Новаторство Чехова-драматурга в пьесе «Вишневый сад»

ВВЕДЕНИЕ

 

Антон Павлович Чехов –  великий представитель русской  культуры, русской литературы и театра. В этом году исполняется 150 лет со дня его рождения, но значение его  как художника нового типа не раскрыто полностью и по сей день. Творчество писателя настолько удивительно  и многогранно, что до сих пор  будоражит человеческие умы. И сейчас нам есть,  над чем задуматься и поразмышлять.

Особый интерес у меня вызывает творчество Чехова – драматурга, так как именно в лице Антона Павловича  Чехова  русская драма ломает национальные перегородки и начинает играть огромную роль в развитии мировой  драматургии и театра. Пьесы Чехова и сейчас очень популярны в  мире. Их ставят не только в России, но и во всей Европе. Пьесы А.П. Чехова «Вишневый сад», «Дядя Ваня», «Чайка»  встречаются в репертуарах театров  Лондона, Парижа, Вены, театрах скандинавских  стран. В последние десятилетия  Чехов не сходит со сцен московских театров. «Вишневый сад» в постановке Юрия Любимова в театре на Таганке  известен не только у нас в стране, но и во всем мире. Все это свидетельствует  о том, что пьесы Чехова актуальны  и сегодня. Даже через сто лет  после своей смерти,Чехов остается одним из самых популярных драматургов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Новаторство Чехова-драматурга в пьесе «Вишневый сад»

 

 

   Театральное искусство в начальной своей форме существовало еще в каменном веке. Жизнь древнего человека так или иначе была связана с театральными представлениями, будь то ритуальные пляски и песни перед охотой или же шаманские гаданья. Из хоровых выступлений на торжествах, посвященных богу Дионису, в Древней Греции «родились» два основных жанра драматического искусства — комедия и трагедия. Но если греческая драматургия брала за основу мифологические сюжеты, то римская «новая комедия» показывала неприхотливые бытовые сценки из жизни простых смертных. В средние века, наряду с бродячими театральными труппами, возникает церковный театр, исполняющий сценки из Священного Писания. Но строго очерченные жанровые рамки драмы оформились в эпоху классицизма. Теоретиком театра этого времени стал Николя Буало. В своем трактате «Поэтическое искусство» он сформулировал законы, которые стали стилистическими и эстетическими нормами классицизма. Театр должен был научить человека понимать то, что есть добро, а что зло. И это стремление к ясности выразилось в однолинейности характеров героев, четкости авторской позиции, соблюдении трех единств (места, времени и действия) и невозможности смешения стилей.

Русская драма возникла первоначально  как устная («О царе Ироде», «Лодка»), лишь в XVII веке появляется первая письменная — «Блудный сын» Симеона Полоцкого. Русская драматургия XVII века переняла все каноны французского театра. «Наша драма — подкидыш», — писал Вяземский. Однако классицизм на русской почве приобрел сатирическую направленность.

Пьеса Чехова «Вишневый сад», написанная на рубеже двух веков, в  корне отличалась от пьес Фонвизина, Грибоедова (уже соединивших в своем творчестве черты классицизма и реализм), Гоголя и даже Островского. В ней нет ни конфликта или действия, создающего «электричество» пьесы, ни любовного треугольника, ни даже привычной композиции. Чехов полностью отходит от канонов классицизма. Каждый герой — индивидуальность, не наделенная ярлыком; это живой - человек. Фамилия, раскрывающая обычно суть героя (Скотинин, Молчалин, Земляника, Дикой), в произведениях Чехова ни на что не указывает. И если приезд Чацкого «нужен» хотя бы для того, чтобы «смутить их», то приезд Раневской носит чисто бытовой характер (старая барыня приехала в свое имение). По законам драматургии после экспозиции, обычно связанной с приездом героя, следует завязка, где намечается конфликт. В «Вишневом саде» Чехова конфликт известен еще до прибытия Раневской. («Вам уже известно, вишневый сад ваш продается за долги…» — говорит Лопахин.) Нет как таковой ни кульминации, ни развязки действия. Пьеса будто бы и ни о чем. Какой-то момент из жизни каких-то людей. Произведение начинается и заканчивается многоточием.

