Проблемы и перспективы постиндустриального общества

Утверждение разнообразия как  некой фундаментальной основы гарантирует  плюрализм, то есть равноправное существования  самых разных позиций, и постиндустриальное общество создает определенные условия  для реализации этого постмодернистского принципа.

Децентрация охватывает практически  все сферы общества наших дней: в производстве мы наблюдаем процессы демассификации и разукрупнения  предприятий, в сфере управления происходит перераспределение властных полномочий центра в пользу регионов, а базисное планирование переносится на локальный уровень, а что касается доступа к информации, то новейшие электронные технологии предлагают невиданные доселе возможности для пользователей самостоятельно получать необходимые им сведения, независимо от цензуры центра.

Наряду с процессами децентрации  и дифференциации в современном  обществе имеют место и интеграционные тенденции. Так, налицо процессы экономической  интеграции и образования наднациональных  экономических и властных структур, например, становление Европейского сообщества. Одновременное наличие процессов дифференциации и глобализации мы имеем и в средствах массовой информации. Но, интеграция в эпоху постиндустриализма не предполагает господства центра, в данном случае речь идет скорее о некой координации, цель которой - успешное функционирование и развитие составных частей.

Несомненно, особую роль в  формировании фрагментарной культуры играют телекоммуникационные электронные  технологии. Именно они создают техническую  возможность для создания сверхнасыщенного информационного поля, которое практически повсеместно окружает современного человека, но, при всей его вездесущности, воздействие его, носит скорее выборочный, адресный характер.

В постиндустриальном обществе происходит отход от централизованного распределения информации, что проявляется в развитии телевидения в направлении увеличения числа каналов, адресованных на различные аудитории, а также распространения кабельного и спутникового телевещания. Практически неограниченные возможности для доступа к интересующей информации и для общения дает глобальная сеть Интернет. Влияние информационных и телекоммуникационных технологий на дробление общества на множество различных малых групп заключается в том, что благодаря им, человек может находиться в том «фрагменте» информационного пространства, который ему наиболее интересен. Если телевидение - это коммуникативная система с односторонней связью, то сетевые компьютерные технологии дают возможность для двустороннего, интерактивного общения людей в режиме реального времени.

Наряду с процессами дефрагментации, имеют место тенденции к так  называемому «стиранию граней»  между когда-то противоположными сущностями. Так, стираются не только грани, разделяющие  классы, расы, нации и государства, не только границы между реальным и виртуальным, но и меняются специфические модели половой принадлежности: и это проявляется в новом отношении к сексуальной идентификации, ведь не случайно «унисекс» как стиль поведения и самовыражения стал популярен в последнее время. С первого взгляда, может показаться, что «стирание граней» противоречит фрагментации, что эти две направленности противоположны по своему духу и взаимоисключают друг друга. Да, бесспорно, замечает З.Бауман, фрагментация предполагает прочерчивание новых граней, но, при образовании новых происходит стирание старых, в основном искусственных границ.

Технологии постиндустриального  общества позволяют расширить вхождение  игрового начала в деятельность человека. В постиндустриальном обществе неожиданно воплощаются идеи Герберта Маркузе о том, что на смену «принципу производительности» должен прийти «принцип удовольствия». По его мнению, человеку необходимо вырваться из пределов материального производства - царства отчужденного труда и погрузиться в мир игры и фантазии. Труд должен стать средством самовыражения и реализации индивидуальных способностей, и, как полагал Маркузе, это возможно при превращении его в игру, в разновидность отдохновения.

По мнению В. Красильщикова[8], леворадикальные идеи Маркузе находят воплощение в… персональном компьютере. Компьютер открывает реальную возможность сделать труд своеобразной «игрой» и вывести человека из-под контроля технобюрократии.

Таким образом, постиндустриализация связывается с превращением процесса труда в разновидность творческой деятельности, возможности для которой увеличиваются с вхождением в жизнь людей не подавляющей человека техники.

По мнению Н.Т. Абрамовой, в настоящее время происходит расшатывание устоев фундаменталистского  идеала, о чем свидетельствуют следующие факторы. «Во-первых, идея об отсутствии инвариантных базисных истин для объектов различных классов (о неадекватности представлений о единых критериях истинности по отношению к любым утверждениям); во-вторых, идея о мозаичности, гетерогенности современных объектов познания; в-третьих, идея о смене тактики выбора базисного основания; наконец, в-четвертых, идея о приоритете индивидуального над целокупным»[9].

Таким образом, научно-технологические  достижения конца второго тысячелетия  позволяет говорить о сегодняшнем обществе не только как об информационном, но и как о постмодерном. Мы перечислили далеко не все признаки постиндустриального общества. Временной цикл периода развития постиндустриального общества сложно прогнозировать. Но, очевидно, что он будет определяться почти исключительно темпами научно-технического прогресса.

