Лирика А. Ахметова

Поражает та степень свободы, которую лирической героине удается отстоять в отношениях, она любит, но не принадлежит, и это типично мужская черта в ее характере: "Муж хлестал меня узорчатым, // Вдвое сложенным ремнем. // Для тебя в окошке створчатом // Я всю ночь сижу с огнем". И еще: "Меня покинул в новолунье // Мой друг любимый. // Ну так что ж! " Создается ощущение, что ей нравится балансировать между дозволенным и недозволенным в отношениях: "Пусть путь мой страшен, // пусть опасен. // Еще страшнее путь тоски". О какой тоске идет речь? О тоске по Настоящей любви: "Но сердце знает, сердце знает, // что ложа пятая пуста! " Интересно отношение поэтессы к числу пять: мы уже писали о том, что она называла любовь "пятым измерением" (в энциклопедии символов сказано: "Число пять связывали… с любовью, чувственностью…1"), а здесь мы понимаем, что пятая ложа – отнюдь не место в театре, а, скорее, место в сердце для Него, Сероглазого короля, и оно пустует, потому что лирическая героиня совершила отречение от Любви ради свободы, а страсть и другие забавы сердца – это всего лишь забавы, это игра.

2.2 "Четки". Поединок противоречий

В сборнике "Четки" противоречия в характере героини усиливаются, вступают в смертельную схватку. Создается впечатление, что они готовы разорвать ее в этой борьбе. Игра в любовь заходит слишком далеко, становится нестерпимой страстью, мукой. Неслучайно сборник открывает стихотворение "Смятение".

По тональности "Четки" сродни второй книге стихов А. Блока "Пузыри земли", особенно стихотворение "Все мы бражники здесь, блудницы". Пафос стихотворения задан строкой "Как невесело вместе нам! " Речь здесь идет о том, что греховность сладка только внешне, суть же ее убога и никакого душевного веселия не дает человеку. Недаром "…навсегда забиты окошки" в художественном пространстве стихотворения, это значит, что внутреннее творческое зрение, одухотворенность лирической героини застланы каким-то разрушающим началом. Символика тоже зловеща: ад, смертный час, черный цвет узкой юбки и трубки, которую курит избранник героини, кошачий разрез его глаз – все страшно до такой степени, что "сердце тоскует". Какой антитезой звучат эти строки прежним, умиротворенным, тем, что были произнесены лирической героиней еще в начале пути!

Синий вечер. Ветры кротко стихли.//Яркий свет зовет меня домой.//Я гадаю: кто//там? – не жених ли,//Не жених ли это мой?. .//(из сборника "Вечер")

Нет, на пути ей встретился не светлый жених, царевич, Сероглазый король, а такой же, как она, игрок, жестокий в чувствах, волевой, сильный – одним словом, ровня. Создается впечатление, что он есть ее отражение. Судьба послала лирической героине это испытание, может быть, для того, чтобы закалить ее душу, очистить от гордыни.

Известно, что сталь закаляется в огне, а человек учится на своих ошибках. Лирическая героиня в сборнике "Четки" проходит суровое испытание страстью. "Слишком сладко земное питье, // Слишком плотны любовные сети", - сетует она, как бы оправдываясь. На пути попался тот, кто "сможет ее приручить". Интересен выбор самого слова: не тот, кого я смогу полюбить, например, а именно тот, кто сможет приручить, сломить волю и заставить страдать, тот, кто в "искусстве страсти нежной" неподражаем, для кого чувства – игра, способ проявить власть и волевое начало.

Она действительно влюблена, приручена, низвергнута с высоты своей свободы в обыкновенную роль женщины, которая любит, ревнует, которой изменяют и даже могут разлюбить и бросить. "У разлюбленной просьб не бывает", горько говорит она, как бы прося пощады, - но тщетно!

Она готова даже снять все свои маски и положить их к его ногам: Не гляди так, не хмурься гневно.//Я любимая, я твоя.//Не пастушка, не королевна//И уже не монашенка я-//В этом сером будничном платье,//На стоптанных каблуках…//

Она готова к предельной близости, готова предстать перед избранником такой, какая есть, она признает его победу, ибо понимает, "какую власть имеет человек, // который даже нежности не просит! "

Эта страсть стала слепой, она ведет героиню к саморазрушению. Высокие покровители пытаются достучаться до нее:

... И кто-то, во мраке дерев  незримый,//Зашуршал опавшей листвой//И крикнул: "Что сделал с тобой любимый,//Что сделал любимый твой!//Словно тронуты черной, густою тушью//Тяжелые веки твои.//Он предал тебя тоске и удушью//Отравительницы любви.//Ты давно перестала считать уколы//Грудь мертва под острой иглой.//И напрасно стараешься быть веселой -//Легче в гроб тебе лечь живой!. . "//Я сказала обидчику: "Хитрый, черный,//Верно, нет у тебя стыда.//Он тихий, он нежный, он мне покорный,//Влюбленный в меня навсегда! "("Отрывок", 1912)

Но сердечный недуг в конце концов обрывается тогда, когда действительно задето и самолюбие, и женская гордость лирической героини.С содроганием она, наконец, понимает суть своего возлюбленного:О, я знаю: его отрада –//Напряженно и страстно знать,//Что ему ничего не надо,//Что мне не в чем ему отказать.("Гость", 1914)

А ведь эти черты так свойственны были ей самой когда-то!

