодня скорее исключение, чем правило.  Автор предлагает набор "кентавр-проблем" как особой формы проявления парадоксов сознания и поведения, анализирует манипулирование как механизм создания парадоксов. Немалый интерес представляет содержащаяся в книге типология парадоксов, представление их видов - от экономических до религиозных. Эта типология по содержанию не произвольна, а опирается на множество взвешенных и достаточно результативных социологических изысканий. Мир мыслимого и мир реального, желаемого и наличного, причудливо сплетаясь, взаимопроникая, создает парадоксальное видение действительности. Разве не об этом говорит уменьшение настойчивости в совершенствовании знаний и навыков и вместе с тем упорное желание получать побольше. Или недоверие многих крестьян к передаче земли в частную собственность и одновременно все расширяющаяся картина аграрного запустения. Примечательна неустойчивость политических симпатий и антипатий, тревожность, недоверие к призывам различных политических сил. Вроде бы никто не против демократии (но политическая активность  даже на уровне электорального поведения крайне низка), пассивность, молчаливость, отсутствие тяготения к политической активизации явно озадачивает. Есть эмоциональные взлеты, единичные протестные акции, но в целом у большинства преобладает отчужденность от политики, неразвитость властных притязаний. Недоверие к власти совмещается со вспышкой надежд на то, что кто-то придет и все образуется. Глубоко парадоксальна историческая память.  Очерняются персонажи советской истории и идеализируются деятели царского времени и Белого движения. Идет гиперболизация отдельных моментов истории. Многое происходит по известной формуле "я сжег то, чему поклонялся, поклонился тому, что сжигал". Однако налицо элегические воспоминания о советской жизни, отвержение бесцеремонных попыток все охаять и зачеркнуть. Волна этнонационализма, взметнувшаяся на всем пространстве былого СССР, породила парадоксы национального "Я". Поиск этнокультурной идентичности выявил свою парадоксальность. Ж. Тощенко называет такие парадоксы этнического взаимодействия, как "аккультурация,  этноцид,  раздвоенность сознания и поведения", "сохранить свое, и не оторваться от ценностей другого". Возникли и пышно расцвели этнокультурные мифы: кто древнее, кто чем владел и т.п. Насквозь парадоксально правовое сознание. Все на словах вроде бы за Конституцию, за диктатуру закона.  Однако чудовищно разрослись такие силы, как "воровской бизнес", "кровавый криминал", "коррумпированное чиновничество". О законности толкуют все, кому не лень, но она попирается на каждом шагу. Да и действующие законы, начиная от Конституции до тысяч подзаконных актов, ставятся под сомнение многими экспертами, исследователями и политиками. Их легитимность  сомнительна. Как отмечает автор, российское общество  стремительно движется к "колумбийской модели" государства с ее классической криминально-государственной структурой. Нравственные нормы стали зыбкими, мораль  пошатнулась. В книге отмечается, что в наше время происходит атрофия требований нравственности, замещенных критерием рациональности. Авторитет и значимость нравственных требований существенно снизились или вообще отсутствуют. В действующем реальном экономическом механизме им не находится места. К группе нравственных парадоксов относятся: процветание социального иждивенчества, откровенно хищническое деловое поведение, оттеснение на задворки значимости труда  и т.п. Нравственность  - достаточно редкое явление в политической жизни. Провозглашение высоких принципов сочетается с тактикой лицемерия, истинные цели и эгоистические намерения скрываются. Разительны парадоксы религиозного сознания. После многих лет доминирующего атеизма  началась гальванизация религии. Но так называемый религиозный Ренессанс породил многие коллизии. Напор клерикализации, заигрывание властей с религией наталкивается на то обстоятельство, что реальный, а не вербальный уровень религиозности, изменяется мало. Сами духовные пастыри признают, что в их приходах "захожан" гораздо больше, чем прихожан. Православие воспринимается многими скорее как культурно-историческое явление, чем как собственно религиозное. Размыты грани между верующими всерьез и теми, кто считает себя верующими. Кризисные явления в самих мировых религиях  (христианство,  ислам,  буддизм и т.д.) преломляются в нашей наличной действительности. Резко возрос интерес к нетрадиционным, конфронтационным религиозным течениям и сектам.  Налицо подчас формальная декларация религиозности, проявляющаяся в фигурах "подсвечников", т.е. тех политиков и бизнесменов, которые в храмах свечи держат как стаканы. Возникла индивидуализация  верований, религия собственного разрешения, приспособления тех или иных догматов к своему личному мироощущению. В книге панорамно представлены основные формы парадоксов: элитарность, клановость, кастовость. Именно такого рода характеристики сейчас широко используются для обозначения тех, кто правит нами. Автор полагает, что лица, причастные к власти или капиталу,  вряд ли могут быть охарактеризованы именно как "элита" . Конечно, политические и экономические лидеры склонны истолковывать себя не как клан  или касту, а как элиту. Им представляется, что они есть вроде как бы "пенки", "сливки" и прочая сметана. Это и делает ситуацию парадоксальной. В книге показана противоречивая и явно парадоксальная судьба центризма в современной России. Видимо, прав