Художественное своеобразие поэмы А.Ахматовой «Реквием»

В 40 - 50-х годах рукописи «Реквиема» Анна Андреевна сжигала после того, как прочитывала стихи людям, которым доверяла. Поэма существовала только в памяти самых близких, доверенных лиц, заучивавших строфы наизусть.

Л.К. Чуковская, автор  «Записок об Анне Ахматовой», приводит такие свидетельства из своих дневников тех лет: «Длинный разговор о Пушкине: о Реквиеме в «Моцарте и Сальери». В сносках же Чуковская сообщает: «Пушкин ни причём, это шифр. В действительности А. А. показала мне в тот день свой, на минуту записанный, «Реквием», Чтобы проверить, всё ли я запомнила наизусть» (31 января 1940 г.) «А. А. записала - дала мне прочесть - сожгла над пепельницей «Уже безумие крылом» - стихотворение о тюремном свидании с сыном» (6 мая 1940 г.).

В 1963 году один из списков  поэмы попал за границу… там впервые «Реквием» опубликовали полностью (мюнхенское издание 1963 г.). Восприятие писателей русского зарубежья передаёт очерк известного прозаика Б.К. Зайцева, напечатанный в газете «Русская мысль»: «На днях получил из Мюнхена книжечку стихотворений, 23 страницы, называется «Реквием»… Эти стихи Ахматовой - поэма, естественно. Дошло это сюда из России, печатается «без ведома и согласия автора» - заявлено на 4-й странице, перед портретом. Издано «Товариществом Зарубежных Писателей» (списки же «рукотворные» ходят, наверное, как и Пастернака писания, по России как угодно)…

Да, пришлось этой изящной  даме из «Бродячей Собаки» испить чашу, быть может, горчайшую, чем всем нам, в эти воистину «Окаянные  дни» (Бунин)... Я - то видел Ахматову «царскосельской весёлой грешницей», и «насмешницей», но Судьба поднесла ей оцет Распятия. Можно ль было предположить тогда, в этой Бродячей Собаке, что хрупкая эта и тоненькая женщина издаст такой вопль - женский, материнский, вопль не только о себе, но и обо всех страждущих - жёнах, матерях, невестах, вообще обо всех распинаемых?

Откуда взялась мужская  сила стиха, простота его, гром слов будто  и обычных, но гудящих колокольным  похоронным звоном, разящих человеческое сердце и вызывающих восхищение художническое? Воистину «томов премногих тяжелей». Написано двадцать лет назад. Останется навсегда безмолвный приговор зверству». (Париж, 1964 г.)

Поразительно точно  определено Борисом Зайцевым «величие этих 23 страничек», окончательно утвердивших  за Ахматовой звание истинно народного поэта.

О народности «Реквиема» говорили ей и те немногие из её современников, которым посчастливилось слышать  его в исполнении автора. А.А. Ахматова чрезвычайно дорожила этим мнением, в её дневниках есть такая запись: «13 декабря 1962 (Ордынка). Давала читать «Реквием». Реакция почти у всех одна и та же. Я таких слов о своих стихах никогда не слыхала. (Народные».) И говорят самые разные люди».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1. 2. Образ лирического героя в поэме А.А.Ахматовой "Реквием"

Мне кажется убедительной точка зрения Н.Л. Лейдермана, который обращает внимание на образ лирической героини "Реквиема". Во-первых, лирическая героиня выступает в роли автора поэмы, который в трудное время находится вместе с народом там, "где мой народ к несчастью был". Во-вторых, она выступает в роли матери, переживающей потерю сына, именно о Льве Михайловиче Гумилеве написала в 1916 г. творящий обряд отпевания. Сигналом плача является диалог, во время которого автор получает заказ – описать это. И женщина, одна из миллионов матерей, чьи сыновья были брошены в сталинские застенки, облачается в одежду плакальщицы, входит в образ вопленицы.

 

Я хочу уточнить, что сын  Анны Андреевны и Николая Степановича, Лев Николаевич Гумилев, студент  исторического факультета ЛТУ, был  арестован трижды. Первый раз 22 сентября 1935 г. как "участник антисоветской террористической группы". В этот раз Ахматовой удалось вырвать сына из тюрьмы довольно быстро: уже в ноябре он был освобожден из-под стражи. Второй раз Лев Николаевич был арестован в марте 1938 г. и был приговорен к десяти годам лагеря, позднее срок сократили до 5 лет. В 1949 г. Льва арестовали в третий раз, приговорили к расстрелу, который заменили потом ссылкой. Вина Льва Николаевича ни разу не была доказана. В 1956 г. и в 1975 г. его полностью реабилитировали.