Она словно говорит сама себе – довольно, и вот уже по-другому звучит ее голос, решительно и категорично:

Не будем пить из одного стакана

Ни воду мы, ни красное вино!

И вот уже нечто, похожее на язвительную насмешку, вырывается из ее уст в его адрес:

Будешь жить, не зная лиха,//Править и судить,//Со своей подругой тихой//Сыновей растить.//Мол, кесарю - кесарево, а Богу – богово://Много нас таких, бездомных,//Сила наша в том,//Что для нас, слепых и темных,//Светел Божий дом…//Наконец-то лирическая героиня почувствовала былую силу!

Изменило ли ее это испытание, стала ли она добрее в любви, искреннее? Похоже, что нет: "Мальчик сказал мне: "как это больно! // И мальчика очень жаль" Она по-прежнему разрушитель человеческих сердец! И что-то не похоже, что ей действительно жаль чужих страданий.

Опять, тот, кто ее любит, обречен на смерть.

Мы видим, что лирическая героиня понимает теперь разрушительную силу земной любви, возвращается к своим духовным истокам: все чаще в стихах звучит мотив покаяния:

Дал Ты мне молодость трудную.//Столько печали в пути.//Как же мне душу скудную//Богатой Тебе принести?//Долгую песню, льстивая,//О славе поет судьба.//Господи, я нерадивая,//Твоя скупая раба.//Ни розою, ни былинкою//Не буду в садах Отца.//Я дрожу над каждой соринкою,//Над каждым словом глупца.//19 декабря 1912

Она обращается к Богу, идет от невзгод в Божий дом и там действительно находит утешение: Я научились просто, мудро жить,//Смотреть на небо и молиться Богу…Находит прощение, осознает свою духовную и творческую задачу: Исповедь

Умолк простивший мне грехи.//Лиловый сумрак гасит свечи,//И темная епитрахиль//Накрыла голову и плечи.//Не тот ли голос: "Дева! встань... "//Удары сердца чаще, чаще.//Прикосновение сквозь ткань//Руки, рассеянно крестящей.

И теперь вновь для нее открыты небеса, ей вернули внутреннее зрение. И теперь лирическая героиня прощает прошлое и отпускает его: "Я вижу стену только – и на ней // Отсветы небесных гаснущих огней" Земное – стена, но это не помеха для лирической героини. Тот, кто способен видеть высокое, может увидеть его через любые стены и преграды.

Обретя душевное равновесие, лирическая героиня вновь способна испытывать светлые чувства к тем, кто так же, как она, посвятил свою жизнь Музе, служению искусству. В сборнике "Вечер" это был ее "мраморный двойник", "смуглый отрок", Александр Пушкин, с которым лирическая героиня разминулась в веках, а в "Четках" это ее современник, Александр Блок, к которому можно даже прийти в гости!

Сколько детской радости испытывает лирическая героиня от этой встречи! Какой солнечный ритм у этого стихотворения, какие жизнеутверждающие метафоры: малиновое солнце, ясный взгляд, и ни одного разрушающего символа… В центре изображения – взгляд поэта, да такой, что даже трудно подобрать для него слова! А ведь глаза – это зеркало души.

 Лирическая героиня боится смотреть в глаза Блоку – боится влюбиться, помешать тому душевному взаимодействию, тому творческому диалогу, который очень дорог для нее: "Но запомнится беседа…", и это – истинное счастье и наслаждение…

Завершает сборник "Четки" очень короткое стихотворение: Простишь ли мне эти ноябрьские дни?//В каналах приневских дрожат огни.//Трагической осени скудны убранства.

Что это? Обращение к себе самой, подведение итогов, анализ прошлого?

А может быть, это предвидение тех испытаний и невзгод, которые ждут ее впереди?

2.3 Белая стая

"Идейно-художественное отличие "Белой стаи" от "Вечера" и "Четок" интерпретировалось в критике как переход Ахматовой от интимной лирики к гражданской. Думается, что переориентация ахматовской лирики, ее открытость "городу и миру" связана с изменением авторской картины мира…" - так писал исследователь творчества А. Ахматовой Кихней Л.Г. И действительно, в этом сборнике с предельной ясностью зазвучали гражданские мотивы, но не только. Тема поэта и поэзии также занимает значительное место в "Белой стае". Есть и любовная линия, но она уже звучит не так мучительно, как прежде: лирическая героиня отпускает былое, прощает и себя, и тех, кого она любила, кто ее любил.