ГЛАВА 2. ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ  ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА

2.1.Проблемы цивилизации

Обычно западные социологи  говорят о формировании основ  постиндустриального общества как о процессе, начавшемся в конце 1950-х годов и поступательно развертывающемся по сей день. Между тем становление новой социальной реальности, с точки зрения В.Иноземцева, отличалось и отличается противоречивым и неравномерным характером.

Следует учитывать, что становление постиндустриальной теории происходило в очень сложный для западной цивилизации период, когда только что спало напряжение, вызванное волной социальных движений конца 60-х годов ХХ века, но мир еще стоял на пороге крупнейшего в послевоенной истории экономического кризиса, когда активно шел процесс деколонизации, поражение коммунизма было еще далеко не очевидным, а опасность военного столкновения сверхдержав временами выглядела очень реальной. Поэтому вполне естественным было внимание, которое уделялось фундаментальным процессам, разворачивающимся в мире.

Описывая «среду», в которой  развиваются постиндустриальные социумы, исследователи отмечали не только чисто  экономические противоречия, порождающие  циклические и структурные кризисы (что наиболее рельефно изображено О.Тоффлером в работе по проблемам «экоспазма»), но и проблемы экологического характера. Кроме того, в качестве одной из важнейших характеристик этой «среды» рассматривались конфликты, постоянно возникающие в отношениях между Востоком и Западом, Севером и Югом. Следует заметить, что большинство классиков постиндустриальной теории, не относясь явно враждебно к коммунистическим режимам, но, отмечая неэффективность созданных ими хозяйственных моделей, были уверены в историческом торжестве западного типа производства и западной системы ценностей. Именно ценности демократии и хозяйственной свободы, являющиеся объектом естественного стремления человека XX века и недоступные большинству населения коммунистических стран, в конечном счете подорвали политическую стабильность в Восточной Европе и разрушили коммунистическую систему.

Между тем налицо проблема увеличивающегося разрыва и нарастающего противостояния по линии «Север-Юг». Согласно теории мировой системы  Уоллерстайна[11] интеграция представляет собой основанную на эксплуатации трехполюсную структуру: центр - полупериферия - периферия. Несмотря на быстрый прогресс технологий, лишь немногие из развивающихся стран оказались в состоянии воспользоваться его плодами; для большинства же результатом наступления технeтронной эры стало только предельно обостренное понимание недостижимости западных стандартов жизни и уровня потребления. Противоречия подобного рода становятся еще более актуальными ввиду нарастающей миграции населения этих стран в Западную Европу и США, правительства которых зачастую не могут найти адекватных мер в связи с ускорением этого процесса. Активизация исламской идеологии и политики, а также возможная экономическая и политическая консолидация Японии и Китая в наступающем столетии создают новые мировые центры силы, способные в случае непредвиденного развития событий подорвать хрупкую стабильность 90-х годов.

Несмотря на то, что большинство  постиндустриальных государств отказались от территориальной экспансии как  самоценной политической цели и  сконцентрировались на экономическом и технологическом развитии[12], в рамках глобализации путем использования разнообразных  финансовых инструментов происходят постоянные вторжения (экспансии) одного государства в культурное и экономическое пространство другого. В качестве первичных «агентов» таких проникновений выступают транснациональные корпорации.

Подтверждение этой мысли мы находим в рассуждениях Маргарет Арчер[13] и других исследователей. По мнению М.Арчер, глобализация - это  процесс, который приводит к охватывающему  весь мир связыванию структур, культур  и институтов. Глобализация, считает  Арчер, означает, что на сегодняшний день общества не являются больше первичными единицами анализа. Олброу[14] утверждает, что общества следует рассматривать лишь как систему в окружении других систем и, таким образом, как субсистему мирового сообщества.

Интернациональные предприятия действуют на глобальном товарном и финансовом рынке на основе высоких информационных технологий, а труд конкурирует на глобальном рынке труда. Неоклассическая модель закрытой рыночной экономики транснационализируется. Теория международных отношений Розентау[15] прогнозирует развитие в направлении к «одному миру». Национальные государства, по Мейеру[16], представляют собой лишь подсистемы общей мировой политики.

Более того, М.П.Бортова  под термином «глобализация» понимает не только взаимосвязь процессов интернационализации экономики, развития единой системы мировой связи, изменения и ослабления функций национального государства, но и активизацию деятельности транснациональных негосударственных образований, в том числе таких, как этнические диаспоры, религиозные движения, мафиозные группы[17]. Таким образом, транснациональные преступные сообщества отнесены автором к фактам современной картины мира.

