Традиции социологии

Общий системный кризис человеческого общества, порождаемый  прежде всего кризисом западной цивилизации, потребляющей несравненно более  того, что она способна создать, предъявляет  совершенно новые требования к социологии. Повсюду говорят о том, что из науки, объясняющей явления, она должна превратиться в науку, созидающую новую социальную реальность. Причем современная парадигма социологии должна состоять не в осознании этой роли, а в усвоении новой философии смысла и цели человеческого развития, поскольку потребительские подходы выявили свою полную непригодность.

Но где же взять  такую философию? Какое выбрать  государство как образец желаемого  развития, как пример для подражания? Многие указывают на США. Увы, США, где, как признал вице-президент А. Гор в своей книге “Земля на чаше весов”, рыночно-потребительская цивилизация создала тупиковую ситуацию.

Истина нынешней эпохи  состоит в том, что в настоящее  время нет ни государства, ни философии, которые могли бы в этом плане  служить путеводной нитью (целью развития) для всего человечества.

Острую необходимость  разработки новой базисной социологической  теории в свое время осознал А. Зиновьев. “Без такой теории, –  писал он, – исследования эмпирической социологии, конкретные измерения и  вычисления превращаются в мошенничество, в орудия идеологии и пропаганды, а формальные построения оказались пустыми умственными (знаковыми) конструкциями. Одним словом, точные методы социальных исследований без содержательной теории, адекватной данному обществу, превращаются из орудий понимания этого общества в орудия помутнения умов”.

Так что же такое социология в контексте эволюции власти? Это  наука о закономерностях управляемого взаимодействия всех социальных объектов и субъектов в их прошлом, нынешнем и предполагаемом состоянии. Имея развитый категориальный аппарат, она в состоянии создавать свою инженерию (социальные технологии), исследуя, таким образом, и грядущее.

Довольно часто говорят  о какой-то особой миссии социологии по сравнению с другими отраслями  знания. Я хотел бы заметить, что состояние социологии лимитировано развитием всех остальных наук и прежде всего философии. Социолог, если у него возникает потребность выйти за рамки принятой (своей) философии, вынужден создавать (искать) новую.

Мне кажется, что в будущем социология вернется к своим истокам, давным-давно обозначенным молодым П. Сорокиным. Он считал, что “все виды мировой энергии или мирового бытия... in abstracto могут быть разделены на известные разряды, из которых каждый разряд обладает своим специфическими свойствами” и выделял три основных вида энергии (и, соответственно, взаимодействия): неорганическую (физико-химическую), органическую (жизнь), психо-социальную (или психическую) (общество). Сообразно с этим и науки могут быть разделены на три группы: физико-химические, биологические, социальные. Далее он говорил, что “все процессы взаимодействия, обладающие психической природой, совершенно независимо от того, между кем или чем они совершаются, представляют социальное взаимодействие и тем самым являются объектом социологии”.

Но еще важнее этого, заимствованного у Тарда или  Петражицкого, определения представляется убеждение П. Сорокина в том, что  в область социологии переместится огромный массив явлений, ныне считающихся  биологическими: “В мире людей и высших животных биологические функции приобретают новый, а именно, психический характер, который их и делает объектами специальной науки. Именно это присоединение психики, а не что-нибудь иное, заставляет их считать социальными явлениями и дает право для изучения их не только биологу, изучающему чисто жизненные формы данных отношений, но и социологу, изучающему их сознательные, социальные формы”.

Конечно, следует отличать социологию как эмпирическое изучение общественных фактов, известное (применяемое) с древних времен, от социологии как теоретической науки, ставшей возможной, согласно открытому Огюстом Контом закону развития человеческих знаний, лишь в наше время, после научного обоснования сперва теоретической химии, а затем и отвлеченной биологии.

Как видим, современная  социология развилась сравнительно недавно. Причем, когда О. Конт начал  читать в Париже лекции, из которых  позднее составилось шеститомное  сочинение о “Положительной философии”, его слушали всего несколько десятков человек.