автор, утверждая, что центризма у нас не было и нет, а если его и поминают, то это чисто виртуальное видение. Парадоксальность ситуации состоит в том, что к центризму в России пытаются примкнуть практически все политические силы. Но ни одна из них по сути и содержанию не является центристской. Парадоксально описан в книге статус  интеллигенции. Если дать предельно обобщенную политическую характеристику самым крупным группам внутри интеллигенции, то можно сказать, что, с одной стороны, она представлена сравнительно небольшим слоем лиц, активно участвующих в трансформационных процессах, а с другой  - большинством инженерно-технической и гуманитарной интеллигенции массовых профессий, оставшихся в стороне от этих процессов. Облик первой группы ставит под сомнение сам факт  существования интеллигенции, ибо наряду с творческими, подвижническими, новаторскими силами в жизнь ворвались и определили ее лицо авантюристические, амбициозные и одновременно безответственные, уверенные в своей исключительности люди, олицетворяющие идеологию "большого хапка" во всех его вариантах и комбинациях. Вторая группа представлена людьми, потерявшими себя, находящимися между разумом и эмоциями, между надеждой и разочарованием, между пониманием  необходимости перемен и отказом принимать их в том виде, в котором они себя проявляют. Но общими характеристиками всей этой группы осталось извечное прекраснодушие, политическая наивность и правовая малограмотность. Будущность интеллигенции во многом зависит от того, сумеет ли, захочет ли будущая ее смена не просто сохранить идеалы  российской интеллигенции, но и следовать им, или же она пойдет по пути превращения в рациональных профессионалов высокого класса - интеллектуалов по западному возрасту. Так что, считает автор, спор "интеллигент или интеллектуал"  еще не окончен. И вероятно, потребуется немало времени, чтобы оставить точку в этой дискуссии. Тема интеллигенции тесно связана с парадоксальной ситуацией в образовании. Автор и тут резок и беспощаден в определениях. Налицо угроза, суть которой - полупрофессионализм, незнание и полузнание, знание  без нравственности, знание без общей культуры. Новые лики неграмотности - от элементарной до функциональной, некомпетентность, ведущая к профессиональному кретинизму, появление слоя "образованцев", которые ориентированы на удовлетворение  утилитарных, а не духовных потребностей, резкое снижение общей культуры - все это объясняется в книге как парадоксальность системы этой сферы. Автор широкими мазками дает не только оценку форм парадоксов, но и высвечивает их типичные ситуации. Емко и лапидарно он показывает, как соотносятся сегодня в поведении наших людей такие мотивации как "надо" и "нельзя", в какой мере отражаются в сознании образы  "врага", и почему плохо воспринимаются фигуры "оппонентов". Ярко представлена в книге проблема свободы, столь же вечная для философии как любовь для поэзии. После всех перипетий нашей истории последних лет, трактовка свободы в общественном мнении оказалась чрезвычайно пестрой и очень уязвимой. От восторгов, тяжкого бремени сомнений, осмысления соотнесенности свободы с долгом и ответственностью  - до размышлений о свободе в разных ракурсах. Широк и парадоксален спектр подходов. К сожалению, понимание свободы у нас как-то отошло даже от традиционной российской трактовки как воли-вольницы и все чаще оборачивается беспределом, этим термином уголовного жаргона. Выпукло анализируются проблемы нахождения нас между прошлым и будущим, колыханием сознания между политическим нигилизмом и нищетой догматизма. С явной грустью Ж. Тощенко констатирует состояние ценностного вакуума, того что в социологии принято называть аномией. В стране наблюдается апатия, безразличие, растерянность, пессимизм. Общество волнует проблема самоидентификации, осознание себя и места своей страны в мире. Образ России действительно парадоксален. То ли все еще великая держава, то ли она скатывается на уровень регионального государства. То ли тяготеет к Европе, то ли обретает евразийский облик. Задумываешься, надо ли по-прежнему своей страной гордиться или впору стыдиться? Все это - парадоксы национальной идентичности, разрывы целостного сознания. Не менее напряженным стало соотношение личного и общественного. Не одно поколение у нас вырастало в уверенности безусловного приоритета общественного над сугубо личным, и вдруг всплыли эгоистические черты в пестрой гамме - от себялюбия до стяжательства. Наглядно противоречия личного и общественного обнаружились в феномене конформизма и нон-конформизма, парадоксах группового эгоизма. И, наконец, завершается книга освещением одной из великих проблем - соотношением добра и зла. Проблема происхождения зла, его бытия в мире была и остается одной из самых глубоких тайн. Она не имеет однозначного исчерпывающего разрешения. Каждая цивилизация,  каждая эпоха создает свои культурно-исторические модели зла. О мировом зле, социальном и моральном, написано бесчисленное множество сочинений, высказаны сентенции, сформулированы религиозные и фольклорные образы. Автор полагает, что для нашего общества специфично парадоксальное соотношение добра и зла, когда границы между ними стали условны, размыты, преходящи, неопределенны. Нельзя считать случайным повышенный уровень агрессивности людей. Это явно обостренная реакция на нарушение соотношения добра и зла. Взлет утопического блуждающего сознания - это тоже одно из следствий названной ситуации. В.Е. Давидович