Идея праведника в творчестве Лескова

В конце 1870-1880-е гг. Лесков создал целую галерею персонажей-праведников. Таков квартальный Рыжов, отвергающий взятки и подарки, живущий на одно нищенское жалование, смело говорящий правду в глаза высокому начальству (рассказ «Однодум», 1879). Другой праведник ― орловский мещанин, молочник Голован из рассказа «Несмертельный Голован» (1880); в основе рассказа лежат истории, услышанные в детстве Лесковым от его бабушки. Голован ― спаситель, помощник и утешитель страждущих. Он защитил повествователя в раннем детстве, когда на него напала сорвавшаяся с цепи собака. Голован ухаживает за умирающими во время страшной моровой язвы и гибнет на большом орловском пожаре, спасая имущество и жизни горожан. 
 
И Рыжов, и Голован в изображении Лескова одновременно и воплощают лучшие черты русского народного характера, и противопоставлены окружающим как натуры исключительные. Не случайно, жители Солигалича считают бескорыстного Рыжова дураком, а орловчане убеждены, что Голован не боится ухаживать за больными чумой, потому что знает волшебное средство, оберегающее его от ужасной болезни. Люди не верят в праведность Голована, ложно подозревая его в грехах. 
 
Сказочные мотивы, сплетение комического и трагического, двойственная авторская оценка персонажей ― отличительные черты произведений Лескова. Они в полной мере свойственны одному из самых известных произведений писателя ― сказу «Левша» (1881, первоначально это произведение было опубликовано под названием «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе»). В центре повествования ― характерный для сказки мотив состязания. Русские мастера во главе с тульским оружейником Левшой без всяких сложных инструментов подковывают танцующую стальную блоху английской работы. Победа русских мастеров над англичанами одновременно представлена и серьезно, и иронически: присланный императором Николаем I, Левша вызывает изумление тем, что смог подковать блоху. Но подкованная Левшой и его товарищами блоха перестает танцевать. 
 
Левша ― искусный мастеровой, олицетворяющий поразительные таланты русского народа. Но одновременно Левша ― персонаж, лишенный технических знаний, известных любому английскому мастеру. Левша отвергает выгодные предложения англичан и возвращается в Россию. Но бескорыстие и неподкупность Левши неразрывно связаны с забитостью, с ощущением собственной незначительности в сравнении с российскими чиновниками и вельможами. Левша привык к постоянным угрозам и побоям, которыми грозят ему власть имущие на Родине. Герой Лескова соединяет в себе и достоинства, и пороки простого русского человека. Возвратившись на родину, он заболевает и умирает, никому не нужный, лишенный всякой заботы.

«Левша» ― произведение невесёлое. В нём как будто всё просто, но каждое слово двоится, за улыбкой прячется ирония, за любовью ― боль, обида. Вот замечательные тульские мастера, подковавшие английскую стальную блоху без «мелкоскопов», но механизм-то они испортили: блоха больше не танцует. Вот Левша у англичан, соблазняющих его деньгами и невестой. Смотрит он на английских рабочих и завидует, но при этом рвётся домой, да так, что на корабле всё спрашивает, где Россия, и смотрит в ту сторону. И спешит привезти домой важный английский «секрет», которого не открыли ни цари, ни генералы. А как встречает его Россия? Английского шкипера ― тёплой постелью, докторской заботой. Левшу ― кварталом, потому что нет у него «тугамента». Раздели беднягу, невзначай уронили затылком о парапет, и пока бегали в поисках то Платова, то доктора, Левша уже кончался. Но, и умирая, помнил о «секрете»: не надо ружья изнутри кирпичом чистить. Не дошёл важный «секрет» до государя ― кому нужны советы простолюдина, когда генералы есть. А доброе слово о мастере, который мастерством своим вступился перед англичанами за весь русский народ, сказал лишь англичанин: «У него хоть и шуба Овечкина, да душа человечкина».15 Горькая ирония и сарказм Лескова доходят до предела. Он не понимает, почему Русь, рождающая умельцев, гениев мастерства, своими же руками с ними расправляется. 
 