Этот вывод  не противоречит экономической практике, которая показывает, что охватывающей весь мир свободной торговле и трехполюсной структуре (центр - полупериферия - периферия) сегодня противостоит образование различных субнациональных пространств. К таковым можно отнести южные и восточные региональные кооперации, чье автаркичное развитие способствует образованию противоположного центра власти по отношению к старым индустриальным странам. Последние стремятся к унификации ряда национальных законов, прав и обязанностей. Цель этих попыток - создание определенных интернациональных пространств с общей политикой в экономической и общественной сферах (один из последних примеров - процесс разработки единой Конституции для стран ЕЭС) - «супер-рынков» в каком-либо определенном регионе мира. Основная сложность при создании и дальнейшем расширении таких пространств состоит в том, что политика глобализации требует от национального государства координации определенных, прежде независимых решений с другими национальными государствами и подчинения интересам сообщества государств.

В области социологии развития всерьез обсуждают проблему «конца третьего мира»[18]. При этом ученые ссылаются не только на утрату великих теорий развития семидесятых годов, но и на усиливающееся вытеснение третьего мира из трансферных финансовых потоков, ограничение доступа его во внутренние пространства системы, лишение его сознания участника и выдавливание из периферии за пределы системы.

Так, по мысли  Пребиша[19], периферию составляют регионы  с хроническим запозданием - лагом - в технологическом развитии и  в развитии рынка, в связи с  чем они находятся в зависимости от центра. Ключевым аспектом отношения зависимости, считает Пребиш, является технологический: технологические инновации прежде апробируются в центрах, где они способствуют получению сверхприбыли, и лишь затем попадают на периферию. Вследствие запоздалого использования технических достижений «излишек» прибыли на периферии оказывается несопоставимо меньшим, чем в центрах. Отсталая социально-экономическая структура еще более затрудняет, стопорит процесс накопления, а также усугубляет несправедливый характер процесса распределения и еще более снижает его эффективность. Таким образом, «правила игры периферийного капитализма не позволяют устранить два его крупнейших дефекта: во-первых, его отторгающий эффект, который можно было бы скорректировать лишь путем более интенсивного накопления капитала за счет сокращения потребления привилегированных слоев и уменьшения доходов, переводимых в центры, и, во-вторых, его конфликтный характер, его противоречивость, усиливающуюся вследствие изменения соотношения сил в борьбе за власть между основными социальными слоями»[20].

В ситуации зависимого развития теряют значение популизм и  национализм - эти столь мощные политические движения, формирующие и укрепляющие  внутренний рынок и национальную экономику[21]. Важнейшими как во внутренней, так и во внешней политике оказываются отношения между государством и капиталом: «Зависимое развитие реализуется через трения, соглашения и альянсы государства и частного предпринимательства. Данный вид развития потому и имеет место, что и государство, и частный капитал проводят в жизнь политику, способствующую созданию рынков на основе концентрации дохода и социального исключения большинства. Такая политика требует базового единства этих двух исторических акторов перед лицом народной оппозиции»[22].

Общая тенденция  такова: региональные экономические  и политические пространства все  более противостоят возникновению  исторически складывающегося мирового общества и, наряду с сообществами государств и субнациональными этническими процессами, порождают дальнейшую партикуляризацию. С точки зрения политэкономии она может привести к следующим перспективам:

1.Нарастание  соперничества между международными  центрами силы, которое приведет  к возникновению новых границ  путем применения инструментов протекционизма. Торговая статистика показывает, что торговые потоки в Европе и США находятся в основном в рамках данного экономического пространства и в меньшей степени - за его границами  (пропорции объема общей внутрирегиональной торговли выросли в период между 1980 и 1989 годами с 51 до 59 % в Европе, с 33 до 37 % в Восточной Азии и с 32 до 36 % в Северной Америке[23]), в то время как развивающиеся страны в своем импорте и экспорте ориентируются, как и прежде, на индустриальные страны.

2.Рост напряжения внутри экономических блоков из-за расхождения интересов, напора власти, неравномерного распределения благополучия и экономической мощи, политических или культурных различий и норм.

3.Возможность  упадка старого центра мировой  экономики и возникновение нового центра в азиатско-тихоокеанском регионе[24].

Сегодня многие исследователи пишут о том, что  после распада Советского Союза  США являются фактически единственной политической и военной сверхдержавой. США имеют широкие возможности  играть стабилизирующую роль в самых разных ситуациях: от прямого военного вмешательства (война в Персидском заливе в 1990 году) до инициирования международных санкций (против Ирака, Ливии, Югославии); от участия в политическом урегулировании конфликтов (таких, как палестино-израильский) до экстренной финансовой помощи (Мексике в 1995 году, странам Юго-Восточной Азии в 1997 году) и инициации военного вмешательства и насильственной «демократизации» (военная операция в Ираке в 2003 году).