На наш взгляд, основной лейтмотив сборника – духовность, обращение к богу, внутренний диалог лирической героини с высшими силами. Отсюда, скорее всего, и название "Белая стая", ведь белый цвет – это цвет чистоты, цвет духовности. Не менее значим и второй символ названия книги – стая птиц: "Птица… – символ свободы (идеи отделения духовного начала от земного), души…, символ непреходящего духа, божественного проявления, возможности входить в высшее состояние сознания, мысли…Стаи птиц являются магическими или сверхъестественными силами, связанными с богами и героями… Птиц связывают с мудростью, интеллектом и быстротой мысли".

Одним, словом, нравственный выбор лирической героини понятен, земное начало побеждено духовным: "Слаб голос мой, но воля не слабеет // Мне даже легче стало без любви. // Высоко небо, горный ветер веет, // И непорочны помыслы мои" В лирической героине теперь преобладают такие черты, как внутренние спокойствие и величавость, христианское милосердие, религиозность. Нельзя сказать, что она постоянно обращается к богу, таких стихотворений, целиком посвященных именно этой теме, в сборнике практически нет. Однако идея христианского милосердия и покаяния, подобно солнечным бликам, играет почти на каждом стихе: "…как сделался каждый день поминальным днем, - начали песни слагать // О великой щедрости Божьей". Теперь у ее Музы рука "божественно спокойна…", и все же она просит у Бога: "позволь мне миру подарить // То, что любви нетленней"; она просит благословления и для тех, кто преломит плоды ее творчества в своем жизненном опыте: "Я только сею. Собирать // Придут другие. Что же! // И жниц ликующую рать // Благослови, о Боже! " В минуту душевных сомнений она вновь обращается к небесам: "Дай мне выпить такой отравы, // Чтобы сделалась я немой! " или: "Я так молилась: "Утоли // Глухую жажду песнопенья! "

В гражданской лирике происходит естественный переход субъективного начала "Я" к коллективному "Мы": "Думали, нет у нас ничего…", "Мы на сто лет состарились…", но это пока еще только начало развития самого высокого из человеческих чувств – патриотизма. Все-таки, лирическая героиня переживает общую катастрофу по-женски, как мать, как любимая:Для того ль тебя носила//Я когда-то на руках,//Для того ль сияла сила//В голубых твоих глазах?//На Малаховом кургане//Офицера расстреляли…

Впервые в этом сборнике зазвучала тема материнства: "Доля матери – светлая пытка".

В Белой стае лирическая героиня по-прежнему верна теме любви, но теперь эта тема преломляется сквозь доминирующие черты духовности и религиозности. Она может сказать былому: "Прощу…".

Теперь, когда она обрела мудрость, когда она полна веры, когда понимает, что такое терпение, что главный закон бытия - прощение, - теперь она могла бы любить по-другому тех, кого подарила ей судьба. Но в одну воду нельзя войти дважды, и ничего в этой жизни нельзя вернуть… И в этом – трагизм любви лирической героини, но в этом же – бесценный опыт, в этом – выход к новым горизонтам, ибо, и теряя, мы обретаем.

Заключение

В лирической героине Анны Ахматовой воплощен образ самой поэтессы, точнее, ее авторское сознание.

Анна Ахматова смогла создать четко очерченную фигуру, дать ей жизненную роль, наделить определенностью индивидуальной судьбы, психологической отчетливостью внутреннего мира, который развивается, самосовершенствуется.

Для облика лирической героини Анны Ахматовой в книгах "Вечер", "Четки", "Белая стая" характерна такая особенность, как противоречивость, внутренний конфликт устремлений, представлений о жизни, о своей личной и творческой задаче.

Еще одной особенностью характера лирической героини является приоритет духовного начала над материальным миром, некоторый аскетизм взглядов, жизненной философии. На наш взгляд, это связано как с личными чертами поэтессы, та и с влиянием на ее творчество эстетики декаданса, символизма и акмеизма.

Развитие характера лирической героини в сборниках "Вечер", "Четки", "Белая стая" происходит поступательно, по спирали. Изначально заложенные противоречия постепенно усложняются, достигают высшей конфликтной точки, наделяя героиню трагизмом мироощущения, и в итоге более сильное начало одерживает победу.

Под сильным началом имеется ввиду та степень внутренней свободы, которая необходима для служения искусству. Для того, чтобы достигнуть этого уровня, лирическая героиня прибегает к помощи высших сил. Нравственное начало бытия для нее заключается в Боге, поэтому религиозность является ее отличительной чертой.