Форма повествования в Левше, как и во многих других произведениях Лескова ― сказ, то есть рассказ, подражающий особенностям устной речи. В отдельном издании «Левши» 1882 г. Лесков указал, что его произведение основано на легенде тульских оружейников о состязании тульских мастеров с англичанами. Литературные критики поверили этому сообщению автора. Но на самом деле Лесков выдумал сюжет своей легенды. Радикально-демократическая критика увидела в произведении Лескова воспевание старых порядков, оценила «Левшу» как верноподданническое сочинение, прославляющее крепостнические порядки и утверждающее превосходство русских над Европой. Напротив, консервативные журналисты поняли «Левшу» как обличение безропотного подчинения простого человека «всевозможным тяготам и насилиям».16  
 
Литературные критики, писавшие о творчестве Лескова, неизменно ― и часто недоброжелательно ― отмечали необычный язык, причудливую словесную игру автора. Несколько иначе об этом сказал писатель рубежа XIX-XX вв. А. В. Амфитеатров: «Конечно, Лесков был стилист природный. Уже в первых своих произведениях он обнаруживает редкостные запасы словесного богатства. Но скитания по России, близкое знакомство с местными наречиями, изучение русской старины, старообрядчества, исконных русских промыслов и т. д. много прибавили, со временем, в эти запасы. Лесков принял в недра своей речи всё, что сохранилось в народе от его стародавнего языка, найденные остатки выгладил талантливой критикой и пустил в дело с огромнейшим успехом».17

Ещё один «праведник» произведений Лескова ― Иван Флягин, главный герой рассказа «Очарованный странник». «Очарованный странник» ― произведение сложной жанровой природы. В повести используются мотивы житий святых, народного эпоса ― былин, авантюрных романов. 
 
В повести «Очарованный странник» Лесков создаёт совершенно особый, не сопоставимый ни с одним из героев русской литературы образ человека, который настолько органично слит с изменчивой стихией жизни, что ему не страшно в ней потеряться. Это ― Иван Северьяныч Флягин, «очарованный странник»; он «очарован» сказкой жизни, её волшебством, поэтому для него в ней не существует границ. Этот мир, который герой воспринимает как чудо, бесконечен, как бесконечно и его странствие в нём. У него нет никакой конкретной цели путешествия, ибо жизнь ― неисчерпаема. 
 
Его судьба необычна и исключительна, так же как и его рождение. Флягин появился на свет благодаря молитвам своих родителей, а поэтому судьба его была предопределена: он «предназначен» для монастыря, его жизнь предсказал ему умирающий старец: «А вот… тебе знамение, что будешь ты много раз погибать и не погибнешь, пока придёт твоя настоящая погибель, и ты тогда вспомнишь материно обещание за тебя и пойдёшь в чернецы».18 Иван Северьянович мало задумывается над своей жизнью, ещё меньше он строит планов на будущее. 
 
Герой повести «Очарованный странник» ― исполин физической и нравственной мощи. Он с первого же мгновения знакомства вызывает у рассказчика-автора ассоциацию с богатырём Ильёй Муромцем. Каждое новое пристанище Флягина ― это очередное открытие жизни, а не просто смена того или иного занятия. 
 
Широкая душа странника уживается абсолютно со всеми ― будь то дикие киргизы или строгие православные монахи; он настолько гибок, что согласен жить по законам тех, кто его принял: по татарскому обычаю он не на жизнь, а на смерть сечётся с Саварикеем, имеет по мусульманскому закону несколько жён, в монастыре он не только не ропщет на то, что в наказание его заперли на всё лето в тёмном погребе, но даже умеет найти в этом радость: «Здесь и церковный звон слышно, и товарищи навещали»19  Но несмотря на такую уживчивую натуру, он нигде не задерживается надолго.

Часто поступки Флягина раскрывают его доброту, наивность и чистоту души, что тоже свойственно всему русскому народу. Он спасает графа с графиней, когда повозка падает в пропасть. А, когда граф предлагает ему вознаграждение, Иван Северьянович просит подарить ему гармошку. Он добровольно идёт в рекруты, пожалев несчастных стариков. Его жизнь очень похожа на ту, которую предсказал старец: на краю пропасти он останавливает лошадей, спасает от пуль горцев, одерживает верх в смертельном поединке с татарином. Во всём Флягин видит Божий промысел, судьбу. Несмотря на все жизненные невзгоды, он не теряет чувства собственного достоинства и никогда не поступает вопреки своей совести. «Я себя не продавал ни за большие деньги, ни за малые, и не продам», ― говорит он. А столь частая смена мест обитания и постоянный мотив бегства Флягина объясняются вовсе не недовольством жизнью, а, напротив, жаждой испить её до последней капли. Он настолько открыт жизни, что она несёт его по течению, а он с мудрой покорностью следует ему. Но это ― не следствие душевной слабости и пассивности, а полное принятие своей судьбы. 
 