Из всего сказанного можно сделать вывод, что лирическая героиня "Реквием" очень необычна, она имеет три лика, выступает  в трех образах, которые перетекают друг друга, а каждая из ролей автора мотивирует отдельную сюжетную линию.

1. . Особенности сюжета:

Н.Л. Лейдерман в работе "Бремя и величие скорби" говорит, что в "Реквием" не один, а три сюжетных пласта, они как  бы лежат друг на друге, и каждый последний просвечивает сквозь предыдущий. Первый Сюжет – это сюжет ареста и осуждения сына. Здесь всё  сверхреально: арест – тюрьма – приговор. "Уводили тебя на рассвете", 17 месяцев кричу…", "Я увидела верх шапки голубой". Второй сюжет – это сюжет материнской причети, плача, и он строится в соответствии с традициями обрядовой поэзии. А. Ахматова не пропускает ни одной фазы похоронного обряда: плач-оповещение:

"Это было, когда улыбался

Только мертвый, спокойствию рад";

плач при выносе:

"Уводили  тебя на рассвете,

За тобой, как  на выносе, шла,

В темной горнице  плакали дети,

У божницы  свеча оплыла.

На губах  твоих холод иконки,

Смертный пот  на челе…";

плач при опускании  гроба –

"И упало  каменное слово

На мою ещё живую  грудь…",

поминальный плач –

"Опять поминальный  приблизился час".

Сцена ареста ассоциируется с выносом  тела усопшего: "За тобой, как на выносе, шла" – сравнения плакали дети, свеча, холод иконки, пот на челе. Материнское горе выражается при помощи образа воя, плача и при помощи образа слезы. Появляется образ "под кремлевскими стенами выть". Эти слова рождают исторические ассоциации – вспоминается картина Сурикова "Утро стрелецкой казни". С конца 20-х и до конца 30-х годов Сталину льстило сравнение его тоталитарного правления со временами Петра Великого. Жесточайшее подавление стрелецкого бунта ассоциировалось с начальным этапом сталинских репрессий. В 1935 году она поехала в Москву, чтобы передать письмо Сталину. Для этого нужно было прийти к десяти часам утра к кремлевской стене.

Между "Реквиемом" и устным народным творчеством существуют близость. Но в фольклоре образ слезы "горючий", а у Ахматовой – "Горячей слезой новогодний лед прожигать". "Горячая" слеза Ахматовой не столько горькая, оплакивающая, сколько способная растопить все преграды, обжечь жаром сердца, ощущением сиюминутного горя.

Существует ещё один сюжет "Реквиема" – это сюжет болезни матери. Цепь плачей, составляющих канон материнской причерти, превратилась под пером Ахматовой в изощренный психологический сюжет – в исповедь – самоанализ душевного состояния матери, проходящей по всем кругам адских мук утраты своего сына. Сюжет об аресте и осуждении сына, сюжет о материнской причерти, сюжет о болезни матери, соумирании.

Восстановим основную канву психологического сюжета. Тема болезни матери начинается сразу за сценой ареста сына, которая  заканчивается воем. При построении 2-ой главки Ахматова использует прием, характерный для устного народного творчества – психологический параллелизм.

Тихо льется тихий Дон,

Желтый месяц входит в дом,

Входит в шапке набекрень,

Видит желтый месяц тень.

Эта женщина больна,

Эта женщина одна,

Муж в могиле, сын в тюрьме,

Помолитесь  обо мне.

Глава III очень короткая – строфа состоит из сбивчивых  фраз, потому что происходящее на столько  ужасно, что сознание его трогает, не пускает внутрь себя.

По контрасту возвращается память к своему беззаботному прошлому.

"Показать  бы тебя, наследнице,

И Любимице всех друзей,

Царскосельской  веселой грешнице,

Что случится с жизнью…"

В этой же главке и сожаления  об утрате состоявшегося счастья, и  укор себе.  При построении следующей главки Ахматова использует прием антитезы:

Семнадцать  месяцев кричу,

Зову тебя домой,

Кидалась в  ноги палачу,

Ты сын и  ужас мой.