Что же такого происходит в  пьесе? Жизнь как жизнь. Люди плачут, смеются, пьют кофе… Какая-то бытовая зарисовка. Но быт у Чехова — это не только фон, на котором развиваются события, как у Островского, это история, за которой скрыта другая, история душ. Поэтому конфликт развивается не на сцене, а в душах героев. А за внешней обыденностью скрывается глубокий драматизм — прием «подводного течения». И это несоответствие внешнего и внутреннего сюжета созвучно с тем, что происходит в душах героев, с конфликтом прошлого и настоящего, мечты и бытия.

(«Видит Бог, я люблю  родину, люблю нежно, я не могла  смотреть из вагона, все плакала,  — говорит Раневская и тут  же, однако, «сквозь слезы»… —  надо пить кофе». «Хожу я, душечка, цельный день по хозяйству и все мечтаю», — признается Варя.)

Каждый герой живет  в мире своей мечты. Люди разобщены  не только между собой, они не могут  найти согласия и в себе. Особенно это видно из диалогов. Огромное значение в описании героя и передаче авторского отношения к нему и  всему происходящему во всех русских  пьесах всегда играла речевая характеристика. (Так, в «Ревизоре» «фитюлька» Хлестаков говорит сумбурно, быстро перескакивает от одной мысли к другой, Городничий же «очень неглупый по-своему человек» и единственный, кто способен прозреть в пьесе («Чему смеетесь? Над собой смеетесь!»), говорит «ни много, ни мало», «ни громко, ни тихо».)

Речь героев Чехова индивидуальна (гаевские бильярдные термины, епиходовские «слова-паразиты»), но слова не выражают стремления к какой-либо определенной цели, а лишь отражают мир мыслей и чувств. И если диалоги в традиционном плане способствуют развитию действия, то в пьесе «Вишневый сад» многие отдельно взятые фразы передают только душевное состояние героев, причем нередко слова подменяются жестами или же действиями-сигналами.

(«Я не могу усидеть,  не в состоянии (вскакивает  и ходит в сильном волнении). Я не переживу такой радости… Смейтесь надо мной, я глупая… Шкафик мой родной… (целует шкаф) Столик мой…»)

Используя открытый Толстым  прием «диалектики души», испытания  героев нравственным выбором (в «Войне и мире» критерием добра и  зла становится война 1812 года), Чехов  показывает героев пьесы через отношение  к вишневому саду. Причем вишневый сад Чехова — это не «общественный  сад» Островского, это полноценный  герой, развернутый символ: это и  символ прекрасного, и Россия, и ее судьба, и жизнь человека сама по себе. И у каждого героя свой вишневый сад, свои надежды. Может быть, поэтому в последнем действии так различно представление героев о будущем.

(«Начинается новая жизнь,  мама!» — говорит Аня. «Жизнь моя, моя молодость, счастье мое, прощай!..» — восклицает Раневская. «Жизнь-то прошла!» — вторит ей Фирс.) Герои в пьесе ничего не делают, они бессознательно отдаются течению жизни, не пытаясь что-либо изменить. И, забыв обо всех насущных проблемах, им кажется, что все уж как-нибудь, верно, решится, ведь «взошло солнце» (огромную роль играют в пьесе картины природы), а будущее видится им как «далеко-далеко обозначившийся город, который бывает виден лишь в хорошую погоду». Но все в жизни, как говорил Пушкин, «восходит, зреет и падет». Так и сад в пьесе проходит через три времени года: весну, лето и осень. Солнце садится… Однако Любовь Андреевна устраивает бал, показывает фокусы, все смеются, шутят, ссорятся, снова смеются, хотя сегодня «решается их судьба». И звуки, введенные Чеховым в действие, есть не что иное, как попытка внутреннего действия «вырваться» наружу. Печально замирает лопнувшая струна, и кажется, что это порвалась какая-то часть души, которую, чтоб не нарывала, нужно не трогать. Поэтому тут слышится «смех».