Часто Флягин не отдаёт себе отчёта в поступках, интуитивно полагаясь на мудрость жизни, доверяя ей Вов сём. И высшая сила, перед которой он открыт и честен, вознаграждает его за это и хранит. Иван неуязвим для смерти, к которой он всегда готов. Чудом он спасается от гибели, удерживая коней на краю пропасти; цыган вынимает его из петли; он одерживает верх в поединке с татарином; бежит из плена; спасается от пуль во время войны. Флягин говорит о себе, что он «всю жизнь погибал, но не мог погибнуть», и объясняет это тем, что он ― «большой грешник», которого «ни земля, ни вода принимать не хочет».20  
 
Характер Флягина многогранен. Его отличают детская наивность, простодушие и чувство собственного достоинства, способность тонко воспринимать красоту природы. Флягину присущи естественная доброта и даже готовность пожертвовать собой ради другого: он уходит в солдаты, освобождая от многолетней тяжелой службы молодого крестьянского парня. Но эти качества уживаются в его душе с некоторой черствостью, ограниченностью. 
 
На его совести смерть монаха, татарина и цыганки Грушеньки, он без зазрения совести бросает своих детей от татарских жён, его «искушают бесы». Но ни один из его «греховных» поступков не порождён ненавистью, ложью, жаждой личной выгоды. Смерть монаха ― результат несчастного случая, Саварикея Иван засёк до смерти в честном бою, а в истории с Грушей он поступил, следуя велению своей совести, полностью сознавая, что он совершает убийство. Понимая неминуемость смерти цыганки, он берёт грех на себя, надеясь в будущем вымолить у Бога прощение. «Ты проживёшь, ты Богу душу отмолишь и за мою душу, и за свою, не погуби же меня, чтобы я на себя руку не подняла», ― умоляет его несчастная Груша.

У Ивана своя собственная религия, своя мораль, но в жизни он всегда честен перед собой и другими людьми. Повествуя о своей жизни, Флягин ничего не утаивает, ибо душа его открыта как для Бога, так и для случайных попутчиков. Флягин наивен и прост, как младенец, но когда он борется с несправедливостью и злом, он может быть решительным и даже жёстким. За истязание птички он наказывает барскую кошку и отрезает ей хвост, за что сам терпит суровое наказание. Ему «за народ очень помереть хочется», и он отправляется на войну вместо юноши, с которым не в силах расстаться родители. 
 
Десятилетием ранее заговорив о народе как об «очарованной среде», писатель отметил черты консервативности, рутинности в быту и сознании крестьянства, исторически отлучённого от просвещения крепостническим режимом. Отпечаток этот несомненен в облике Ивана Флягина, носителя религиозно-фольклорного образа мысли и присущей последнему «очарованности». Разумеется, Иван Северьянович ― не столько страдалец-страстотерпец, сколько сила ищуще-деятельная, могучая. Его силы жаждут применения. И в особенности красноречиво свидетельствуют о богатстве народной души флягинские «очарования» иного рода ― восхищения дивностью мира. 
 
Лесков, по словам Л. А. Аннинского, смотрел на жизнь с какого-то другого уровня, из «нутра», чем другие писатели того времени, пытавшиеся создать в своих произведениях тип русского человека. Своеобразие творческого подхода писателя состоит в том, что он не пытается заковать образ в рамки той или иной традиции, он смотрит на жизнь гораздо шире. Именно это составляет основу поэтики его произведений. 

 
Заключение. 
 
Произведения Николая Семёновича Лескова отличаются оригинальностью и самобытностью. У него свой язык, стиль, своё понимание мира, человеческой души. Лесков много внимания уделяет психологии человека в своих произведениях, но если другие классики пытаются понять человека в связи с тем временем, в котором он живёт, то Лесков рисует своих героев отдельно от времени. 
 
Герои произведения Лескова отличаются своими взглядами, судьбами, но их роднит что-то общее, что, по мнению Лескова, свойственно русскому народу в целом.

Чрезвычайно характерный приём художественной прозы Лескова ― его пристрастие к особым словам ― искажениям в духе народной этимологии и к созданию загадочных терминов для разных явлений.  
«Праведники» Н. С. Лескова несут людям очарование собой, но и сами они действуют словно зачарованные. Лесков ― творец легенд, создатель нарицательных типов, не просто схватывающих некоторую характерность в людях его времени, но нащупывающих сквозные, кардинальные, подспудные, почвенные, фундаментальные черты русского национального сознания и русской судьбы. Именно в этом измерении он воспринимается теперь как национальный гений. 
 