Социология тесно связана с философией. В основе связи —  изначальная целостность социальной мысли человечества. Важнейшей   задачей в  разработке современной философской  мысли  выступает обоснование модели формирующейся информационно-технологической цивилизации, оказывающей огромное воздействие на состояние окружающей природной и космической среды,  нахождение   путей решения  глобальных  проблем  человечества,  осмысление  глубоких интеграционных процессов  в мировом  сообществе,  понимание необходимости новых подходов   к решению  современных  этнических процессов. Принципиально новое решение   в современной  философии  и социологии  получает и проблема человека, его ценностно-смысловой ориентации  в  современном мире. Наполняется  новым  теоретическим содержанием  принцип антропоцентризма, в рамках которого для философии и социологии становятся возможным, применительно к историческим определенным  пространственно-временным границам, играть субстациональную роль. Однако переход человечества на качественно новый виток развития социально, духовно, культурно — это в современных условиях пока лишь реальная возможность выхода из кризиса, но пока еще  не действительное состояние. Человечество должно осознать тревожную  ситуацию  через современные  формы философского мышления, духовной культуры в целом овладеть наукой разумного управления и регулирования социальными процессами в современном мире.

3.2 Теория и информация.

Существует постоянная потребность в добротном социологическом  исследовании (отчете, докладе) в каждой стране мира. Но если мы нуждаемся в достоверной информации, мы также нуждаемся и в хороших теориях. Здесь можно назвать ряд причин:

Во-первых, без теории мы никогда не сможем накопить знания и улучшить наше понимание человеческого  поведения. В наших исследованиях нам придется начинать с самых незначительных фактов.

Во-вторых, без теории мы не установим критерии отбора информации. Должны быть установлены приоритеты, базис. Пойдет ли речь об имплицитной  или эксплицитной теории? Конечно, лучше  было бы сделать теорию эксплицитной.

В-третьих, без теории мы не будем в состоянии сформулировать вопросы, выходящие за пределы общепринятых понятий, мы будем неспособны сформулировать вопросы на независимой основе. Возьмем такой пример. Предположим, что в определенное время в определенной стране существует широко распространенное мнение, что разрыв между богатыми и бедными расширяется. Возможно, это правда, возможно - нет. Для того, чтобы решить: правда это или нет, нам необходима достоверная информация. Но информация, основанная не на мнениях, а на реальности: доходы, собственность и т.д. Может, конечно, оказаться, что и достоверная информация нерепрезентативна, но это уже другой вопрос. Но только ли информация нам необходима? Разумеется, нет. Нам также нужно определение богатства и бедности. У человека может быть много денег. Если нет ничего, что можно было бы купить, очень трудно сказать, что он богат. У человека может быть очень мало денег, но они ему не нужны, так как у него уже есть все и он живет комфортно. В этом случае о бедности речь не идет.

Но сравнивая различные  общества, мы можем прийти к выводу, что "чисто финансовые" определения  иногда только сбивают "с толку" и потому будет лучше подумать о терминологии возможностей: люди могут обладать большими или меньшими возможностями. Различные исходные посылки могут привести к различным выводам

Классики социологии изучали эти вопросы. Например, с  позиций многомерной модели социальной стратификации М. Вебер писал  об экономических источниках власти и престиже. Учитывая их, мы можем исследовать новые проблемы. Есть ли при этом риск спутать теорию с идеологией? Да, есть. И история социологии показывает это совершенно отчетливо. Но задача исследователя (именно теоретическая!) сводить его к минимуму.

В течение всего XX в. среди социологов существовала тенденция искать первичный объясняющий фактор, будь это экономическая структура, цены, религия, раса, демографические процессы и т.д. И в соответствии с тем основным фактором, который они ставили на первое место, ученые получали "ярлык" материалиста или идеалиста, и их одобряли или критиковали на основании такого "ярлыка". Этот способ мышления сейчас воспринимается как устаревший. Теперь уже совершенно ясно, что в общественных (социальных) науках мы имеем дело со сложными структурами причинности и с разнообразием поясняющих факторов. И мы также признаем идею о том, что процессы социальных изменений не всегда вызываются одной и той же причиной.

Концепцию стратегии  принятия решений выгодно отличает то, что мы можем понимать и объяснять человеческое поведение только при условии, если вначале поставим методологический вопрос: а в чем состоит рациональная связь (отношение) между целями и средствами? Какой бы ни была цель действия, мы должны быть способны реконструировать причины, скрытые за действием. Это все еще является предметом спора между социологами Западной Европы и Соединенных Штатов.

Существуют защитники  так называемой теории рационального  выбора, которые утверждают, что  рациональность индивида - это всегда утилитарная рациональность, рациональность экономическая. Урок последних двух десятилетий состоит в том, что наши теории будут иметь большую объясняющую силу, если мы допустим разнообразие рациональностей. Поведение может называться рациональным, если за ним стоит логика. Эта логика может быть чисто экономической, но для осуществления действия вполне могут быть и другие причины: религиозные убеждения, моральный долг, чувство достоинства, стремление к общественному признанию.