В пьесе нарушены все законы драматургии. Произведение полностью  не вписывается ни в один драматический  жанр. Авторские ремарки, подробные  и многочисленные, а также огромное количество внесценических персонажей сближают «Вишневый сад» с эпическим повествованием. «Ноктюрн», «Настроение в 4-х актах» — вот как по-разному определяли эту пьесу. Однако сам Чехов назвал произведение «лирической комедией». Действительно, в пьесе больше комического, чем грустного. Для достижения комедийности Чехов вводит чисто комические персонажи (Яша, Дуняша, Шарлотта, Епиходов, Фирс), маленькие миниатюры комедийно-фарсового характера, использует приемы внешнего комизма (так, за рассказом о трагической судьбе Шарлотты следует внезапный прозаический переход к «поеданию» огурца), подачи мелкого и незначительного как возвышенного и серьезного, а также комичности образов (показывая, с одной стороны, драматизм жизни Раневской, Чехов указывает и на несерьезность ее восприятия жизни). И такое сочетание комического с драматическим, смеха с грустью «выливается» в лейтмотив всего произведения — мотив тревоги за свою судьбу, за вишневый сад, а значит, и всю Россию. Однако в произведении нет безысходности. Чехов оставляет надежду, и будто слышатся пушкинские строки: «Печаль моя светла…»

Итак, пьеса «Вишневый  сад» стала принципиально новой  драматургической формой как во всей русской, так и в мировой литературе. «Новая драма» Чехова, как все гениальное, явила ряд последователей. Это и Б. Шоу («Дом, где разбиваются сердца»), и М. Горький («На дне»), и М. Булгаков («Дни Турбиных»)… Сад этот заполнил все столицы, Его не вырубить и не постичь. (А. Вознесенский. «Из Мексики»)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Все сказанное позволяет  считать, что   особенности драматургии  Чехова создавались в зависимости  от особого содержания открытого  им драматического конфликта как  принадлежности его эпохи, состояния  общественной  жизни.

Обобщив и проанализировав  прочитанный материал, я вижу новаторство  Чехова-драматурга в применении им своеобразных приемов организации  сценического действия:

1)  так называемое «подводное  течение», позволяющее раскрыть  внутреннее, скрытое душевное состояние  персонажей пьесы; 

2) своеобразные чеховские  диалоги, создающие лишь иллюзию  общения;

3) особая музыкально-лирическая  атмосфера;

4) вишневый сад – главный  персонаж пьесы, вокруг которого  строится интрига;

5) характер персонажей  раскрывается не через открытое  противоборство, а через переживание  противоречий быта;

6) соединение комедийного  и драматического жанров.

«Вишневый сад» - не только итог и вершина чеховской драматургии. В этой комедии автор обобщает все свои художественные достижения, здесь ощутимо воздействие его  прозы, характерное соединение лирики, комедии, сатиры и трагедии. За комедией ощутима трагедия. Чехов прощается  со всей старой уходящей Россией, понимая  невозможность дальнейшего ее существования.

Но не зря критики определили принципиально новое звучание пьесы  «Вишневый сад» как «социальный  оптимизм». Приближение, ожидание новой  жизни было знамением эпохи. И  Чехов остро почувствовал это.

Жизнь должна измениться, должна стать прекрасной, человеку надо работать, надо строить такую жизнь, и если ее нет пока, то он должен предчувствовать  ее, ждать, мечтать и готовиться к  ней.

«Вишневый сад» явился глубоким, талантливым и мудрым откликом А.П.Чехова–художника  на нарастающие революционные события, которые должны были, по его мнению, принести долгожданное обновление жизни  и дать возможность освобожденному человеку целиком посвятить  себя разумной творческой деятельности, подчиненной  прекрасной идее превращения всей России в «новый цветущий сад».

Сегодня Чехов дорог нам  потому, что не потеряли своего значения поставленные им нравственные и социальные проблемы. Чехов, как и прежде, учит нас понимать зловещую роль в жизни человеческого общества не только буржуазного хищничества, и сегодня являющегося основой так называемого «свободного мира», но и мещанства, мелкого собственничества, страсти к накопительству, обывательской сытости и пошлости.

Путь идейных и творческих исканий Чехова глубоко поучителен. Он вновь и вновь напоминает нам  о коренных вопросах бытия, учит не забывать о них в быстротекущих  буднях, среди мелочей повседневного  быта.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

1. Балухатый С. Д.  Чехов-драматург - Л.: «Время», 1936.

2. Богданов В. А. Предчувствие будущего. - М.: «Детская литература», 1978.