Рассказы и повести, написанные в пору художественной зрелости Н. С. Лескова, дают достаточно полное представление обо всем его творчестве. Они объединены думой о судьбе России. Россия является здесь многоликой, в сложном переплетении противоречий, убогой и обильной, могучей и бессильной одновременно. Во всех проявлениях национальной жизни, ее мелочах и анекдотах Лесков ищет сердцевину целого. И находит ее чаще всего в чудаках и бедоносцах. 
 
Рассказ «Очарованный странник» ― это самое хрестоматийное, самое эмблематичное произведение Лескова. Это воплощение богатырства, широты, мощи, вольности и таящейся на дне души праведности, герой эпоса в лучшем и высоком смысле слова. Былинность заложена в самую основу замысла рассказа. Фольклорная краска с самого начала введена в палитру «Очарованного странника» ― факт, не слишком характерный для Лескова; обычно он не выставляет национально-патриотическую эмблематику напоказ, а прячет ее под нейтральными названиями. Конечно, «Очарованный странник» ― название не вполне нейтральное, и мистический налет в нем чутко улавливается во все времена. 

Библиографический список. 
 
1. Аннинский, Л. А. Лесковское ожерелье / Л. А. Аннинский. — М.: Наука, 2006. — 342 с. 
2. Бахтин, М. М. Автор и герой в эстетической деятельности / М. М. Бахтин // Эстетика словесного творчества. ― М.: Искусство, 1989. ― С. 122-123. 
3. Бахтин, М. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет / М. М. Бахтин. – М.: Худож. лит., 2005. – 523 с.

4. Бахтин, М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике / М. М. Бахтин // Вопросы литературы и эстетики: Сб. — М.: Худож. лит, 2005. — С. 234-407. 
5. Бранг, П. Россия неизвестная: История культуры вегетарианских образов жизни от начала до наших дней / пер. с нем. А. Бернольд и П. Бранга. — М.: Языки славянской культуры, 2006. — 534 с. 
6.  Гиршман, М. М. Ритм художественной прозы / М. М. Гиршман. ― М.: Советский писатель, 2002. — 366 с. 
7. Гунн, Г. Очарованная Русь / Г. Гунн. — М.: Искусство, 2006. — 543 с. 
8. Дыханова, Б. «Запечатлённый ангел» и «Очарованный странник» Н. С. Лескова / Б. Дыханова. — М.: Худож. литература, 2004. — 375 с. 
9. Жирмунский, В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика / В. М. Жирмунский. ― СПб.: Наука, 2007. ― 407 с. 
10. Кожинов, В. В. Происхождение романа. Теоретико-исторический очерк / В. В. Кожинов. ― М.: Советский писатель, 1993. ― 440 с. 
11. Кулешов, В. И. История русской литературы XIX века. 70-90-е годы / В. И. Кулешов. — М.: Высшая школа, 2003. — 412 с. 
12. Лесков, А. Н. Жизнь Николая Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям / А. Н. Лесков. — Тула: Проспект, 2004. — 543 с. 
13. Лесков, Н. С. Собрание сочинений в двенадцати томах. Т. 5 / Н. С. Лесков. — М.: Правда, 1989. — 450 с. 
14. Николаев, П. А. Русские писатели. Биобиблиографический словарь. А-Л / П. А. Николаев. — М.: Просвещение, 2006. — 458 с. 
15. Мелетинский, Е. М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа / Е. М. Мелетинский. ― М.: Наука, 2006. ― 187 с. 
16. Пронин, В. А. Теория литературных жанров: Учебное пособие / В. А. Пронин. ― М.: Изд-во МГУП, 2009. ― 196 с. 
17. Скатов, Н. Н. История Русской Литературы XIX века (вторая половина) / Н. Н. Скатов. — М.: Просвещение, 2005. — 345 с. 
18. Старыгина, Н. Н. Лесков в школе / Н. Н. Старыгина. — М.: Гуманитарный издательский центр, 2009. — 433 с. 
19. Фрейденберг, О. М. Поэтика сюжета и жанра / О. М. Фрейденберг. ― М.: Лабиринт, 2007. ― 448 с.

1 Лесков, А. Н. Жизнь Николая Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям / А. Н. Лесков. — Тула: Проспект, 2004. —с. 14.

2 Лесков, Н. С. Собрание сочинений в двенадцати томах. Т. 5 / Н. С. Лесков. — М.: Правда, 1989. —с. 45

3  Гунн, Г. Очарованная Русь / Г. Гунн. — М.: Искусство, 2006. —с. 55

4  Лесков, Н. С. Собрание сочинений в двенадцати томах. Т. 5 / Н. С. Лесков. — М.: Правда, 1989. , с. 117.