Все перепуталось навек,

И Мне не разобрать

Теперь, кто  зверь, кто человек,

И долго ль казни ждать.

И только пышные цветы,

И звон кадильный, и следы

Куда-то в никуда.

И прямо мне  в глаза глядит

И скоро гибелью  грозит

Огромная звезда.

Главка VI короткая, но совершенно иная по настроению:

Легкие летят  недели,

Что случилось, не пойму.

Как тебе, сынок, в тюрьму

Ночи белые  глядели.

Как они опять  глядят

Ястребиным  жарким оком,

И о смерти говорят.

Она напоминает колыбельную, которую поет мать, думая о сыне, который в это время томится в тюрьме.

Глава VII ("Приговор") – это кульминация повествования  о судьбе сына: приговор здесь аналог казни. Но на переднем плане реакция  не сына, а матери: "И упало каменное слово. / На мою ещё живую грудь". Теперь перед матерью встает трагическая проблема: как перенести гибель своего ребенка, как пережить то, что тот, кому ты дала жизнь, кого ты произвела на свет в продолжение себя, уходит из жизни раньше? Героине Ахматовой известен выход из этого тупика:

"Надо память  до конца убить,

Надо, чтоб душа окаменела,

Надо снова  научиться жить".

Но для неё неприемлема  такая плата за существование  – плата ценою беспамятства, ценою  обездушивания. Такому выживанию –  без сына, без памяти – она предпочитает смерть. И сразу же после приговора звучит материнская мольба, обращенная к смерти:

Ты всё равно  придешь – зачем же не теперь?

Я жду тебя – мне очень трудно…

Я потушила свет и отворила дверь

Тебе, такой  простой и чудный.

Прими для  этого какой угодно вид,

Ворвись отправленным снарядом

Иль с гирькой  подкрадись, как опытный бандит,

Иль отрави тифозным чадом.

Иль сказочкой, придуманной тобой

И всем до тошноты  знакомой, -

Чтоб я увидела  верх шапки голубой

И бледного от страха управдома.

Мне всё равно теперь.

Глава IX, оказалось бы, завершает сюжет болезни матери: "безумие крылом души накрыло  половину", "манит в черную долину", в долину смерти, где не будет  ничего – автор подчеркивает эту  мысль, используя повтор:

Ни сына страшные глаза –

Окаменелое страданье,

Ни день, когда  пришла гроза,

Ни час тюремного  свиданья,

Ни милую  прохладу рук,

Ни лип взволнованные  тени,

Ни отдаленный легкий звук –

Слова последних  утешений.

Не будет ничего, что  поддерживало рассудок и жизнь матери, но А.А. Ахматова вводит их, рассмотрим какова её роль в поэме.

 

3. Образность в поэме А.Ахматовой «Реквием»

Это 2-х частная миниатюра  – прямое обращение к евангельской проблематике – является кульминацией. Появление религиозной образности подготовлено не только упоминанием  спасительных обращений к молитве, но и всей атмосферой страданий матери, отдающей сына на неизбежную, неотвратимую смерть. Страдания матери ассоциируются с состоянием Богородицы, Девы Марии; страдания сына с муками Христа, распятого на кресте.

Появляется образ "Небеса расплавились в огне". Это знак величайшей катастрофы, всемирно-исторической трагедии, какой является смерть Мессии. Речь идет не о предстоящем воскресении из мертвых, трагедия переживается в земных каторгах – страдания, безнадежность отчаяния. И слова, произносимые Христом накануне своей человеческой смерти, вполне земные, обращенные к Богу – упрек, горькое сетование о своем одиночестве, покинутости, беспомощности. Слова же, сказанные матери, - простые слова утешения, жалости, призыв к успокоению ввиду непоправимости, необратимости случившегося.

В первом четверостишии в центре внимания "треугольник" – "Святое семейство": Бог-отец, Богоматерь и  Сын Человеческий. Во втором четверостишии  появляется другой "треугольник": Возлюбленная, любимый учение и любящая мать:

Магдалина билась и рыдала,

Ученик любимый каменел,

А туда, где молча Мать стояла,

Так никто взглянуть  и не посмел.