3.3 Причины и следствия.

Такая теория очень практична. Если мы принимаем идею многообразия рациональностей, то можем прийти к выводу о некоем типе принятия решения о том, что можно сделать выбор в пользу определенного (а не только экономического) типа.

В первой половине этого  столетия, и еще даже в 50-х гг. XX в. многие социологи Западной Европы и Соединенных Штатов думали, что лучшее для социологии как науки - это отделиться от истории. Это было высшей точкой социологического функционализма. В результате пришлось отказаться от изучения происхождения обычаев, привычек, установлений; пришлось вместо этого ограничиваться вопросом: а какова их функция внутри такой конструкции, как общество; или внутри такой конструкции, как отдельная группа - если принять их (общество или группу) за систему. Это привело к появлению по-своему интересных аналитических методов, объясняющих некоторые действия не с помощью причин, а их следствий: социальная функция пьянства - это социальная функция неформальных отношений в сложных структурах (образованиях, организациях).

В настоящий момент главный вывод последних десятилетий заключен в том, что историческая идея общества как органической системы должна быть сохранена. Концепция системы является лучшим способом объяснить идею взаимозависимости, которая является сущностью социологического мышления. В этом также кроется и то огромное преимущество, что мы приводим в соответствие (согласовываем) системный взгляд на общество с историческим подходом. Сравнение с прошлым не менее плодотворно, чем сравнение с современностью.

Уроки прошлого важны и для будущего. Сейчас мы все чувствуем, что находимся в переходном периоде. Мы не знаем, к чему ведет этот переход, мы только знаем, что он существует. Более, чем когда-либо существует необходимость в социологическом мышлении и социологических исследованиях как источнике знаний, ставящих свои собственные вопросы и дающих свои собственные ответы.

Это значит, что социологи  должны быть обучены не для того, чтобы осуществлять опросы общественного  мнения в угоду политикам, а чтобы  вырабатывать аналитические методы социальных исследований.

Информация должна быть достоверной по всем вопросам, представляющим общественный интерес: здоровье, жизненный  вопрос, трудоустройство (занятость), доходы, преступность и т.д. А информация, необходимая для научных целей, должна быть еще более достоверной и бесплатной. По той причине, что она является общественной собственностью и не принадлежит одним только политикам.

Теоретическая работа должна развиваться независимо от идеологических влияний, старых или новых. С развитием  интернациональных контактов становится возможным объединение нескольких национальных традиций в единый остов коллективного здания. Мы должны быть готовы воспользоваться любыми вдохновляющими идеями любого классического автора, идеи которого захотим использовать. И не имеет значения. исходят эти идеи от К.. Маркса или от Токвиля, от Дюркгейма или от М. Вебера, от Малиновского или от Сорокина. Социология XIX в. развивалась в большей мере в контексте "Нация - Государство". Сейчас наступило время преодолеть это ограничение.

Нам необходимо гуманитарное "примирение" социологии с историей. Иными словами, примирение исследований в области социальных систем с  исследованиями в области долговременного  общественного развития.

Заключение.

На вторую половину 20 – начало 21 в. приходится расцвет теоретической социологии, развитие социологических теорий, ставших классическими. Основатели классической западной социологии - О. Конт, Г. Спенсер, Э. Дюркгейм, М. Вебер – предложили реформистский путь развития общества. Они сделали ставку на научные исследования тех общественных реалий, которые уже существовали, пытаясь выявить факторы их развития, найти причины существующих противоречий и пути их решения. Основоположники социологии были сторонниками стабильного порядка. В условиях революционного подъема они думали не над тем, как разжечь пожар гражданской войны, а наоборот, как преодолеть кризис в Европе, установить согласие и солидарность между различными социальными группами. Социология как раз и рассматривалась ими в качестве инструмента познания общества и выработки рекомендаций по его реформированию. Методической основой реформизма, с их точки зрения, является «позитивный метод».

Можно выделить четыре основных принципа классической методологии: 
- социальные явления подчиняются законам, общим, как для общества, так и для природы; 
- поэтому социология должна строится по образу естественных "позитивных" наук; 
- методы социального исследования должны быть такими же точными, как и методы изучения природных явлений; 
- важнейший признак научности - объективность содержания знания, т. е. его свобода от ценностных суждений и идеологий.